Это тоже правда, ведь он - как хмель, цепляется только к прочной опоре. Не у всякой былинки обовьётся. Рядом непременно должно стоять перспективное дерево, на которое можно карабкаться без опаски. Вспоминаю, как он, взопрев, метался между нашим съездом и ночным съездом 'платформистов'[103], пока, наконец, не уцепился за Юстаса Паляцкиса, а когда тот перебежал к социал-демократам, стал делать круги около Бразаускаса.

Я долго колебался, прежде чем взять в руки карандаш, однако в памяти всплыло одно неприятное воспоминание. Когда арестовали бывшего идеолога КПЛ (КПСС) Ю.Куолялиса, его жена Гражина обратилась к Юршенасу за помощью, но тот категорически отказал:

- Ничего не знаю, ничего не могу, как суд решит, так и будет.

Ю.Куолялис ничего плохого не сделал и не мог сделать, потому что во время переворота был за границей, а по возвращении приехал ко мне в Бирштонас посоветоваться и всё откровенно рассказал. Я прекрасно понимал его несчастье и политический заказ ландсбургистов: нужно было как можно больше врагов и крови, ибо таким образом раздували цену стихийной, никем не организованной поющей революции. А как же, ни с того, ни с сего, из кабинетов КГБ - прямиком в лидеры независимости? Самозванцам нужны были жертвы.

Посоветовавшись с руководством МВД и прокуратуры, я попросил до суда выпустить арестованного под залог и поручился за него, а вот председатель Сейма никак не смог этого выклянчить. И потому меня до сих пор преследует ощущение такой огромной неблагодарности Ч.Юршенаса, которого ещё тогда называли (как вспоминает Януйтис) тенью Куолялиса. И гаденького страха хоть чем-то поступиться в своей карьере только для того, чтобы помочь в беде своему другу и начальнику, который поставил тебя на прочную карьерную лестницу. Скажем так: быть бы ему совсем на другой работе или диссидентствовать где-нибудь в Сибири. А он практически писал, по указанию того же Куолялиса, доклады-доносы для П.Гришкявичюса и очень этим гордился. В некоторых докладах он прилично отделал и меня.

Потом он ещё более пакостно поступил с Адолфасом Шляжявичюсом, подговаривая членов ДПТЛ голосовать против него, а затем не постыдился попросить у свергнутого премьера, чтобы Адолфас, не считаясь с мнением однопартийцев, уступил ему, ещё не избранному, пост лидера партии.

После объединения ДПТЛ с социал-демократами он с такой же улыбочкой выдвинул на пост президента своего главного конкурента В.Андрюкайтиса и вместе с Бразаускасом “умыл” его, как младенца, посоветовав коллегам голосовать «по совести». И опять с чарующей улыбкой принял его в свои объятья, только уже малюсенького, несчастного и профукавшего выборы. Такую же роль чёрной тени он исполнил и в обвинительном процессе Р.Паксаса, так же исподтишка он позволил Ю.Каросасу транжирить партийные деньги, а затем без особого труда задвинул его в сторону.

-    Он всю жизнь трудился только на себя, для него всё прочее - среда обитания, пашня. Это омела, которая без чужого ствола и соков не подняла бы своей головы выше мышиного горошка, - такую характеристику дал ему ещё один наш бывший друг и товарищ, который оперся, было, на его плечо, но больно поскользнулся.

Вот и теперь этот политический косметолог остался незамеченным. Когда отправили в отставку А.Паулаускаса, и все взоры устремились на Ч.Юршенаса, товарищи по коалиции отвернулись от этого братца-хмеля.

-    Почему предложили на пост председателя В.Мунтянаса? - спросили корреспонденты лидера соцдемов, имея в виду идеального спикера - Ч.Юршенаса.

-    А не из кого было выбирать, - ответил тот.

А другой, лучший друг В.Андрюкайтиса, по-врачебному смягчил приговор:

-    Выбор был очень небольшой. Ё-моё, слона-то мы и не приметили!

Как это похоже на чёрную неблагодарность друзей! Ведь бумеранг, вылетев, возвращается назад, поэтому бросать его в пустое место нельзя. Наподдал бедняге Чесловасу и я, правда, может, не так крепко, как его друзья. У меня-то был выбор персонажей для этого фельетона, но я выбрал его, такого идеального и неповторимого.

БОМБОЧКА

Когда Юршенас заявился к своему отцу, учителю и буксиру Юозасу Куолялису, чтобы сочинять очередные юморески о себе и своих заслугах перед родиной, мэтр скроил ужасную мину и сердито спросил:

-    После вчерашнего ночного съезда я с похмелья не справился со своим компьютером, он теперь заражён самогонным вирусом, но где же ты ошиваешься столько времени и не являешься домой? У бразаускасов кутил? Где твоё моральное лицо и на какую платформу ты теперь взобрался?

-    Моё моральное лицо в новом «перестроечном» журнале «Морда», - вдохновенно ответил вечный заместитель. - А платформа моя - каучуковая.

-    У тебя что, крыша поехала? Сколько сейчас времени, чёртово семя? - как и всякий политический юморист, Куолячис не понимал, какую тварь он взрастил у себя за пазухой.

-    Сколько у чёрта, - не знаю, у Шминдейкиса - тем более, а у Андрикене - как в Будапеште. Кстати, дорогой шеф, как правильно пишется - Будапешт или Бухарест? - Юршенас пытался исправиться, но оказалось, что вдохновение пришло слишком рано, телевидение Януйтиса ещё захвачено не было.

-    Ты опоздал на целую ночь!

-    Простите, но, тогда у нас обоих опаздывают часы.

-    Или приобрети новые часы, или я найду себе нового заместителя. Ты не понимаешь, как ты мне надоел!

Юршенас знал, что надоел он не только Куолялису, но сам себе надоесть ещё не успел, а потому и не спорил. Он не мог сам себе назначить нового заведующего отделом, а принимать смерть от собственного родителя ему не хотелось. Потому тихо поднялся и пошёл на Гарюнайскую толкучку за новыми часами.

Прошёлся по нескольким гектарам этого литовского Клондайка, отыскал соответствующую лавчонку, пересмотрел с полсотни часов и рассердился так, словно сам себя сюда затащил:

-    Ты что суёшь мне всякий хлам? Те электронные пищат и верещат, как подыхающие от гриппа цыплята, а те, швейцарские, годятся только для изготовления бомб, их совсем не слышно. Подавай мне старинные, советские, чтобы тикали, как на кремлёвской башне, а установленные - вовремя заржали, как Канява.

Принёс торговец требуемое - давно завалявшийся будильник, и оба остались довольны. Часы тарахтели, как несобранный литовский трактор и рычали, по мнению Куолялиса, словно три тигра. Сторговались, рассчитались, сунули покупку со всей деревянной коробкой в чемодан и разошлись.

Но дёрнула Юршенаса нелёгкая обмыть этот агрегат для пробуждения людей, да ещё шефу на опохмелку принести. Только остановился у палатки современных золотоискателей, только поставил к ногам «дипломат», только успел моргнуть, как в тот же миг его иностранцу приделали ноги. Зырк туда. зырк сюда, а чемодан как в воду канул...А никто, вроде, даже близко не подходил.

Но «дипломат», обретя ноги Бабилюса, уже успел - из рук в руки, из рук в руки, как та Иванова труба, перейти через целую шайку жулья, пока не остановился у скупщика краденого. Тот принялся, было, открывать так легко доставшуюся ему добычу, как вдруг услышал внутри необычное тиканье.

-    Вы, гады, что это припёрли? - завопил он, вспомнив многократные угрозы шкафоподобных миротворцев, и отскочил в сторону: - Бомба!

За ним бросился и его приказчик, по-гарюнски - “шестёрка ”. Вопль бесстрашного шефа его буквально окрылил. Через несколько минут уже весь Гарюнайский рынок знал, что благороднейший человек, торгующий только дырками от заграничной благотворительности, стал жертвой рэкетиров.

Немедленно вызвали полицию, отряд «Арас», роту плоскостопных ДСОКовцев[104], пожарную машину, “Скорую ” и, на всякий случай, морских драгун с искусственной дымовой завесой, а также личного телохранителя Киркиласа с курительной трубкой.

-    Тут требуется бульдозер, - заявил главный специалист, рассмотрев заграничный «дипломат» в бинокль с одним не выбитым стеклом. - Как только вокруг того киоска сделаем ограждение, тогда и взорвём.

-    Нет, - ответил не меньший специалист из другого ведомства, подслушивавший через специальную телеплейку. - Надо доложить министру.

По видеосвязи немедленно вызвали министра. Ещё срочнее он созвал пресс-конференцию,