пудинга!», «Всем мусс из молока коромышей!», «Плевый гоблинский пирог!», а в воздухе так и свистят ошметки пирогов с драченой, и радостные вопли смешиваются с громким эхом, отдающимся от стен.
Один из пролетавших мимо пирогов с драченой попал Рогатому Барону прямо по шлему и наделся на рог.
— Ого! — со смехом воскликнул барон. — Здесь становится по-настоящему весело! — И он обратил внимание на лежавший перед ним комковатый пирог. Облизнувшись, он спросил: — Бенсон, ты не окажешь мне честь?
Внезапно все огни погасли, и клуб погрузился в полную темноту. Рогатый Барон, забыв о пироге, стал вглядываться во тьму. Наконец на дальнем конце зала возникло пятнышко света, мелькнув по алым атласным портьерам на верхней площадке, куща вела великолепная широкая лестница.
Веселые гости затаили дыхание. Алые портьеры дрогнули, поплыли в разные стороны, и перед публикой появилась высокая полная троллиха. Ее приветствовал радостный рев:
— Она!
— Наша Грязнуха Мод!
В чрезвычайно облегающем платье для коктейлей из какой-то блестящей материи (и с исключительно удачно посаженным пятном от бланманже на боку), с высокой прической из сильно взбитых волос, украшенной перьями птиц-ленивок, Маки Мауд, она же Грязнуха Мод, впечатление производила весьма сильное. Шарманка вновь громко заиграла, и Мод неторопливо, точно крадучись, спустилась по лестнице и, оказавшись наконец в зале, шепнула шарманщику с похоронным лицом:
— Сыграй-ка лучше нашу, Спам!
Шарманщик передвинул какой-то рычажок и принялся крутить ручку. Зазвучал громкий ритмичный танцевальный мотив — ум-па-па! ум-па-па! — и Рогатый Барон улыбнулся: мелодия эта была ему хорошо знакома. Грязнуха Мод тоже улыбнулась, вскинула голову и запела:
Маки Мауд пела все громче, прогуливаясь и пританцовывая среди своих обожателей. Время от времени она останавливалась ненадолго возле того или иного столика — взъерошить кому-то волосы, кого-то ласково пощекотать под подбородком, а то и неожиданно ткнуть умирающего от восхищения гоблина мордой в поджидавший своей участи пирог с драченой. Что бы она ни делала, посетители ее салона неизменно приходили в восторг. Она действительно, что называется, кормила свою диковатую аудиторию с руки!
Когда песня приблизилась к концу, шарманщик изо всех сил крутанул ручку шарманки, и Грязнуха Мод пронзительно взвизгнула под этот оглушительный аккомпанемент:
«И я говорю… — Рогатый Барон затаил дыхание. Мод шла прямо к нему. — И я говорю…»
Она приблизилась к его столику. Он боялся смотреть на нее; щеки его пылали от смущения. Казалось, Маки Мауд поет специально для него и все слова ее песни предназначены ему, ему одному!..
«И я го-во-рю-у-у-у… — Не переводя дыхания, Мод подошла к Рогатому Барону и слегка царапнула покрытыми ярким лаком ногтями по его плечам и блестящему шлему. Потом на мгновение застыла, коротко вздохнула и завершила песню почти шепотом, так тихо звучал ее низкий хрипловатый голос: —…тебе: „Стой! Никогда не играй со мной!“»
— Браво! — взревел Рогатый Барон, с энтузиазмом хлопая в ладоши. — Браво!
Маки Мауд обошла столик и заглянула ему в лицо. Рогатый Барон тоже внимательно посмотрел на нее. Глаза их встретились.
— Это ты! — выдохнул он.
Шел пятый час, светало. Уже и розовые смердуны начали возиться в Благовонных Грязях, разбуженные пернатыми мышами, так и мелькавшими у них над головой. Небо сияло голубизной. Стояла тишь. Денек обещал быть прекрасным.
В заведении Грязнухи Мод веселая ночь наконец-то близилась к концу. Посетители по большей части разошлись по домам, а официанты и уборщики пытались как-то привести в порядок зал, смывая из шлангов ту невероятную грязь, которую оставили после себя посетители, и складывая в углу разбитые стулья. Но полусонный людоед и парочка усталых гоблинов все еще торчали у стойки бара.
— Еш-че ш-ш-ш-шешть пирош-ш-шков с драч-че-ной! — пьяным голосом прошепелявил один из них.
— Тебе уже достаточно, — мрачно заявил ему бармен, протирая стаканы такой грязнущей салфеткой, словно хотел быть уверенным, что к вечеру стаканы уж точно будут отменно грязными.
— Ой, ну давай, тащи, старина! — взмолился людоед.
— Бар закрыт! — резко ответил бармен. — И я тебе не «старина». Выкатывайся отсюда, пока не поздно! У тебя что, дома нет? Пойти некуда?
Людоед и гоблины что-то негодующе пробормотали и, неуверенно шаркая ногами, побрели прочь.
— А все ж таки удачная была ночка! — воскликнул один из гоблинов, спотыкаясь и с громким хлюпом падая прямо в раскисший торт со взбитыми сливками; пальцами он попал в блюдо с бланманже и жадно облизал их. — Очень удачная!
Шарманка в уголке все еще продолжала что-то наигрывать, но теперь гораздо медленнее и тише, поскольку похоронного вида гоблин тоже сильно устал и едва держался на ногах. Он сонно глянул в сторону верхнего стола, где Мод уютно устроилась на коленях у Рогатого Барона. Пока хозяйка в зале, шарманщику Спаму никак нельзя было уходить, вот он и продолжал играть, К сожалению, судя по хихиканью и громким радостным восклицаниям, доносящимся со стороны верхнего стола.
Мод уходить даже и не собиралась.
— Я все еще до конца не осознал, что это ты… — вздохнул Рогатый Барон; лицо его посерьезнело. — Ведь прошло столько лет…
— Я понимаю, — грустно кивнула Маки Мауд.
— Ах, Фифи! — воскликнул барон и схватил ее за руку. — Как я мог так глупо поступить?
Она покачала головой.
— Такова злодейка-судьба, Уолтер: это она не позволила сбыться нашему счастью. Но, действительно, ты был богат и знатен, ты владел всей Чвокой Шмарью… — Мод помолчала. — А я… всего лишь юная троллиха с Бедного Конца…
— Но Фифи, ведь у тебя всегда были такие грандиозные планы! Что же с тобой случилось? Ведь когда-то ты утверждала, что не будешь знать покоя, пока не заработаешь кучу денег на свекольном рынке! Куда же делись твои честолюбивые мечты, Фифи?
— Ах, Уолтер! Я старалась, поверь! — грустно воскликнула Маки Мауд. — Столько сил вложила! Но в конце концов все-таки сдалась. Видимо, у меня не те задатки, которые требуются для свекольного бизнеса.
— Но, Фифи…
— Ты ведь понятия не имеешь, каково это — сунуть голову в пасть свекольным воротилам! — продолжала она. — Там же друг другу запросто глотки режут! Между торговцами бесконечные свары, соперничество, подлое и постоянное давление друг на друга… В общем, такого града ударов со всех сторон выдержать просто невозможно! Мало того! Растения в полях вдруг начинают болеть, гниют на корню! Или на них нападают неведомые паразиты, на корнеплодах появляются язвы… А уж пурпурный свекольный
