чёрного дерева.
— Остаёмся! — крикнул кто-то, и толпа хором повторила:
— Остаёмся! Остаёмся! Тук! Тук! Тук! Тук!
— Это не обычный шторм, — продолжал Каулквейп, пытаясь перекричать вопли недовольной публики. — Это…
Тук! Тук! Тук! Тук!
— Тишина! — рявкнул Фенбрус Лодд. Каулквейп вздохнул:
— Это чёрный вихрь.
— Чёрный вихрь? — поёживаясь, переспросил Фенбрус Лодд.
— Вокс Верликс, крупнейший облаковед всех времён и народов, показал мне свои расчёты. Сомнения нет: через двое суток грянет Великая Буря.
— Вокс Верликс! — гневно воскликнул кто-то. — Почему мы должны ему верить?
Каулквейп поднял руку:
— Потому что он нуждается в нас. Мы обещали взять его с собой, а в обмен на это он разработал план, согласно которому мы сможем целыми и невредимыми выйти из подземной канализации и перенести всю нашу богатейшую библиотеку в наш новый дом на Вольной Пустоши!
Олквикс Венвакс трясущимися пальцами поправил на носу очки в металлической оправе.
— Но мой дом здесь, — кротко возразил он. — И я не хочу его покидать.
Одобрительный рокот волной пробежал по залу. Фенбрус Лодд мрачно оглядел присутствующих, занеся над столом молоточек, и тут вперёд вырвалась Варис Лодд.
— Вольная Пустошь — самое прекрасное место во всём Крае! — воскликнула она. — Я знаю, потому что сама побывала там. Это чистый, сверкающий бриллиант среди Дремучих Лесов, луч света и оплот надежды для всех академических учёных!
Присутствующие примолкли, внимательно слушая Варис Лодд. Она заслуживала уважения и своими научными трудами, и храбростью. Если она считает, что великий исход на Вольную Пустошь необходим…
— Только подумайте! — говорила она. — Можно начать новую жизнь на новом месте, где знания в почёте, где учёные пользуются любовью и уважением! — Варис Лодд повернулась к Олквиксу. — Вот вы говорите, что Подземное Книгохранилище ваш дом. Посмотрите вокруг! Зачем вам оставаться здесь, в канализации? Зачем проводить свою жизнь среди зловонных сточных труб? Прятать своё лицо от света из боязни показаться на поверхности? Клянусь Небесами, вы достойны другой участи. — Она сбавила тон. — Когда вы в последний раз видели солнце, ощущали тепло его лучей, Олквикс Венвакс? Помните ли вы, что такое дождь, омывающий лицо, или ветер, треплющий волосы? А когда в последний раз вы видели звёзды?
Олквикс угрюмо сидел на стуле.
— Она права, — не вставая, пробормотал академик. — Я очень скучаю по ветру и звёздам.
— Мы все академики, — продолжала Варис. — Мы посвятили себя науке, всю жизнь изучая Край и углубляя знания о нашей земле. И тем не менее мы киснем здесь, в сырой и тёмной норе, отрезанные от мира, который мы поклялись охранять. Глубокоуважаемые Библиотечные Учёные, я поддерживаю предложение Верховного Академика. Мы должны покинуть мрачные своды подземной канализации и построить новую библиотеку на Вольной Пустоши!
В зале раздались громкие возгласы одобрения. На сей раз Фенбрус Лодд не прибегал к помощи молоточка. Его дочь, произнеся вдохновенную, страстную речь, не только завоевала сердца слушателей, а и смогла убедить всех, включая его самого, в справедливости решения мудрого Каулквейпа.
Фенбрус Лодд обратился к Каулквейпу, голос его дрожал от волнения:
— Если вы считаете, что можно верить узурпатору Воксу Верликсу, то я последую за вами и… — он оглядел членов Учёного Совета, — остальные тоже.
Тук! Тук! Тук! Тук!
— У нас в запасе всего двое суток, — сказал Фенбрус Лодд. — Нужно собрать вещи, упаковать имущество в корзины, ящики и коробки, тщательно обернув наши сокровища водонепроницаемым брезентом или просмолённой парусиной, а потом погрузить на плоты и баржи…
Каулквейп с улыбкой взглянул на Верховного Библиотекаря и его дочь, молча благодаря их за то, они что склонили Библиотечных Учёных принять его решение. Теперь ему оставалось только молить Небеса об удачном исходе предприятия.
Роковой час приближался.
Высокие башни у заставы, приземистые будки и заборы из колючей проволоки, напоминавшей острые птичьи когти, — таков был привычный вид владений шраек. Однако в восточной части Дороги через Великую Топь появилась новая веха ландшафта — вознёсшаяся до небес Железная Сосна, некогда произраставшая на плодородной почве Дремучих Лесов, её вырыли с корнями и доставили ко двору. При помощи многочисленных опор и канатов дерево водрузили на новом месте, наголо остругали некогда пышные ветви, отполировали и превратили в красочно расписанные насесты для Шайки Шраек.
Теперь дерево-исполин, коллективный курятник, громадой нависало над Дорогой через Великую Топь, и шрайки, расположившись на его обнажённых ветвях, устраивали там свои крикливые сборища.
Шрайки кудахтали, квохтали, галдели, а Мамаша Ослиный Коготь, взгромоздившаяся на роскошный золочёный трон, внимательно слушала товарок, поигрывая плёткой-треххвосткой.
— Подлое гоблиново отродье кишмя кишит у Башен-ульев, как муравьи в разворошённом муравейнике, — говорила долговязая шрайка в ярком наряде, с пышным плюмажем на голове.
— Они что-то затевают, сёстры! Нам сообщили, что молотоголовые гоблины собираются у Главного Восточного Входа в канализацию, — вторила ей другая, её пунцовый хохолок дрожал от ярости.
— Вы правы, девочки, — высказалась третья. — Титтаг явно замыслил какую-то пакость. Я чувствую его подлость каждым своим пёрышком!
— Именно поэтому нельзя упускать момент, сестрички, нужно напасть на них прямо сейчас и окунуть наши когти в гоблинову кровь! — страстно прокудахтала шрайка с пурпурным гребешком, стараясь перекричать и клёкот гомонящих товарок, и боевые кличи батальона, марширующего на плацу перед сосной. — В атаку! — говорю я. В атаку!
— А я говорю, надо выждать, сестричка Царапа, — перебила её угловатая шрайка, вскарабкавшаяся на противоположную ветку, склонив набок пёструю голову. — Титтаг хитёр. Сначала нам нужно заслать разведчиков, чтобы выяснить его планы, а до тех пор придётся сдерживать нетерпение, сёстры.
— Моя дорогая сестричка Кривоклюв обычно осторожничает, — медовым голоском прокудахтала Царапа. — Ей, видимо, больше нравится подбирать упавшие семена с земли, чем клевать свежие фрукты с ветвей…
— Верно говорите, глубокоуважаемая сестричка, — отвечала Кривоклюв, но в её квохтанье скользили недовольные нотки. — Как вы изящно выразились, я подбираю семена с земли, но, как известно, курочка по зёрнышку клюёт: я слышу всё, о чём шелестит лес, а те, кто охотится за свежатинкой, прыгая по ветвям, могут сломать себе шею.
Глаза Царапы зло вспыхнули.
— При чём тут ветви, сестра Кривоклюв, — взорвалась она, и перья у неё встали торчком, — если можно напиться гоблиновой крови?
— Тише, тише, сестрички, — утихомирила споривших Мамаша Ослиный Коготь, раскачивающаяся на подвесном троне. — Успокойтесь. В такие тяжёлые времена каждой нужен острый глаз и ясная голова…
В разгар перепалки послышался шум и к дереву приблизился отряд стражниц. Шрайки, рассевшиеся по ветвям сосны-курятника, негодующе закудахтали.
— Тысяча извинений, почтённые сёстры, мы обнаружили вот это, — произнесла стражница, волоча за шиворот юношу в испачканной грязью одежде. Грубо бросив его на площадку у корней дерева, охрана прокудахтала донесение Мамаше Ослиный Коготь.
— Ваше Верховное Владычество, мы схватили его, когда он шнырял у заставы, где Ворота на Дорогу
