Проверка комиссии колхоза у воловника Жукова обнаружила, что… «быки также стоят не в чистом виде, у которых по-прежнему кругом на них грязь, на что и был составлен на него акт»… Так сформулировано обвинение Жукова по приговору, так оно проходит и по делу. Нарсуд Каменского р-на 18/11 1933 г. приговорил Жукова по закону 7/VIII к 10 г. л/с. (д. нарсуда Каменского р-на № 11002 10/V 1933 г.).
Нарсуд 3 уч. Шахтинского, ныне Каменского, р-на 31 /III 1933 г. приговорил колхозника Овчарова за то, что «последний набрал горсть зерна и покушал ввиду того, что был сильно голоден и истощал и не имел силы работать»… по ст. 162 УК к 2 г. л/с.
Колхозник Бакланов признан виновным в том, что он, будучи сеяльщиком на сверхраннем севе, набрал полные карманы зерна, которое у него было изъято в очень небольшом количестве (1–2 кг), и приговорён по закону 7/VIII к 10 г. л/с. (д. нарсуда Каменского р-на № 1683 8/IV 1933 г.).
Единоличница Зинкова, будучи мобилизована охранять колхозный посев и отгонять птицу, так как посев ещё не был заборонован, собрала 2 кг посеянного зерна, которое тут же было у неё изъято. Нарсуд Каменского р-на 16/IV 1933 г. приговорил Зинкову по закону 7/VIII к 10 г. л/с.».[210]
Каждый из этих фактов мог бы стать прекрасным поводом для обличительных завываний на тему преступлений сталинского режима, если бы не маленькая деталь — все эти нелепые приговоры были немедленно пересмотрены.
Осуждение «за колоски» было не нормой, а беззаконием:
«С другой стороны, от каждого работника юстиции требовалось не допускать применения закона в тех случаях, когда его применение приводило бы к дискредитации его: в случаях хищения в крайне незначительных размерах или при исключительно тяжёлой материальной нужде расхитителя».[211]
Однако не зря говорят: «Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибёт!» Низкий уровень юридической грамотности местных кадров вкупе с излишним рвением приводили к массовым перегибам. Как сказал по этому поводу А. Я. Вышинский: «здесь можно говорить о «левацком» извращении, когда под классового врага стали подводить всякого, совершившего мелкую кражу».[212]
С перегибами боролись, в частности, требуя применять к незначительным кражам статью 162 УК РСФСР, которая, как мы помним, предусматривала гораздо менее строгое наказание:
«В целом ряде случаев закон неосновательно применялся к трудящимся, совершившим хищения либо в незначительных размерах, либо по нужде. Вот почему было указано на необходимость применения ст. 162 и других статей УК в этих случаях».[213]
Судебные ошибки, как правило, тут же исправлялись:
«По данным, зафиксированным в особом постановлении Коллегии НКЮ, число отменённых приговоров в период времени с 7 августа 1932 г. по 1 июля 1933 г. составило от 50 до 60 %».[214]
Но помимо пострадавших за потревоженный сон колхозного поросёнка, среди осуждённых по Закону от 7 августа встречались и матёрые расхитители.
Из записки зам. председателя ОГПУ Г. Е. Прокофьева и начальника Экономического отдела ОГПУ Л. Г. Миронова на имя И. В. Сталина от 20 марта 1933 года:
«Из дел о хищениях, раскрытых ОГПУ за отчётные две недели, обращают на себя внимание крупные хищения хлеба, имевшие место в Ростове на Дону. Хищениями была охвачена вся система Ростпрохлебокомбината: хлебозавод, 2 мельницы, 2 пекарни и 33 магазина, из которых хлеб продавался населению. Расхищено свыше 6 тыс. пуд, хлеба. 1 тыс. пуд, сахара, 500 пуд, отрубей и др. продукты. Хищениям способствовало отсутствие чёткой постановки отчётности и контроля, а также преступная семейственность и спайка служащих. Общественный рабочий контроль, прикреплённый к хлебной торговой сети, не оправдал своего назначения. Во всех установленных случаях хищений контролёры являлись соучастниками, скрепляя своими подписями заведомо фиктивные акты на недовоз хлеба, на списание усушки и на развес и т. п. По делу арестовано 54 человека, из них 5 членов ВКП (б).
Крупные хищения вскрыты в торфяной секции МОСПО, ведающей снабжением рабочих- торфяников. Хищническую группу возглавлял заведующий торговым отделом торфсекции Никитин, быв. офицер, который подобрал на склады в качестве служащих уже судившихся быв. торговцевI, помещиков и другой чуждый элемент. Организация имела свою агентуру в торфрабкопах на местах, в частности в Орехово-Зуеве и Шатурстрое. Не ограничиваясь прямыми хищениями, организация на деньги торфяной секции вагонами закупала продукты и сбывала их на сторону, присваивая вырученные деньги. По делу арестовано 10 человек. Следствие продолжается.
В ЗРК завода имени Сталина в Таганроге (военный завод с 9000 рабочих) вскрыта большая хищническая организация в составе 82 человек, расхитившая из фондов рабочего снабжения продовольствия на 435 тыс. рублей по твёрдым ценам. В эту организацию входили служащие местных рыб- завода и мясокомбината.
В Таганрогском отделении Союзтранса ликвидирована организация в составе 62 шофёров, грузчиков и портовых служащих, среди которых выявлено значительное количество быв. кулаков, торговцев, а также преступного элемента. Организация при перевозках похищала в дороге грузы, перевозившиеся из порта. О размерах хищений можно судить по тому, что только зерна и муки расхищено около 1500 пудов».[215]
6 тысяч пудов хлеба… Полторы тысячи пудов зерна и муки… А потом внуки казнённых воров и расхитителей будут уверять, что их безвинно пострадавшие дедушки были расстреляны «за колоски».
Реабилитация доя колхозников Строгие меры принесли плоды. Так, на транспорте хищения сократились с 9332 случаев по всей сети в августе 1932 года до 2514 случаев в июне 1933 года.[216] Снизились и кражи колхозной собственности. 8 мая 1933 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР издают совместную инструкцию «О прекращении применения массовых выселений и острых форм репрессий в деревне».
«Это постановление означает коренное изменение всей карательной политики судебных органов. Оно требует перенесения центра тяжести на массовую политическую и организационную работу и подчёркивает необходимость более меткого, более чёткого, более организованного удара по классовому врагу, так как прежние методы борьбы себя изжили и в нынешней обстановке не годятся.
Директива означает прекращение, как правило, массовых и острых форм репрессии в связи с окончательной победой колхозного строя в деревне. Новыми методами в новой обстановке должна проводиться «политика революционного принуждения»».[217]
Использование Закона от 7 августа 1932 года резко сокращается. Отныне он должен был применяться только для наиболее серьёзных, крупномасштабных фактов хищений.
Количество осуждённых по Закону от 7 августа 1932 года общими судами РСФСР:[218] 
