понедельник, 1 марта, на стол Милтону Фризу лег готовый отчет. А перед Гарри теперь лежал список несделанных дел - в последнее время аврор стал катастрофически рассеян, видя мир, как сквозь полупрозрачную пелену.

Работа, бывшая смыслом жизни, отодвинулась в туманные дали, став лишь досадной помехой, подчиненные вызывали смутное недовольство, когда обнаруживалось, что они - не детали рабочего механизма, а живые люди, и вот он, итог, - глобальное отчуждение, воплотившееся в виде не доходящей до потолка стены, через которую к Гарри доносились смех и отдельные реплики. Чужая жизнь, чужие радости.

Надо было налаживать контакт сразу, с первых же дней, но тогда Гарри не было дела ни до чего. А теперь он уже не мог выйти из своего закутка и непринужденно влиться в общую беседу.

Как он собирается работать с этими людьми дальше?

Голоса отдалились, а затем и вовсе стихли, отрезанные закрывшейся за подчиненными дверью. Только тогда аврор медленно поднялся и открыл шкаф, доставая подбитую мехом мантию.

* * *

Близящееся к закату мартовское солнце косо освещало длинные ряды вытянутых серых камней. Гарри брел по узкому, засыпанному снегом проходу к могиле в третьем ряду.

Семейный клан Мэдриверов следовал крайне сложной и запутанной системе захоронения: так, место, приготовленное для отца Зика, было расположено в этом же ряду через две могилы от сыновней, а вот камень для будущей могилы миссис Мэдривер, урожденной Мак-Дугалл, мачехи Зика, находился через ряд, в самом дальнем конце кладбища, возле решеток ограды.

На могиле напарника лежала положенная туда Гарри десять дней назад серебряная фляжка с огневиски. Лежали и живые, увядшие от холода цветы, - видимо, родные Зика побывали здесь недавно. Гарри постоял, вдыхая морозный шотландский воздух.

Сняв перчатку, он положил руку на надгробие: холод камня проникал к сердцу через ладонь, запуская щупальца глубоко в плоть.

- Ты был хорошим аврором. И хорошим другом, - сказал Гарри. - Пусть и вампиром.

На деревьях, гнувшихся и скрипевших под порывами ветра, сидели нахохлившиеся вороны, ждущие весны. Но для тех, кто лежал внизу, под землей, весна не должна была прийти никогда.

- Я бы попросил у тебя прощения, - проговорил Гарри, - но такое не прощают. Где бы ты ни был, Зик… покоя тебе.

Он представил место, где был сейчас Зик - без глаз, без рук, без ног, безносый и безъязыкий… Резкий порыв ветра колоколом вздул мантию, зашвырнул под нее обжигающе-холодный воздух, и аврор поежился, обхватив себя руками.

Постояв так немного, он погладил камень в последний раз и развернулся, направившись к ограде.

Гарри не оглядывался, уходя. Мертвые не могут простить.

Даже если просить их очень сильно.

Зик Мэдривер был хорошим аврором.

Он только не знал, что вейла проявляется в Драко лишь от мигающих огней барной светомузыки.

Гарри Поттеру «повезло» чуть больше.

* * *

Во вторник после работы Гарри гулял с дочкой. В Норе царила предсвадебная суета: Джинни собиралась отпраздновать свадьбу со своим арабом.

Ольди казалась одновременно возбужденной предстоящим праздником и огорченной грядущими переменами в доме. Девочке не хотелось делить маму с чужим смуглым малознакомым дядей.

- Пап, - спросила она с беспокойством, цепляясь ручонкой за отцовскую ладонь.

На ней было новенькое красное пальто, подаренное «дядей Фалхадом». Гарри с горечью подумал, какой же хреновый из него отец. Он вот ни разу не догадался купить дочке одежду.

Только игрушки; горы кукол, плюшевые львята, волшебные домики, воздушные драконы, сладости и… И ничего полезного.

- А ты же лучше, чем дядя Фалхад?

Гарри от неожиданности остановился:

- Кто тебе так сказал?

- Ты гелой, - важно сказала девочка. - Все так говолят. Дядя Лон, и тетя Гелми, и дядя Флед, дядя Джодж, и баба с дедой тоже. Ты - истлебитель вампилов!

Гарри фыркнул:

- Ну… м-да.

- А почему тогда мама женится на дяде Фалхаде?

Гарри сел на корточки, посмотрел в дочкино лицо. У Изольды были зеленые глаза - Гаррины глаза, и мамины рыжие волосы, и она обещала стать настоящей красавицей, когда вырастет. Как ирландская королева Изольда из волшебных легенд.

- Потому что… потому что мама любит дядю Фархада. Тебя она тоже любит. Очень-очень, - Гарри подхватил дочку и встал, взяв ее на руки. - Я тебя тоже люблю. Ты мое летнее солнышко…

Он нес страшно довольную этим Изольду на руках и думал, что у него все-таки есть кое-что в этом мире. То, что останется после него, даже когда он умрет.

Головка девочки потихоньку стала клониться на папино плечо - они сходили в кино на «Шрэк» и поужинали в киношном кафе, и сейчас было уже почти восемь вечера: Ольди устала и хотела спать.

- Поедем домой? Или сходим еще покатаемся на Глазе Лондона? - хитро спросил Гарри.

- Поката-аемся!!! - тут же раскрыла глаза Ольди. - Па-а-ап!!!

- Хорошо, - Гарри скрыл усмешку в дочкиных волосах.

- Мистер Поттер! - услышал он оклик.

Он обернулся и увидел молодого человека - охранника с нацбеза - с какой-то худощавой и темноволосой, коротко стриженой девицей под руку.

- Тоже гуляете? - спросил парень.

Тристан. Его зовут Тристан - вспомнил Гарри. Он кивнул.

- А это ваша дочка?

Гарри снова кивнул; взглянул на смущенную спутницу Тристана:

- Изольда? - спросил он в свою очередь - и улыбнулся.

Девушка покраснела и отвернулась. Охранник смотрел на нее восторженно и влюбленно:

- Нет. Лучше! Много лучше!

Они уходили вдвоем по Трафальгарской площади, и Гарри долго глядел им вслед.

- Тетя класивая, - сказала Ольди папе на ухо.

- Когда ты вырастешь, - пообещал Гарри, - ты будешь такой же. И даже красивей.

* * *

К среде в списке его дел остались только пункты «посетить Гриммаулд-Плейс» и «пообедать с Энтуистлом, нацбез. спец. по оруж».

Кевин Энтуистл, на которого Гарри вышел по наводке Гермионы, сильно помог Гарриному департаменту с отчетом. Официально такую помощь от национальной безопасности аврорат бы не получил; в этом плане им повезло, что нацбезовский специалист был поклонником Гарри Поттера.

Такое полезное знакомство следовало поддерживать; Гарри поставил напротив фамилии Энтуистла пометку: «Сыграть в любительск. квиддич на выходных» и, подумав, вычеркнул пункт о Гриммаулд- Плейс.

В знакомой гостиной царил страшный беспорядок. Гарри посмотрел растерянно: мебель была сдвинута, ковер - сбит, но, прежде чем он успел подумать о нашествии на дом Люпинов шайки грабителей, в комнату ворвались, громко лая, две черные собаки.

Точнее, одна взрослая собака и один тявкающий щенок.

- Вот же наказание, - раздался ворчливый голос Тонкс. - Гарри!

Нимфадора, застыв в дверях, всплеснула руками, и Гарри улыбнулся виновато, наполовину скрытый вставшим на задние лапы и приветственно облизывающим ему лицо Сириусом.

- Ну наконец-то ты пришел! Ремус, иди сюда скорее, у нас гости! Как работа?