— Не-а… — Олег отломил у Вени кусок сыра, взял коньяк и разглядывал бутылку. — От ментов мы и так отстреляемся… А если войска подгонят, тут нечего ловить.
Саша кивнул. Вспомнил что-то, встал, охлопывая себя по карманам.
— Потерял чего? — спросил Олег.
— А?.. Да, гильзу.
«В кармане оставил, в куртке своей… Сейчас расплавилась, наверное, уже…» — догадался Саша.
— Тебе гильза нужна? — спросил Олег и выстрелил в портрет президента. Попал в лоб.
— А то я все повод ищу всадить ему, — сказал он, подбирая гильзу и передавая Саше.
Безлетов все-таки решился войти, деревянным шагом приблизился к Саше, дернул его за рукав:
— Саша, кого ты сюда привел? Я требую: убирайся отсюда немедленно, вместе со своим отребьем…
Олег прихватил своими красными толстыми пальцами белую и тонкую руку Безлетова, щелкнул кольцом наручников по его запястью, наручники вскрылись, махнув зазубренной дужкой, и тут же захлопнулись снова.
— Иди сюда, — рванув на себя, Олег легко довел Безлетова до стены между окнами и пристегнул второе кольцо к батарее. — Зол злодей… а я троих злей… Понял? — дыхнул в лицо Безлетову так, что тот отшатнулся.
— Саша, тебе не стыдно? — спросил Безлетов. — Может, вы меня еще расстреляете?
— Алексей Константинович, судя по вашему тону, вы нисколько не верите в такую возможность. Не надо ломаться тут…
— Ладно, вы общайтесь, я пойду посты посмотрю, — сказал, скорчив тоскливую гримасу, Олег. Веня, ухмыляясь, вышел за ним.
— Саша, послушай меня: в чем смысл? Я тебя спрашивал уже и спрашиваю в последний раз: в чем смысл? Ты думаешь головой своей сейчас или нет? В чем, Саша, смысл? Зачем вы сюда пришли?
— Смысл в том, чтобы знать, за что умереть. А ты даже не знаешь, зачем живешь.
— Саша, ужас в том, что твоя душа умрет раньше, чем ты сам!
— Такие, как ты, спасаются, поедая Россию, а такие, как я, — поедая собственную душу. Россию питают души ее сыновей — ими она живет. Не праведниками живет, а проклятыми. Я ее сын, пусть и проклятый. А ты — приблуда поганая.
Саша подошел к окну, увидел, как несколько милицейских машин появилось на дороге. Вскинув автомат, саданул длинную очередь прямо в окно — полетело стекло, кривые острые щепки…
Машины затормозили, резко развернулись и умчались.
— Ага, мать моя! — засмеялся Саша. — Страшно?
Орудуя где руками, где прикладом, выломал ставни. Вздувая занавески, как паруса, в кабинет ворвался ветер.
— Саша, врубай ящик, сейчас новости будут! — Олег вернулся с флагом в руках. Следом вошли Веня и несколько возбужденных, похоже, выпивших коньяка «союзников».
«Если будут новости, значит, мы точно проиграли», — подумал Саша.
Шла заставка с трехцветными лошадьми, скачущими в разные стороны.
Все замолчали и напряженно смотрели в экран.
Показали Матвея, его вели быстро, почти бегом, унизительно согнутого, держа под локти, но возле камеры он изловчился на мгновение выпрямиться: в кровавом месиве лица светился радостный, яркий глаз…
«…Сегодня ночью предотвращена попытка захвата нескольких правительственных учреждений в Москве…» — отчитывался ведущий.
Костенко, вцепившись в клетку, улыбался яростно и безумно: «архивные съемки суда» — шла надпись внизу экрана.
«Нам удалось связаться с лидером экстремистской партии по мобильному телефону… — сообщил диктор. — Включаем запись…»
Зазвучал чужой, шепелявый, неприятный голос, нисколько не похожий на вкусный, жестокий, самоуверенный лай Костенко.
«…Меня били деревянной палкой по лицу. Призывали немедленно распустить партию…» — звучало за кадром с трудом выговариваемое.
«Что вы им сказали?»
«Я сказал им: идите на хуй. Теперь у меня нет лица».
Исчезло изображение Костенко в клетке, появился ведущий.
«По нашим сведениям, в настоящий момент представители данной экстремистской партии сумели захватить около тридцати зданий региональных администраций в разных регионах страны. Есть жертвы среди работников милиции…»
— Братья! Половина страны — наша, — сказал Тишин, выключая телевизор. — Народ за нас. Будем достойны своего народа. По местам.
Они обнялись.
— Веня, родной мой…
— А ты че, уходишь куда? — спросил Веня. — Хорош меня тискать…
— Саша, все правильно! — сказал кто-то, выходя, — Саша, мы должны были… Все правильно!
Через час у администрации появился, ломая асфальт, танк. За ним четыре БТРа.
Машины, грохоча, объезжали здание, вставая с разных сторон с равными интервалами.
По скверу, окружающему здание администрации, перебегали солдаты.
От здания в сторону бронемашин, ежесекундно оглядываясь, с ведром в руке и волоча за собой швабру, шла уборщица. За шваброй на снежке оставался след.
— Слушай, Олег… я всё забываю… — спросил Саша, присев у окна и сжимая в руках автомат, — …ты правда не боишься, что из этого оружия будут убивать твоих однополчан?
— Если бы мы не взяли это оружие — нас убили из него же, но безоружных. Притом что мы — правы. А они — нет. И у них есть выбор, а у нас выбора нет.
Саша кивнул. Он так и думал.
— А вообще мои однополчане сидят дома, — ощерился Олег, — потому что у них нет формы и оружия нет. И собраться им негде, все сгорело. И собрать их некому. Видишь, ни спецов, ни «пэпсов» нет совсем. Вояки одни, армия…
За окном раздался мегафонный, хриплый голос.
— Внимание! Требую внимания! Здание окружено! Предлагаю немедленно сдаться!
Саша достал сигарету, закурил. Уселся у стены, вытянув ноги.
В другой стороне длинного кабинета сидел, обхватив лицо свободной рукой, Безлетов. Иногда Саше казалось, что он плачет: вздрагивали плечи…
— Нам известно, что в здании находится Александр Тишин, — зазвучал металлический, неживой голос. — Тишин! Немедленно прекратите сопротивление! Всем вам гарантируют жизнь!
— Санек, не хочешь с ними пообщаться? — спросил Олег. — У меня мегафон есть, на базе нашей прихватил.
Саша отложил автомат, взял мегафон и встал у окна, в полный рост.
— Я, Саша Тишин, считаю вас подонками и предателями! Считаю власть, которой вы служите, — мерзкой и гадкой! Вижу в вас гной, и черви в ушах кипят! Все! Идите вон! — и швырнул мегафон в окно.
Спрятался за косяк, еще раз глубоко затянулся сигаретой, которую так и держал между пальцами, пока говорил… Посмотрел на окурок, бросил в окно, не глядя.
— Саша, — позвал Олег негромко. — Смотри!
Тишин снова выглянул и увидел, как из парка, словно его вспугнули, выбежал Позик и несется к зданию.
Ему грубо кричали вслед, но он не останавливался.
Раздался выстрел, Позик упал, жутко заверещав.
