Даже те, кто не выступал, сыграли большую роль. Вот Валерий Гергиев – уникальный, неугомонный человек, который способен дать концерт симфонической музыки даже, к примеру, в кремле Великого Новгорода. Через музыку, искусство он развивает отношения между людьми.

Являясь страстным поклонником футбола, Гергиев как никто другой понимает, что чемпионат мира – это не только спорт, а развитие страны. И не только чемпионат мира: когда мы получали флаг Олимпиады в Сочи, он из Ванкувера дирижировал оркестром, который находился на… Красной площади! Вот до чего доходит его энтузиазм. И с Блаттером его связывают взаимное уважение и хорошие отношения.

–  В чем состояла роль тех членов делегации, которые не говорили со сцены во время презентации ? – вопрос Сорокину.

–  Своим приездом продемонстрировать ФИФА персональную поддержку нашей заявке. Тот же Гергиев знаком со многими членами исполкома. Они подходили общаться к нему, к Нетребко, к Исинбаевой, к Аршавину…

С Гергиевым, как я уже рассказывал, мы встретились в самом конце 2010 года в Берлине. Спрашиваю этого сверхэмоционального человека:

–  Со сколькими членами исполкома ФИФА вы знакомы?

–  С большинством. Так что мы старались, не теряли времени даром. 5–6 месяцев я думал о чемпионате мира едва ли не день и ночь. Нам – имею в виду Аню Нетребко, Наташу Водянову, Романа Абрамовича, себя – есть что терять. У нас в мире – какое-то имя, репутация. И просто оголтело орать: «Россия – да, остальные – нет!» – мы не стали бы. Чтобы мы все вместе оказались на сцене форума в Цюрихе, нужны убеждения, гражданские усилия. Меня даже под угрозой расстрела невозможно заставить куда-то по команде помчаться. Но я понимал, что потенциально ЧМ-2018 – это шанс сделать такой мощный шаг во всей даже не только футбольной, а житейской инфраструктуре страны…

Для меня главное, чтобы в конце 2018 года все мы ходили с поднятой головой. Чтобы, подавая паспорт пограничникам любой страны, я знал, что те посмотрят на меня с уважением. То, что испытывал лет 10 назад в тех же Штатах, не забыть до сих пор. На меня смотрели с таким чувством превосходства, что хочется, пока я жив, увидеть противоположное.

Мне кажется, что решения ФИФА отдать чемпионаты мира ЮАР, Бразилии, России, Катару – величайшие. Они дадут огромный толчок для развития этих стран. И допускаю, что лет через 20 все скажут, каким великим провидцем был Блаттер. Он понимает то, чего не видят люди в Лондоне или Нью-Йорке. Если Денис (Мацуев. – Примеч. И.Р.) или я здорово выступим в Иркутске, – об этом не напишут ни строчки в «Нью-Йорк таймс», хотя это будет не менее здорово, чем выступление в «Метрополитен-опера», после которого появятся рецензии десятков журналистов. У них просто другая система координат! Они не понимают, что Иркутск – это тоже важно!

Участвовавший (да и организовавший, что там говорить) в нашей беседе знаменитый классический пианист, победитель конкурса имени Чайковского Денис Мацуев тут заметил:

–  «Нью-Йорк таймс» как раз писала о фестивале «Звезды на Байкале».

Но Гергиев продолжил гнуть свою линию:

–  И все равно система координат там другая, более однобокая. А исполком ФИФА смотрит на вещи шире. Для меня очень важно и то, что Россия получила 2018 год, мне кажется, без каких-либо коррупционных моментов. Заявка с самого начала была предельно чистая. И Игорь Шувалов всегда подчеркивал, и все мы, члены этой небольшой команды, знали: в борьбе за ЧМ-2018 Россия не идет по пути подкупа. Надеюсь, никогда не выяснится, что что-то было иначе. Просто англичане, которые рассматривали все под одним углом, не хотели понимать мотивов исполкома. Ну не мог обыватель или даже профессионал из Англии предвидеть Саранск!

–  Вы в Саранске, кстати, выступали?

–  Еще нет. Но даже если и не выступлю – ничего страшного. Главное, чтобы Месси выступил. И чем Дурбан лучше Саранска?

–  С принцем Уильямом хорошо знакомы?

–  Весьма давно и близко общаемся с его отцом. Считаю, что английская заявка была блестящей. Прав был Путин, сказав, что любая из девяти стран, претендовавших на ЧМ-2018 и ЧМ-2022, провела бы их здорово. Сегодня глобальное пространство наполнено профессионалами. Ни одна страна не возьмет глупцов заниматься крупными проектами. Но разве Англия как футбольная держава загнется оттого, что мы проведем ЧМ-2018? Там все останется как прежде. А нам будет лучше.

–  В Англии на вас, дирижера Лондонского симфоническо го оркестра, не смотрели косо?

–  Как человек удачливый, я еще три года назад спланировал так, чтобы в декабре 2010-го – январе 2011-го не приезжать в Лондон (улыбается). А в феврале будем разбираться.

Вот что хочу сказать – при всем моем уважении к Капелло, Блаттеру, Хиддинку, Платини, Беккенбауэру… Мне очень важно, что эти яркие люди ни разу не оскорбили нашу страну. Если бы кто-то из них высказался о России с пренебрежением, для меня дружба закончилась бы в секунду. Сколько бы проблем у нас в стране ни было.

Помимо Исинбаевой и Нетребко, в нашей делегации была еще одна дама – Маргарита Луи-Дрейфюс. Ее муж Роберт, бывший владелец компании «Адидас» и «Олимпика» из Марселя, в 2008 году ушел из жизни. А она, русская из Санкт-Петербурга, некогда вышедшая замуж за француза и унаследовавшая всю его империю (так, она по сей день является владелицей «Олимпика», и при ней он стал чемпионом Франции), в борьбе за право проводить ЧМ-2018 активно заняла сторону своей родины.

Гергиев, который в память о Луи-Дрейфюсе даже устраивал концерт в Париже, говорит:

–  Я буду вспоминать о нем всегда – слишком ярким человеком он являлся. При этом немногословным. Его роль в том, что Россия получила Сочи-2014, и даже в ЧМ-2018 – несмотря на его уход – огромна. Он великий молчаливый друг нашей культуры. Роберт приезжал в нашу страну раз десять и говорил, что проведение ею крупнейших международных турниров будет хорошо для мирового спортивного движения. Вы же не можете подкупить одного из богатейших людей Европы. Значит, он верил в это!

Незадолго до его кончины мы виделись в Вене на финале Euro-2008. И прежде чем присоединиться к королю Испании, я провел 3–4 часа с Луи-Дрейфюсом. Этому человеку была безразлична наша бюрократия. Он видел большее и верил в Россию.

Зададимся вопросом: кто и что больше всего запомнились стране из финальной презентации в Цюрихе? О «что» поговорим чуть позже. А насчет «кто», ответ будет однозначным. Не Исинбаева. Не Аршавин. Не Сорокин. Не Шувалов. Разумеется, Мутко и его легендарная уже речь на английском языке.

В январе 2011-го в Санкт-Петербурге (куда приезжал и Блаттер) я спросил министра спорта:

–  В курсе ли вы, что по мотивам вашей знаменитой речи в Цюрихе: «Dear President Blatter!..» (кстати, в дни пребывания швейцарца в Санкт-Петербурге Мутко так обращался к нему не раз. – Примеч. И.Р.) создано уже несколько песен в разных музыкальных стилях?

–  Кое-что слышал, конечно. (улыбается) Главное, что все сделанное принесло нам результат. А если кому-то нравится сочинять такие песни – почему бы и нет? И пусть о моем выступлении мнения были разные, но все, что мы придумали, делалось для того, чтобы Россия получила ЧМ-2018. Если бы надо было еще и станцевать – я бы станцевал!

Охотно верю. И ничему в исполнении Виталия Леонтьевича уже бы не удивился.

А Аршавин, игравший в «Зените» у Мутко-президента еще с 2000 года, не был удивлен и его речи в Цюрихе:

–  Вообще, если честно, это в его стиле. Мутко это подходит. Считаю, что он – молодец. Человек в его большом статусе, в немолодые годы, не зная языка, сделал такую вещь!

–  Что вы имеете в виду под «в его стиле»?

–  То, что он – рисковый человек. И здесь тоже рискнул, поставил на кон, наверное, всю свою репутацию. А в результате получилось, что не то чтобы в смешном виде, но в игровой форме сделал то, что никогда не смог бы сделать официально и деловито. Мутко нашел для себя приемлемую форму выступления на английском – и только в такой форме мог выглядеть естественно! Поэтому и члены исполкома ФИФА приняли эту речь хорошо. Никому другому это бы не подошло.

Чернов рассказывает об эмоциях, которые испытал во время речи министра:

–  Его выступление я видел на экране. Мутко говорит – а я чувствую, как по щеке предательски течет слеза. Чувство гордости было нереальным – за каждого и в значительной степени за него. Я не сомневался в Сорокине – это и так понятно. Я не сомневался в Исинбаевой – потому что ей и говорить ничего не нужно было: просто появиться. Я не сомневался в Аршавине – поскольку с ним