распоряжение большевикам Кронштадта выступить против участия матросов в этом выступлении и вместе с Зиновьевым написал обращение к рабочим и солдатам, в котором призвал рабочих и солдат прекратить протесты. 3 июля поздно ночью он пытался убедить своих коллег отказаться от продолжения демонстраций и их наращивания на следующий день и вместо этого организовать отдельные митинги в городских районах.

27 Троцкий Л.Д. Соч., т. 3. 1917. Часть I. От февраля до октября. М., 1925, с. 165–166; Rabinowitch A. Prelude to Revolution…, pp. 157–174.

28 Лацис М.И. Июльские дни в Петрограде (Из дневника агитатора). — «Пролетарская революция», 1923, N9 5 (17), с. 104–105; Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 году, с. 164.

29 Невский В.И. Военная организация и Октябрьская революция. — «Красноармеец», 1919, № 10–15, с. 40.

30 Никитин Б. Роковые годы (Новые показания участника). Париж, 1937, с. 121.

31 Вопрос о германских субсидиях большевикам исследуется в работах: Katkov G. Russia 1917: The February Revolution; Katkov G. «German Political Intervention in Russia During World War I» in «Revolutionary Russia: A Symposium», ed. R. Pipes. Cambridge, 1968, pp. 80—112; Futrell M. The Northerh Underground. L., 1963; Мельгунов С.П. Золотой немецкий ключ к большевистской революции. Париж, 1940; Scharlau W.B. and Zeman Z.A. Merchant of Revolution: A Life of Alexander Helphand. L.; N.Y., 1965; Possony S. Ixsiun: The Compulsive Revolutionary. Chicago, 1964; Pearson M. The Sealed Train N.Y., 1975. Документы по этому вопросу имеются в сб.: Zeman Z.A. Germany and the Revolution in Russia 1915–1918: Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. L.; N.Y., 1958.

32 См. по этому вопросу комментарий Даллина А. к работе Дж. Каткова «German Political Intervention in Russia during World War I». — В «Revolutionary Russia: A Symposium», p. 117 и Церетели И.Г. Воспоминания о Февральской революции. В 2-х томах. Париж, 1963, т. II, с. 336–341.

33 См. письмо Переверзева редактору «Биржевых ведомостей». «Биржевые ведомости», 9 июля, утренний выпуск.

34 «Речь», 9 июля.

35 Церетели И.Г. Указ. соч., т. 2, с. 332–333. Церетели отмечал, что обвинения, опубликованные Алексинским и 11анкратовым поражали своей поверхностностью и необоснованностью. Акция Переверзева вызвала возмущение и у Некрасова. Ходил даже слух, что он вызвал министра юстиции на дуэль. Переверзев вынужден был через несколько дней уйти в отставку. См. «Живое слово», 7 июля.

36 Церетели И.Г. Указ. соч., т. 2, с. 333–334.

37 «Известия», 7 июля.

Первый удар по большевистской партии во время июльских событий нанесла реакционная, падкая на сплетни бульварная газета «Живое слово», которую Ленин очень метко назвал «желтой, низкопробной, грязной газетенкой»1. «Живое слово» выступило за закон, порядок и сильную власть, а также за неослабную, до полной победы войну с центральными державами. Всех социалистов вообще (большевиков в особенности) газета считала архиврагами. Нетрудно представить, как ликовала редакция газеты, получив вечером 4 июля заявление Алексинского и Панкратова с обвинениями против Ленина. Увидав в попытках князя Львова и других задержать этот сенсационный материал доказательство того, что среди участников нечестивого заговора с целью продать Россию врагу были радикалы из высших эшелонов власти, она полностью опубликовала его в утреннем выпуске 5 июля во всю ширину первой полосы под броским заголовком: «Ленин, Ганецкий и Козловский — немецкие шпионы!» (Яков Ганецкий и Мечислав Козловский — большевики, через которых немцы якобы передали партии деньги.)

ЦК немедленно выступил с протестом. Краткая заметка в «Правде» от 5 июля, написанная еще до поступления «Живого слова» в киоски, предупреждала читателей о возможности развязывания клеветнической кампании против руководства партии большевиков. Сразу после появления заявления Алексинского и Панкратова Ленин набросал несколько заметок для печати, в которых категорически отрицал выдвинутые против него обвинения и пытался их опровергнуть2. Одновременно другие высшие руководители большевистской партии обратились в Советы с просьбой защитить их от нападок печати. В ответ ЦИК выступил с заявлением, в котором призвал общественность воздержаться от обсуждения выдвинутых против большевиков обвинений, пока созданный Советами специальный комитет не проведет тщательное расследование3. Однако шлюзы были уже открыты. Ни протесты большевиков, ни настойчивые просьбы руководства Советов не могли помешать отвратительному скандалу в связи с якобы существующими контактами большевиков с Германией. В середине дня 5 июля Петроград гудел от слухов, что «Ленин — провокатор». Заявление Алексинского и Панкратова было немедленно отпечатано на листовках, и буквально через несколько часов их начали раздавать на всех перекрестках города. На следующий день многие петроградские газеты комментировали эти обвинения уже как установленный факт и откровенно состязались друг с другом, кто хлестче напишет о предательстве большевиков.

О разнузданности газетной кампании говорили заголовки статей 6 и 7 июля. «Вторая и Великая Азефовщина» гласил заголовок правой «Маленькой газеты», напоминая о скандале 1908 года, потрясшем русское революционное движение, когда обнаружилось, что один из лидеров партии эсеров Евно Азеф работал на охранное отделение. Редактор популярной и не связанной с какой-либо партией ежедневной газеты «Петроградский листок» не стал в поисках заголовка углубляться в историю. Статья «Ужас!» возвращала читателя к событиям 4 июля, когда правительство и Советы оказались во власти бунтовавших рабочих и солдат. Петроград, мол, был тогда «захвачен немцами».

Не менее откровенными были и обвинения, выдвинутые против большевиков 9 июля отцом русской социал-демократии и редактором газеты «Единство» почтенным Георгием Плехановым4. Отвечая на опубликованную накануне правительственную радиотелеграмму, в которой утверждалось, что «беспорядки в Петрограде были организованы при участии германских агентов» и это «с несомненностью выяснилось», Плеханов писал: «Если его (правительства) глава не сомневается в том, что беспорядки, оросившие кровью улицы Петрограда, организованы были при участии германских правительственных агентов, то ясно, что оно не может отнестись к ним так, как должно было бы отнестись, если бы видели в них только печальный плод тактических заблуждений меньшинства нашей революционной демократии.

Беспорядки на улицах столицы русского государства, очевидно, были составной частью плана, выработанного внешним врагом России в целях ее разгрома. Энергичное подавление этих беспорядков должно поэтому с своей стороны явиться составною частью плана русской национальной самозащиты». Статья заканчивалась словами: «Революция должна решительно, немедленно и беспощадно давить все то, что загораживает ей дорогу».

Одно из самых популярных в те дни выступлений против Ленина принадлежало знаменитому народнику Владимиру Бурцеву, который прославился своим упорным преследованием агентов охранки. К 1917 году он стал ультранационалистом, по своим политическим взглядам близким Плеханову. Он присоединился к кампании против большевиков 6 июля, опубликовав открытое письмо, впоследствии перепечатанное многими петроградскими газетами. Останавливаясь на вопросе, является или нет Ленин германским агентом, Бурцев писал: «Среди большевиков всегда играли и теперь продолжают играть огромную роль и провокаторы и немецкие агенты. О тех лидерах большевиков, по поводу которых нас спрашивают, не провокаторы ли они, мы можем ответить: они не провокаторы… (Но) благодаря именно им: Ленину, Зиновьеву, Троцкому и т. д. в те проклятые черные дни 3, 4 и 5 июля Вильгельм II достиг всего, о чем только мечтал… За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше огромной чумы или холеры»5.

Газета кадетов «Речь» отнеслась к обвинениям Алексинского и Панкратова довольно осторожно. Ссылаясь на принцип, что нельзя считать большевиков виновными до тех пор, пока не доказаны выдвинутые против них обвинения, она в то же время настаивала на суровых мерах против левых, молчаливо подтверждая обоснованность этих обвинений6. Сдержанной была и информация о скандале,