быстро, где неторопливо, где болезненно, а где прохладным скользом… обменяются ли участки свойствами жесткости и яркости, допустимо ли проплыванье определенных участков над поверхностью, дабы переход обернулся лаской, где подстроить внезапные прерывания — удары, рывки — меж ласкательных этих моментов).

Очевидно, что раздражитель должен был обладать электронной природой. Варианты сигналов, отправляемых к пластиковой поверхности, немногочисленны:

(а) тонкая матрица проводов, над Имиколексической Поверхностью образующая довольно замкнутую координатную систему, посредством коей эректильные и прочие команды могут посылаться на вполне конкретный участок — скажем, площадью порядка ? см²;

(б) система сканирующего луча — или несколько, — сходная с широкоизвестным электронным видеопотоком, каковой регулируется модуляторами и отражателями, в необходимом порядке расположенными на Поверхности (или даже под верхним слоем «Имиколекса», на стыке с тем, Что находится ниже: с тем, Что было помещено в «Имиколекс G», или же с тем, Что отрастило себе оболочку из «Имиколекса G», — зависит от того, к какой ереси вы склоняетесь. Не будем останавливаться на Первостепенной Проблеме — а именно: все, что располагается под пластиковой пленкой, так или иначе относится к Зоне Неопределенности, — однако для начинающих исследователей, могущих пасть жертвой Schwarmerei, подчеркнем, что такие обозначающие Субимиколексичность термины, как «Ядро» или «Центр Внутренней Энергии», вне теоретического дискурса не более реальны, нежели такие термины, как «Сверхзвуковая Зона» или «Центр тяжести» в других областях Науки);

(в) или же проекция на Поверхность электронного «изображения», аналогичного кинофильму. Для этого потребуется минимум три проектора — а то и больше. Точное их число сокрыто неопределенностью иного порядка — так называемым Соотношением Неопределенности Отиюмбу («Возможное функциональное расстройство ?_R, являющееся следствием физической модификации ?_? (х, у, ?), прямо пропорционально мощности р субимиколек-сического расстройства ?_?, где р — необязательно целое число и определяется эмпирически»), в котором индекс R обозначает Rakete, а В — Бликеро.

Тем временем Чичерин счел необходимым бросить эту смегмообразующую слежку за аргентинскими анархистами. Преследователь, он же Николай Грабов из Центрального Комиссариата по Централизованным Разведывательным Усилиям, прибыл в город и сжимает кольцо. Верный Джабаев в ужасе или омерзении ломанулся через клюквенные болота в длительный запой с парой местных отщепенцев и, пожалуй, не вернется. Ходят слухи, он рассекает нынче по Зоне в краденой форме Американских Спецслужб и прикидывается Фрэнком Синатрой. Приезжает в город находит кабак и давай завывать на тротуаре, вскоре подтягивается толпа, желторотые милашки — по $65 штрафа каждая и ни один пенни даром не пропадет — в эпилептоидных припадках валятся самоотверженными грудами фигурной вязки, вискозных складок и новогодних елочных аппликаций. Идет как по маслу. Самое оно, если охота добыть бесплатного вина, неприличные количества вина, деревенские процессии Fuder и Fass[392], грохоча, катятся по песчаным улицам, где бы ни очутились «Дегенераты Три». Никому и в голову не приходит поинтересоваться, отчего это Фрэнка Синатру с флангов подпирают эдакие два набубенившихся чурбана. Никто и на минуту не усомнился, что это и есть Синатра. А двоих других городские всезнайки обычно принимают за комический дуэт.

Пока рыцари плачут в ночных своих кандалах, оруженосцы поют. Ужасная политика Грааля не коснется их. Им песня — плащ-невидимка.

Чичерин понимает, что теперь наконец-то один. То, что его отыщет, отыщет его одного.

Надо двигаться, считает он, хотя ему некуда идти. Запоздало настигает его воспоминание о Вимпе — давнишний V-Mann «ИГ Фарбен». Увязывается следом. Чичерин надеялся, что, может, собаку отыщет. Это было бы идеально, собака — совершенная честность, по ней можно день за днем, до конца замерять собственную. Хорошо бы собаку. Но, пожалуй, альбатрос без проклятия — отрадное воспоминание — немногим хуже.

Это молодой Чичерин заговорил о политических наркотиках. Опиатах народа.

Вимпе в ответ улыбнулся. Древняя, ветхозаветная улыбка, охладит и живое пламя земного ядра.

— Марксистская диалектика? Это же не опиат, а?

— Это антидот.

— Нет. — Может, так, а может — наоборот. Может, торговец дурью знает все, что случится с Чичериным, но считает, что пользы не будет, — или же по минутной прихоти выложит бестолковому щеглу все начистоту. — Вечный корень проблем, — полагает он, — в том, чтобы понудить других за тебя умирать. За что человеку не жаль отдать жизнь? Тут у религии веками был жирный плюс. Религия — это всегда о смерти. И применялась она не как опиат, скорее как методика — она вынуждала людей умирать за конкретный набор верований о смерти. Извращение, натюрлих, но кто вы такой и почему судите? Хорошая была телега — пока действовала. А когда стало невозможно умирать за смерть, у нас завелась мирская версия — ваша. Умирать, дабы помочь Истории обрести уготованные очертания. Умирать, зная, что твой поступок чуть приблизит счастливый финал. Революционный суицид — ладно. Но послушайте, если перемены Истории неотвратимы, почему бы не не умирать? Вацлав? Какая разница, если все и так неизбежно случится?

— Но ведь вам не пришлось бы делать выбор.

— Если бы пришлось, можете не сомневаться, что…

— Вы не знаете. Пока час не настал, Вимпе. Вы не представляете.

— Что-то мало похоже на диалектику.

— Я не знаю, что это.

— Значит, до самой минуты решения, — Вимпе разбирает любопытство, но он осторожен, — человек может быть совершенно чист…

— Он может быть любым. Мне наплевать. Но подлинен он только в минуты решения. Промежутки несущественны.

— Подлинен с точки зрения марксиста.

— Нет. Со своей точки зрения.

Вимпе явно одолевают сомнения.

— Я там был. А вы нет.

Тш-ш, тш-ш. Шприц, 0,26 мм. В древесно-буром гостиничном номере удушены кровотоки. Дожимать, теребить этот спор — значит, стать вздорными врагами, а оба ничего такого не хотят. Один из способов решения проблемы — теофосфат онейрина. (Чичерин: «Вы хотели сказать тиофосфат?» Думает: означает присутствие серы… Вимпе: «Я хотел сказать теофосфат, Вацлав», — означает Божественное Присутствие.) Они ширяются: Вимпе нервно созерцает водопроводный кран, припоминает: Чайковский, сальмонелла, стремительное попурри легко перелагаемых на свист мелодий из «Патетической». Но Чичерин не отрывает глаз от иглы, ее немецкой четкости, ее тонкой стальной текстуры. Вскоре он познает сеть пунктов первой медпомощи и полевых госпиталей, для послевоенной ностальгии ничем не хуже сети курортов мирного времени — военные хирурги и стоматологи станут навечно прикручивать и вбивать хирургическую сталь в его страждущую плоть и выуживать все, что яростно туда ворвалось, электромагнитным прибором, купленным между войнами у Шумана из Дюссельдорфа, с электролампочкой и регулируемым отражателем, 2-осевыми блокирующими рукоятками и полным набором Polschuhen[393] диковинных форм — железяк, формирующих магнитное поле… но тогда, в России, в ту ночь с Вимпе, он хлебнул