не доверяет помощникам. Ему просто важно самому знать все мелочи, которые даже напрямую к его профессиональной работе не относятся, и учитывать каждый нюанс. У него всегда изначально есть свое мнение по каждому вопросу, и вряд ли кто-то способен на него всерьез повлиять. А Гус любил, чтобы сначала высказались все члены штаба – а потом уже последнее слово брал он. Вот такой у него был метод. И я даже не знаю, бывала ли у него сразу уже сформированная позиция, или, выслушивая всех, он выбирал самое убедительную из них и склонялся к ней.

Казаков рассказывает, что в штабе Хиддинка тоже мог оказаться голландец, причем знаменитый – Йохан Неескенс. Но тот предпочел помогать Франку Райкарду в «Барселоне». Тем временем, проверяя тех же Бородюка и Корнеева, наблюдая за ними в кризисных ситуациях (а порой их и сам исподволь создавая, чтобы посмотреть на реакцию), он пришел к окончательному выводу: это те люди, которые ему нужны. И без голландцев вполне можно обойтись.

Одной из немногих ошибок Гуса российских времен пресс-атташе назвал недооценку в 2006 году ситуации с Бородюком и молодежной сборной. А именно то, что, возглавив первую команду, Хиддинк не настоял на том, чтобы Бородюка от обязанностей по молодежке освободили. Один раз сказал об этом, думая, что все сразу будет сделано – но руководство РФС не пошевелилось, а он это из внимания выпустил. А в итоге в дни матчей с Португалией это ударило по обеим командам.

Зато потом, когда Гус жестко встал на защиту Бородюка в нашем интервью, да еще и контракт ему более высокий пробил, – все это, надо думать, лишь укрепило отношения внутри штаба. Иногда кризисные моменты приводят не к краху, а, наоборот, к прорыву…

Рассказывая мне в конце 2008 года о своем первом помощнике, Бородюке, Гус устроил такое мини-шоу, что я лишился дара речи.

–  Когда я приехал сюда и впервые увидел Алекса (Бородюка. – Примеч. И. Р.), то он, если честно, был настроен несколько пессимистично,  – вспоминал Хиддинк. – «Нет, Гус, это невозможно, это здесь не сработает», – не раз говорил он. И нередко рассчитывал на… как звучит это русское слово… Авош?

–  Что-что?

–  Подожди, я записал его в свой ежедневник.

Тут Хиддинк, пролистав несколько страниц ежедневника (привычка вести дневник появилась у него еще в 1980-е годы, с начала тренерской карьеры), одну из них показал мне. Там кириллицей, крупными печатными буквами было выведено: «АВОСЬ!»

Признаюсь, на несколько секунд я осоловело уткнулся в этот листок, не в силах произнести ни слова. А Гус, довольный произведенным эффектом, тем временем принялся объяснять Элизабет, периодически присоединявшейся к нашей беседе, суть этого непереводимого русского слова:

–  Представь себе: идешь ты по взлетной полосе аэродрома и видишь самолет. Он старенький, одно крыло у него висит не совсем под тем углом, что второе. Пилот слегка пьян, при взлете все трясется и гудит, как будто самолету сто лет. Сверху на пассажиров что-то капает. Тут-то они с тяжелым вздохом и говорят: «Авось долетим».

Я, будучи уже в полном шоке от степени понимания Хиддинком нашей натуры, спросил его:

–  А зачем вам записывать такие слова?

–  Я должен знать их. Это важно для меня, потому что любая традиция, любое словечко страны, где ты оказался, могут сыграть какую-то роль в твоей работе. Потому что такие слова кое-что говорят о духе людей. Кстати, Алекс сейчас совсем другой. Имеет по каждому вопросу свое мнение, бьется за него, думает, кипит энергией. И мне это очень нравится.

Они с Игорем мудрые люди. От Саши я услышал множество историй и анекдотов о русской жизни. Мне в России очень нравится то, что люди охотно рассказывают о себе, своих привычках и не упускают возможности посмеяться над собой. Это очень хорошее качество.

История с «авосем», будучи опубликованной мною в «Спорт-Экспрессе», вскоре получила продолжение. Спустя несколько месяцев мне позвонили люди из объединения художников-фарфористов при Московском институте стали и сплавов. Скульптор Виктор Ропов, прочитав газету, вдохновился настолько, что материализовал сущность «авось» в виде забавной, характерно «раздолбайской», растрепанной, с розовыми щеками и рассеянной улыбкой, фигурки из фарфора. Творец передал ее мне, а я – с большим удовольствием – самому Гусу.

Его удивлению не было предела. Знаю, что Хиддинк потом не раз рассказывал своим многочисленным друзьям и знакомым об удивительном подарке из России. Спасибо скульптору Ропову за тот кусочек теплоты, который наверняка сохранился в большом Гусовом сердце.

А Бородюк – тот обладает удивительной способностью быть востребованным в качестве ассистента при абсолютно разных, во многом полярных по своим качествам главных тренерах сборной: Газзаеве, Ярцеве, Семине, Хиддинке, Адвокате… Не может же такого быть только ввиду блестящего чувства юмора Александра Генриховича!

В чем тут секрет, я спросил Казакова.

–  Бородюк – идеальный второй,  – ответил он. – Во-первых, он в хорошем смысле советский человек по менталитету. Прилагательное «советский» я беру не в том кондово-ругательном смысле, в каком оно стало применяться в последние пару десятилетий. А применительно к фильмам Сергея Бондарчука, к эпохе довоенной, военной и послевоенной, когда люди действительно жили общими интересами, а не личными.

Так и для Бородюка, может быть, в этом смысле не очень следующего моде, но чрезвычайно полезного тем, что для него командный результат превыше всего, и он никогда не выпячивает свое «я». Кроме того, когда-то, отвечая на этот же вопрос – почему у всех был вторым, – он сказал: «Я человек, при котором можно говорить все что угодно». Имея в виду, что это никогда и нигде не вылезет наружу.

Но хотелось мне, беседуя с пресс-атташе сборной, понять еще один феномен Бородюка. Я никогда и нигде не встречал человека, который при включенном диктофоне и без него был настолько разным. Сергей Довлатов написал про одного своего персонажа, что он трезвый и пьяный – это два человека, не знакомые друг с другом. Так вот, Бородюк в обычном общении и в интервью – тоже.

Разговариваешь с ним «за жизнь» – хохочешь буквально каждую секунду. Не было еще ни одного случая, чтобы Бородюк, увидев меня, не рассказал новый и очень остроумный анекдот. Или не вспомнил какую-нибудь роскошную историю из своего футбольного прошлого. Но в беседах для печати все это куда-то исчезает напрочь…

–  Ответ на этот вопрос, мне кажется, в предыдущем пункте, – сказал Казаков (судя по всему, он имел в виду словосочетание «советский человек». – Примеч. И. Р.).  – Он видел, как предавали, он вырос как личность в не самое простое время. А главное – это произошло в строгой динамовской системе.

Дело не только в Бородюке. Если мы посмотрим на любого настоящего динамовца – они все такие! Будь то Газзаев, Силкин, Долматов, Колыванов… Люди, которые привыкли думать, молчать и тщательно взвешивать, прежде чем что-то сказать. Может быть, поэтому – странная вещь! – динамовцы в футболе более востребованы после окончания карьеры игроков, нежели представители всех остальных клубов. В самых разных ролях.

Тут можно, следуя начатой Казаковым тропинке мысли, и намного дальше пойти. В современной России «динамовцы» – точнее, извечные кураторы этого клуба, – востребованы более кого-либо другого даже на высших государственных должностях… И с той же системой ценностей: дисциплина, субординация, понимание и следование «вертикали власти».

Все это, впрочем, не имеет никакого отношения к тому, что человек и профессионал Бородюк действительно очень хороший. Иначе не оказался бы он таким востребованным у иностранцев Хиддинка и Адвоката. Причем не одного, а обоих…

Сарсания, человек из команды Адвоката, о Бородюке говорит охотно:

–  Саню знаю еще с тех пор, когда я молодым пришел в «Динамо», а он там уже много лет играл. Игрок был прекрасный, парень хороший.

Не склочный, интриги никогда не плетет. Игроки к нему хорошо относятся.

Последний фактор в плане формирования коллектива сборной тоже окажется очень важным. Как, кстати, и его понимание игры. Мало кто помнит, что в момент, когда Гус первый раз пригласил в национальную команду на матч в Македонии Дмитрия Торбинского, тот не проходил в основной состав «Спартака», числясь там крайним полузащитником. Но в молодежке у Бородюка играл в центре поля – и именно в этом качестве Александр Генрихович, он же Алекс, он же Sasha, рекомендовал боссу попробовать его в главной команде. В агрессивную, прессинговую модель игры Хиддинка Торбинский (не выдающийся в целом игрок) впишется идеально, выходя на замены, будет блестяще подпитывать команду своей неуемной энергетикой – и станет автором победного, второго гола сборной в четвертьфинале Euro-2008…

Еще когда Бородюк встретил Хиддинка в самый первый