Вспомните историю Бернадетт Робертс о том, как она 'вдыхала божественный воздух' в течение нескольких недель и по возвращении в нормальное состояние обнаружила, что земля это сущий ад по сравнению с тем, что она пережила. Я не могу отвечать за божественный воздух Робертс, но точно знаю, что после моего переживания в возрасте около 40 лет, когда я испытал почти разрушительное слияние, во мне появилось сильное чувство гнева, направленное против Бога. Как это возможно, протестовал я, чтобы подобное состояние было доступно людям и столь редко переживалось ими, из-за чего жизнь становится 'юдолью печалей'? Что это за Бог, раздражался я, который мог затеять такую комедию? Конечно же, я знаю, что Господь не интриговал против людей. Таким путем он, скорее, нашел решение нашим трудностям, делая все, чтобы мы могли их преодолеть. С другой стороны, безбрежное пространство, - та вселенная, которая находится за пределом всех знаний, о чем говорил Экхардт, Бог за пределами Бога, - может вообще не быть частью этого уравнения. И хотя временами нам вроде удается наладить связь с этим безграничным пространством, случается это довольно редко. В моем личном опыте слияния я тихонько стучался в двери высших сфер, или они стучались в мои, что лежит за границами нашего понимания и классификации. В этом не было никакой динамики создателя и созданного, никаких полюсов, никаких 'необходимых противоречий' Блейка. Нельзя находиться в таком состоянии и при этом действовать как в обычной жизни. Попытка проникнуть 'туда' может быть пустой тратой времени. Возможно, именно это довело Экхардта до мольбы: 'О Боже, избави меня от Бога'. Там находится то, что совершенно отличается от всего, что мы знаем и чему даем имена, то, к чему мы стремимся с жаждой, которая может так и остаться неутоленной. Возможно, что когда Иисус, находясь на кресте, плакал о том, что Отец оставил его, тот вовсе его не покидал, а Иисус сам отбросил динамику создателя и созданного, когда слился воедино с высшим состоянием за границами Бога. Возможно, из этого слияния высшего порядка произошел Дух Святой - связующая духовная нить с тем, что к тому моменту было резко прервано.

Куда бы трансцендентность сама по себе ни вела, есть нечто, что может пробудить только трансцендентное сознание и только в соответствии с путем трансцендентности. Описание бесконечного 'путешествия к Богу', сделанное Бернадетт Робертс, выглядит вполне убедительно, и я усомнился лишь в том, что есть что-либо, что я могу сделать, чтобы понять, и ещё меньше, чтобы проникнуть в суть того, откуда берутся мимолетные образы высшего состояния. Люди в редких случаях могут попадать в русло такого понимания, причем этот поток - одностороннее явление благосклонности, а не двусторонний диалог. Наша динамика применима к более материальным и конкретным перспективам.

К примеру, недавно, в процессе утренней медитации, я погрузился в размышление о вселенной как о голографическом торусе (возвышении) и был поглощен четким видением или восприятием этой тороидной функции реальности, увидев её изнутри, безо всякой мистики. (И это было достигнуто именно работой интеллекта, а не внезапным озарением.) Торус был настолько ошеломляюще сложен и настолько прост в оформлении, что я был потрясен. Но затем в моем сознании промелькнула мысль, короткая, как вспышка света, которую можно передать длинным вопросом: 'Но, Господи, где ты был до того, как явил этот торус?'

Если вся вселенная, по определению, находится там, то где было то, иное, что породило вселенную, или находится за её границам? (Этот вопрос стал нечаянно перевернутым эхом вызова Бога в адрес Иова: 'Где был ты, когда я обдумывал основы и размеры земли?')

Мой вопрос был безнадежно спонтанным и искренним. Но в ответ, который был получен с той же скоростью, с какой был задан вопрос, мой череп, мозг, сознание и чувство личности взорвались, как если бы я получил немедленный могучий удар по голове и по сознанию. Передо мной возник образ ореха в скорлупе, расколотого невероятно мощным ударом. Это действие было милосердно и кратко по продолжительности, как и вспышка вопроса, который его вызвал. Хотя удар был довольно безболезненным, но отнюдь не приятным. В результате я почувствовал, что мне был явлен проблеск чего-то, находящегося настолько за границами крови, костей и мозга, что я не мог даже понять величины собственного вопроса. В общем, хотя это ощущение и было, возможно, своего рода ответом, в его принятии мною произошло короткое замыкание.

Эта книга основана на том принципе, что трансцендентность, способность подниматься над и выходить за пределы ограничений и сдержанности есть наше биологическое право, полученное при рождении, заложенное в нас генетически и заблокированное привитой нам культурой. Если бы люди зачали, выносили, родили и вырастили молодое поколение в любви, а молодое поколение почувствовало себя безоговорочно желанным и принятым и никогда не преданным окружающим миром, который их породил, то раскрытие нашей человеческой природы произошло бы с не большим усилием, чем в любом другом аспекте развития. Не стоит много трудиться, чтобы подтолкнуть или усилить рост коренных зубов в 6 и 12 лет, как и дать возможность зубам мудрости прорезаться в 20. Слово 'Бог', возможно, никогда не появилось бы, если бы мы были свободным выражением Божьего созидания. Точно так же слово 'здоровый' никогда не возникло бы, если бы мы никогда не болели. 'Человек рожден как сад, полностью засаженный и засеянный, - заявил Блейк, -этот мир слишком скуден, чтобы прорастить хотя бы одно зерно'. Но мы, как индивидуумы, и наш мир в целом должны взращивать и защищать посаженные нами семена.

Вот почему Иисус сделал приведенное выше высказывание о том, что 'попустить, чтобы один из малых сих споткнулся' было большим и почти непоправимым преступлением. И это одна из причин, по которой Иисус ссылается не на пути духовного поиска, а на путь существования, открытый только в один момент, к которому нельзя подготовиться и у которого нет завершения. Сегодня пришел день и пробил час - это случается в каждый момент жизни. На пути Иисуса одномоментное откровение не пытается втиснуть следующий момент в жесткие рамки своего подобия; в каждый момент жизнь рождается заново. И свобода от заботы о безопасности в каждый последующий момент может передать нас на волю провидения сердца (слово 'провидение' происходит от 'пред-видение', 'видеть вперед'). Но мы получаем это провидческое зрение только тогда, когда душа наша открыта, в один конкретный момент.

Путь Иисуса и есть его собственная цель, он никуда не ведет, а существует только когда его каждую минуту создают заново. Поэтому на его пути нет ни места, куда приложить голову, ни конечной цели, ни точки остановки, - есть только путь к Богу. В состоянии стыда, взращенного культурой, мы чувствуем, что должны быть наказаны и очищены, чтобы стать достойными вступить на духовную тропу. Наша культура требует, чтобы этот путь был трудным и болезненным, и привел однажды к месту отдохновения, и остановил боль.

Из всех прочих великих личностей, за исключением, возможно, Лао-Цзы, Иисус единственный вырвался из закрепленных культурой представлений о вине и наказании, ясно указал на динамику создателя и созданного и освободил нас от чувства вины, сняв все обвинения.

Как ни странно, мы не позволяем себе находиться в этом простейшем состоянии. Мы настаиваем на постоянном создании вечно новых и крепких духовных 'путей' с высокими препятствиями, призываем друг друга быть храбрыми, держаться и не останавливаться на полпути. Мы строим ступенчатые системы для измерения духовного успеха друг друга; определяем, насколько высоко забрались по социальной лестнице; мы формируем иерархии лучших профессиональных атлетов по бегу с препятствиями и нанимаем их для путешествия по вечнозеленому циклу наставлений. Мы глубоко оскорблены тем фактом, что трансцендентность является скорее природой человека, чем наградой за его преодоление природы.

Весь путь Христа ожидает от нас, что мы открыто реализуем свою жизнь, а не будем держать её в тайне; рисковать собой, а не растрачивать энергию на защиту от случайностей приключения. Скромник, в страхе отказывающийся раскрыть свой талант, теряет его. Полный тревоги и страха перед злом жизни, тяготящийся размышлениями, он отступает в убежище безопасной пещеры размышлений. Боясь рискнуть отношениями, человек облачается в броню, а затем вооружается обетом безбрачия по 'духовным причинам'. Беспокоясь о потере души, он как бы заключает сделку с Богом или судьбой и выменивает соль