— Ладно! — прикрикнул на него Гвено, — Садись в угол и читай свою книжку.

Он поднял радиоприемник, щелкнул кнопкой.

— …дром в руках солдат революции, — говорил голос с португальским акцентом. — Войска освобождения наступают из долины реки Кири. Генеральный штаб войск свергнутого режима сдался в полном составе. Революционное правительство, не желающее дальнейшего кровопролития, еще раз предлагает солдатам и милиционерам бывшей республики прекратить бесполезное сопротивление и сдать оружие. Вы слушаете радиостанцию «Голос Габерона».

Заиграла бравурная, победная музыка.

Корнев вопросительно посмотрел на Гвено. Тот стоял как вкопанный, закусив губу.

— Предатели! — яростно шептал он. — Заговорщики!

Взгляд его остановился на пистолете, который он сжимал в левой руке.

— Ну теперь они меня живым не возьмут! Корнев осторожно взял у Гвено пистолет.

— Я не верю, что они захватили радиодом. Хор бы не вернулся сюда, да еще без своих молодчиков.

Снаружи, почти у самых ворот, заскрипел гравий.

— Тише!

Корнев осторожно заглянул в щель между створками ворот:

— Майк Браун!

— Если он попытается войти, пусть пеняет на себя!

Гвено все еще не мог взять себя в руки.

— Побережем пули для врагов, — тихо заметил Корнев.

— Он враг!

Майк уныло прохаживался около гаража, тяжелые ворота которых он сам закрыл полчаса назад за теми, кто был ему… Майк боялся признаться себе, как дороги стали вдруг ему и Джин, и Корнев, и даже к Гвено он не испытывал сейчас ненависти. Майк корил себя за то, что не сдержался, увидев пустую комнату — там, на втором этаже виллы Мангакиса. Тревогу он поднял непроизвольно и, если бы под Джином не обломилась ветка, может быть, постарался дать возможность бежать и ему, как он позволил бежать Елене и ее отцу.

Майк не думал, что будет с ним дальше: утром, завтра, послезавтра. Его жизнь кончилась сегодняшней ночью, по крайней мере, та жизнь, которой он жил до сих пор.

А какой взгляд был у Корнева-старшего, когда он проходил мимо Майка! Корнев, казалось, видел все, что творилось у него в душе, он смотрел на юношу как на обреченного, он прощался с ним. И странное дело, Майк чувствовал именно себя заложником в руках Хора: он был здесь пленником, а не Корнев.

А теперь был мертв Джин. И это он, Майк, схватил и предал его в руки убийц. Рука его непроизвольно скользнула в карман куртки — маленький пятизарядный револьвер, подаренный отцом, сам лег в ладонь.

И Майк пошел в темноту, к лагуне. Часовые не остановили его, когда он зашел по щиколотку в теплую воду и побрел вдоль берега — туда, где метрах в ста от виллы темнели несколько пальм.

Из города доносилась редкая стрельба, иногда завывали сирены. Черное небо то с одного края, то с другого загоралось красным, белым, зеленым пламенем. Но у лагуны пока все было тихо, хотя ночная тишина доносила откуда-то милях в трех отсюда рокот автомобилей.

Майк шел по привычке, выработавшейся в тренировочном лагере, почти бесшумно. Он был уже метрах в двадцати от пальм, когда из-за одной из них вдруг ухнула ракетница — раз, два, три, четыре. Две красные ракеты, две зеленые…

Заученным» движениями он бросился на песок, откатился в сторону и замер. Перенапряженные нервы больше не могли выдержать, им требовалась разрядка. Короткий бросок, еще, еще… Светлая тень выскользнула из-за пальмы.

— Руки вверх, или буду стрелять! — раздался негромкий голос Джина. — Руки! — грозно повторил Джин, и Майк как во сне пошел на него. Слезы радости застилали ему глаза, текли по щекам. Он глотал их и шел навстречу автомату, плясавшему в руках Джина.

— Буду стрелять!

Джин отступил на шаг, еще на шаг. Спина его уперлась в пальму.

— Стреляй! — прошептал Майк, но Джин его не слышал. Он изо всех сил давил на курок, но автомат молчал. Джин в отчаянии опустил его и взял за дуло, как палку.

Они стояли в метре друг от друга и молчали.

— Ты… — наконец выговорил Джин. — А я чуть тебя не застрелил… Вот видишь…

Он вздохнул и опустил голову. Майк как во сне протянул руку, и Джин отдал ему автомат.

— Ты забыл нажать на предохранитель…

Майк снял затвор с предохранителя и протянул автомат Джину.

— Спасибо, — вздохнул Джин и взял оружие. Майк молча опустился на песок, сел лицом к лагерю, вытянул ноги и оперся на отставленные назад руки. Джин сделал то же самое. Они сидели несколько минут, не говоря ни слова.

— Значит, он не убил тебя…

— Нет…

— А ракеты? Кому ты подаешь сигналы?

Голос Майка был глух. Он глубоко втянул воздух, тяжелый, душный.

Джин молчал.

— Значит, ракеты тебе дал…

Майк боялся поверить своей догадке: Аде — предатель? Сержант, старательно выслуживающийся перед Хором, на самом деле не тот человек, за которого он себя выдает?

— Я убью его, — решил он вслух.

Евгений отодвинулся. Автомат лежал у него на коленях дулом в сторону Майка.

— Нет, — сказал Евгений. — Ты не смеешь его убивать.

— Я сейчас пойду и убью его! — глухо и уверенно повторил Майк. — Это он предал нас. Это из-за него погибло столько людей.

— Людей? — Евгений горько рассмеялся. — Среди вас он один был настоящим человеком.

Майк не ответил. Но лишь только он шевельнул рукой, как Джин направил автомат прямо ему в лицо.

— Ты сам снял автомат с предохранителя, — предупредил он.

— Мне все равно. Стреляй!

Майк неторопливо встал.

— Ну? Стреляй же!

Евгений колебался. Наконец он опустил автомат.

— Майк!

Он впервые за весь вечер назвал Майка по имени.

— Майк, — твердо повторил Джин. — Не ходи туда. Беги, Майк! Аде спрятал лодку. Она… здесь. Беги. Тебе нельзя оставаться здесь. Тебя расстреляют.

— Да, — повторил Майк. — Расстреляют.

— Я прошу тебя, Майк, прошу!

Евгений тянул Майка за рукав куртки к воде, к мангровому дереву, торчащему из лагуны подобием черного шатра. И Майк сделал было шаг вслед за ним и сейчас же остановился.

— Я не могу, Джин, — сказал он в отчаянии. — Я должен остаться. Должен!

Он кивнул в сторону виллы.

— Меня послал отец. Он верил, что я буду с ними. И я должен быть с ними!

— И убивать? Женщин, детей, стариков?

— Мы пришли сюда не для этого, — возразил Майк. — Мы хотели сделать все так, как было раньше, вернуть людям то, что у них отняли.

— Плантации?

— Тебе этого не понять, — грустно заметил Майк.