— Кроме туфель, что тебе ещё нужно?

— Мне? Ничего, но вот…

— Что «вот»?

— Меньшому…

— А Петрикэ что?

— Ему многое нужно…

В комнату вошла Аурора, радиотехник, держа в руках поднос с посудой.

— Вы тут, я вижу, развлекаетесь, — сказала она. — Ужинать пора.

— Сейчас кончим, — заметил Ион.

— А и правда, здесь уже без нас обойдутся, — скачала мать и поманила Марию.

— Сегодня моя очередь вытирать посуду, — вызвался Ион и встал.

Мать взяла у Ауроры тарелки и вместе с Ионом и Марией ушла в летнюю кухню готовить ужин. Оставшись с Вирджилом, отец переспросил:

— Так что же всё-таки нужно Петрикэ?

Вирджил замялся:

— Я не знаю, хватит ли денег… но ему бы тенниску…

Отец вздохнул:

— Ну и детки у меня! Что, Петрикэ сам не может сказать? Кстати, где он? Петрикэ-э!.. Поди сюда!

Петрикэ мигом примчался:

— Ты меня звал, папа?

— Да. Скажи, как у тебя насчёт рубашек?

Петрикэ вытаращил глаза, как будто речь шла о чём-то совершенно необычайном.

— Мне ничего не нужно… Эта ещё хорошая… Смотри! — Отвернув край свитера, он показал свою голубую рубашку.

Но «председатель» был не из легковерных людей.

— Так я ничего не вижу. Сними-ка свитер. Что это тебе вздумалось надеть его в такую жару? Не раздумывай, снимай живей!

Петрикэ не спеша снял свитер и, не глядя на отца, сказал:

— Видишь, она ещё совсем хорошая.

Но отец, казалось, вовсе не намерен был разглядывать выгоревшую рубашку. Нечто другое привлекло его внимание.

— Или ты уже не пионер, Петрикэ? — спросил отец, нахмурившись.

— Пионер…

— Как — пионер? Откуда это видно? Где твой галстук?

Петрикэ молчал.

— Не слышу, говори громче!

— Он у меня… — пробормотал меньшой.

— Где у тебя?

— У меня… под подушкой…

Отец наморщил лоб:

— Не понимаю. Сам ты, я вижу, здесь. Почему же галстук очутился под подушкой? Или, может быть, ты за ночь вырос и уже староват стал для пионера?

Петрикэ молчал. Он чувствовал на себе взгляды отца и Вирджила, они словно жгли его.

— Почему ты не отвечаешь? — спросил брат.

— Он разорвался… — пролепетал Петрикэ. — То-есть не весь… Только один конец…

— Ну и ну! — сказал отец. — Вон какие дела! — Он достал из кармана тужурки платок, подышал на стёкла очков и не спеша протёр. — Так вот что! Попроси у матери иголку с ниткой и сейчас же зашей.

…Примерно через час Мария неслышно вошла в комнату, окна которой выходили в сад.

— Помочь тебе, Петрикэ?

— Не надо. Я и сам, — отозвался Петрикэ, слизнув при этом с пальца выступившую капельку крови.

— Вот видишь, укололся!

— Ещё никто не умирал от того, что укололся иголкой.

— Погоди, ты что делаешь? Только теперь разглядела. Ты, оказывается, не галстук зашиваешь. Кто это заставил тебя чинить рубашку?

— Я выпросил у мамы. Сначала ведь надо попрактиковаться на чём-нибудь. Не могу же я сразу браться за галстук. Но я почти научился. Не так уж и трудно… Ой! Опять укололся! Вот отвлекаешь своими разговорами!

— Не хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Не к чему. Когда практикуешься, всегда так. Пока… как это говорят… пока неквалифицированный. Ну, иди, иди.

— Ладно, ухожу. Желаю успеха!

Санду уже подходил к дому Бунеску, как вдруг его ударило камешком в грудь. Он оглянулся. Никого. «Мне показалось», — сказал он про себя, но в ту же минуту другой камешек попал ему в плечо. Санду улыбнулся и подумал: «Наверно, где-то тут спрятался Петрикэ». И он крикнул:

— Хватит, Петрикэ! Выходи!

В ответ раздалось мяуканье, и опять Санду ударило камешком по ноге.

— Ты что, Петрикэ, не понимаешь? Перестань баловаться! Я же к тебе по делу!

Снова послышалось мяуканье, а потом чей-то писклявый голосок проговорил:

— Это не Петрикэ… Это его тень… — И мимо уха Санду опять пролетел камешек. — Стой!

— Почему?

— А потому что, если ты побежишь, я пущу в ход тяжёлую артиллерию. У меня припасены камни и покрупнее! Я — лучший стрелок из рогатки на нашей улице! — продолжал тот же голосок.

— А почему ты меня выбрал мишенью? — спросил Санду, убедившись, что это не Петрикэ. — Я., например, тебя не знаю.

— Зато я тебя знаю!

— Откуда?

— С земли.

Санду засмеялся:

— Не с луны?

Когда в ответ на шутку в него снова полетел камешек, тут уже Санду не выдержал и крикнул:

— Ну, вот что! Если ты мастер стрелять из рогатки, так я мастер драть за уши. Если ты знаешь меня и хочешь что-нибудь сказать, говори; если же тебе охота баловаться — прощай, мне некогда!

— Мне нужно сказать тебе кое-что!

— Тогда выходи и перестань пищать!

— Нет. Я хочу быть кон… ну, как это говорится?

— Если ты сам не знаешь, что ты хочешь сказать, откуда же мне знать?

— Вот… погоди… Я хочу быть конспиратором. Ты не должен знать, кто я!

— Почему?

— Потому что много будешь знать — скоро состаришься. Ты идёшь к Петрикэ?

— Много будешь знать — скоро состаришься! — смеясь, ответил Санду.

— Тень никогда не старится. А я — тень.

— Тени не нужно знать, иду ли я к Петрикэ…

— Нет, нужно. Потому что я хочу передать ему кое-что.

— А если я не соглашусь?

— Тогда я возьмусь за тяжёлую артиллерию!

— А я возьмусь за твои уши!

— А если я попрошу тебя?