контрапункт работы известного бельгийского скульптора, изображающей рабочего-металлиста в глубоком раздумье. Бельгийская статуя представляла рабочий класс времен Второго Интернационала. Металлист перед Дворцом труда будет воплощать новую эпоху в истории пролетариата. «Металлист проснулся, он встал и в своих руках держит молот, которым разбивает всякое насилие в стране». Организация рабочих по профессиям для демонстрации второго дня будет означать, что «мы строим те обряды, которые строят жизнь, хозяйство, которые строят Дворцы труда». Демонстрации рабочих в этот день пройдут на Невском проспекте, а затем растекутся по буржуазным кварталам. Пусть, объяснял Анцелович, «мы еще не успели вселиться… но улица наша и весь буржуазный квартал наш… Он [пролетариат] должен быть хозяином».

В конце своего доклада Анцелович еще раз подчеркнул просветительскую функцию праздника: «Каждый из нас должен постараться, чтобы на улицах были жены, сестры, чтобы вся наша низина была на улицах. Мы выйдем из рабочих кварталов в центр города. Каждый из нас должен идти, для того чтобы демонстрация была грандиозной, чтобы в ней принимали участие массы самые отсталые, ибо, товарищи, для нас демонстрация не простое времяпрепровождение, а великая школа, которая воспитывает, рождает коммунистов. Каждый рабочий, побыв в колоннах демонстрантов, почувствует свою силу, и самые боязливые почувствуют, что великая сила коллектив рабочего, пролетарского класса» (51).

В этой связи Зиновьев, перефразируя замечание одного крестьянина, назвавшего Октябрь «Пасхой рабочего класса и беднейшего крестьянства», выразил надежду, что празднование «красной Пасхи» пройдет великолепно, и объявил, что, поскольку доклад Анцеловича носил информационный характер, дискуссии по нему не будет (52).

Участие в октябрьских торжествах в Петрограде было «по приглашениям». Планировались торжественные мероприятия для официальных лиц и делегатов от Советов, РКП (б), профсоюзов и некоторых других институтов и городских организаций, для именитых зарубежных гостей; партийных и беспартийных рабочих, крестьян, красноармейцев и моряков Балтийского флота. Представители бывших господствующих классов, занятые на принудительных работах (кроме тех, кто трудился на разгрузке продовольственных припасов) были освобождены от работы в праздничные дни. «Бывшие люди» и члены оппозиционных партий (особенно левые эсеры), а также те рабоче-крестьянские «бандиты», которые пошли за ними, были подчеркнуто исключены из числа участников торжеств.

Это сделалось ясным уже в начале октября, когда исполком Петроградского Совета запретил профсоюзу печатников, находившемуся под влиянием меньшевиков, принимать участие в праздничных демонстрациях (53). В период непосредственной подготовки к празднику советские власти в Петрограде поспешили создать большевистский «Союз красных печатников», который должен был представлять рабочих петроградских типографий на октябрьских торжествах (54). Подробный порядок шествия демонстрантов, разработанный маршрутной секцией Центрального бюро, согласно которому всем участникам парада отводились четко закрепленные позиции с пятиминутным интервалом, был отчасти направлен на то, чтобы пресечь возможное вторжение нежелательных элементов и групп (55).

Центральное бюро прилагало значительные усилия к тому, чтобы обеспечить рядовых рабочих и крестьян бесплатными билетами на театральные представления и концерты — не только для того, чтобы дать им редкую возможность приобщиться к элитарной культуре или чтобы им было чем занять себя, но и чтобы они получили удовольствие (56). В то же время, участие в наиболее престижных мероприятиях, например, в открытии памятника Марксу утром 7 ноября, в торжественном заседании Петроградского Совета с последующим праздничным концертом вечером 7-го и в грандиозном открытии Дворца труда вечером 8 ноября, было строго ограниченным. В числе приглашенных были лишь государственные и партийные деятели, зарубежные гости и горстка избранных представителей массовых организаций (57).

Ввиду амбициозности планов Центрального бюро и трудностей, переживаемых в тог момент Петроградом, нет ничего удивительного в том, что завершить все намеченные к празднику строительные объекты оказалось невозможным. Мелкие бытовые преступления стали бичом Центрального бюро — особенно распространены были незаконные реквизиции строительных материалов фальшивыми представителями Центрального бюро днем и воровство со строительных площадок в ночное время. Преступникам, пойманным с поддельными документами Центрального бюро либо ворующим на стройкам по ночам., грозило «наказание по законам военного времени» (58). На местном уровне у праздничных комиссий районных Советов были проблемы с получением средств из бюджета Центрального бюро, что подчас заставляло их искать иные источники финансирования или полагаться на собственную смекалку (59).

Одна из главных забот организаторов праздника — продовольственное снабжение города в торжественные дни — была снята на заседании Центрального бюро 19 октября. Из доклада представителя комиссариата продовольствия СК СО выяснилось, что в самые трудные дни лета и начала осени они специально откладывали запас провизии для праздника. Внезапно, как по волшебству, комиссариат оказался в состоянии гарантировать городу достаточное количество мяса, масла и даже французских булок (60).

С самого начала петроградские власти рассматривали празднование первой годовщины Октябрьской революции как возможность доказать, что именно «Красный Петроград», а не Москва является флагманом мировой социалистической революции. Отчасти эта претензия была продолжением векового соперничества между двумя столицами, которое обострилось в середине марта, когда Советское правительство в спешке бежало из Петрограда в Москву, а позже поддерживалось за счет незатухающего конфликта между московским и петроградским руководством. На ранней стадии праздничных приготовлений в Петрограде постоянные стычки между Петровским и Зиновьевым по поводу нежелания первого официально признавать Союз коммун Северной области стали достоянием гласности. Это произошло после того, как Петровский в интервью, опубликованном в «Известиях» 10 октября, привел Северную коммуну в качестве показательного примера автономного, самопровозглашенного регионального образования, которое нарушало Советскую конституцию и принципы советского государственного строительства. Случившийся как раз в тот момент, когда Петроград лихорадочно готовился в ходе грядущего праздника продемонстрировать свое превосходство в качестве революционной столицы, выпад Петровского требовал решительного ответа. Он последовал в форме открытого письма к нему комиссара по внутренним делам СК СО Равич, опубликованного в газетах 17 октября. Представив в нем образование правительства Северной области как вынужденную реакцию на требования со стороны населения края, нуждающегося в руководстве, и как необходимость заполнить образовавшийся вакуум власти, Равич обвинила Петровского в неинформированности, обмане и своекорыстной ограниченности (61).

Менее недели спустя ЦК большевиков в Москве едва не расстроил планы Петрограда по утверждению в ходе праздника своего первенства, назначив сначала на 5-е, а затем на 6-е ноября открытие Шестого Всероссийского съезда Советов в Москве. Главной целью этого спешно созванного съезда было обеспечить Ленину общенациональную трибуну для изложения его взглядов на влияние неожиданно скорого окончания мировой войны на международное положение Советской России и ее насущные военные задачи. Во-вторых, съезд должен был обсудить реформу институтов Советской власти в деревне. Однако, как прямо дал понять Свердлов на заседании ВЦИК 22 октября, дата экстренного съезда была выбрана с тем прицелом, чтобы празднование годовщины Октябрьской революции началось в Москве. Отражением этого намерения было и то, что первым пунктом повестки дня съезда значился доклад Ленина «Первая годовщина Советской власти» (62).

Известие о созыве экстренного съезда Советов застало Зиновьева в поездке на Уральский фронт. По возвращении он вместе с Луначарским попытался побить московский «козырь», пригласив представителей всех Советов России принять участие в октябрьских торжествах в Петрограде. Это приглашение, опубликованное на первых страницах трех подряд номеров «Северной коммуны», гласило: