Засады. На ранней стадии развития военного искусства засады были одним из основных военных приемов. Чукчи использовали их, имея как небольшое количество воинов, так и крупные силы. В бою засада, по-видимому, не считалась военной доблестью и поэтому ее применяли главным образом против тех этносов, с которыми вели тотальную войну.
Наиболее элементарным видом засады было простое подкарауливание неприятелей всем отрядом. Так, даже один чукча мог напасть на врагов, тянущих судно вверх по течению. В этом случае неожиданность компенсировала недостаток в численности (Bogoras 1910: 182; Меновщиков 1985. № 127: 308―309). Из засады могли просто стрелять во врага, находясь в безопасности. Если верить русскому преданию, записанному В. Г. Богоразом (1902. № 5: 162) на Нижней Колыме в 1896 г., то перешедшие эту реку чукчи, подстерегая русских, прятались в ямах, покрытых сверху мхом от кочек, откуда они неожиданно стреляли из лука (ср.: Олыксандрович 1884. № 11: 295; Дьячков 1893: 56; Крейнович 1979: 189 (коряки)).
Простым же видом засады было укрытие всего отряда и неожиданное нападение на идущего походным маршем противника или же на его лагерь (Богораз 1900. № 129: 333; Меновщиков 1985. № 127: 308―309; ср.: Тан-Богораз 1979: 106―107; Bogoras 1910: 182; Жукова 1988. № 7: 16. § 7 (коряки)). Прятаться для нападения могли в пещерах, как это сделали чукчи, по информации М. Соэра, выступившие против отряда Д. И. Павлуцкого, видимо во время похода 1731 г. (Sauer 1802: 104, п. 2). На идущий караван в подходящем месте нападали, можно сказать, классически, на голову и хвост, внося панику и не давая противнику возможности ни бежать, ни прийти на помощь «авангарду» или «арьергарду» (Тан-Богораз 1979: 78). Капрал Г. Г. Шейкин, рассказывая о войнах середины XVIII в., так обрисовывал характерный образ действия чукчей против русских: «…а русских людей тогда убивают, когда где небольшое число людей и в узком проходе между гор захватят» (АИИ, ф. 36, оп. 1, № 643, л. 585). Нападение на стоянку противника могло происходить и ночью (Богораз 1900. № 129: 333). Смысл этой засады предельно прост — произвести неожиданное нападение на неспособного быстро организовать отпор противника и, следовательно, быстро его разбить, а самим избежать лишних потерь.
Засада могла устраиваться и на противника, сопровождающего оленье стадо. Не ожидая врага, сопровождающие в основной своей массе шли позади оленей (особенно в узких местах), поэтому появление впереди врагов, которые пугали стадо, приводило к тому, что олени, разбегаясь в панике, просто сметали незадачливых воинов-пастухов (Богораз 1899: 365).
Классический пример засады мы находим в рассказе именитого чукчи Пурехома Менямтина (1776). Он так предполагал напасть на коряков, расположившихся у Гижигинской крепости для защиты от чукчей: «Оставя большую половину чукотского войска… в прикрытом месте, а достальным малым числом для обману появиться близ крепости у стойбища коряцкого, учинить сражение и не долго оное имея, обратитца к побегу, а когда преследование будет, то чукчи, находящиеся в засаде, должны будут выскочить сбоку и перебить преследователей…» (Вдовин 1987: 106; ср.: Антропова 1957: 230).
Итак, большая часть чукчей должна была расположиться в засаде, ожидая удобного времени для нападения на коряков во время ложного отступления чукчей. Их действие было рассчитано на скоротечный бой: нападающий отряд, завязав, вероятно, перестрелку, спешно должен был отступить, заманивая находящихся в победном угаре коряков в засаду. Неожиданный удар, ошеломив врагов, должен был решить дело. Сам план был составлен блестяще: в засаду выделялась просто большая часть войск, а не какой-то отборный отряд, ведь чукотские мужчины все были хорошими воинами; завязка боя и вовлечение противника в сражение; ложное отступление, имитирующее бегство и, наконец, основной бой с коряками не у стойбища, а вдали от него, ведь из находящейся тут же Гижиги могли подоспеть на подмогу русские, столкновение с которыми могло обернуться для чукчей поражением (ср.: Мамышев 1809: 23―25).
Несколько по-иному устроенная засада из части войска использовалась против русских. Во время боя на реке Егаче с отрядом А. Ф. Шестакова (1730) чукчи устроили засаду, и после начала атаки по фронту, когда левый фланг противника, состоявший из коряков, побежал, воины из засады напали на последних, а затем зашли в тыл центральному отряду, состоящему из казаков и якутов, тем самым окружив его (Сгибнев 1869: 16). Также и в бою на реке Орловой с отрядом майора Д. И. Павлуцкого (1747) чукчи разделили свой отряд, состоявший примерно из полутысячи человек, на две части, под руководством двух тойнов: основная масса атаковала русских с фронта, а другая часть, обойдя сопку, зашла неприятелю в тыл, стремясь захватить противника в кольцо и отрезать его от обоза (Словцов 1886. Кн. 1: 253―254; Зуев 2001: 26). Суть подобной засады состояла в том, чтобы отвлечь часть войска врага, сковать его силы и внимание, тогда как другая часть должна была неожиданно напасть с тыла и заставить противника сражаться на два фронта, окружая его. Подобная засада часто устраивалась против многочисленного противника. Впрочем, иногда она располагалась и по фронту противника и нападала на него после ввязывания в бой его сил, о чем информирует сказание о борьбе чукотского героя Кунлелю с коряками (Меновщиков 1974. № 85: 300―301).
Таким образом, у чукчей существовало несколько видов засад. Во-первых, немногочисленный отряд или даже отдельный воин мог просто неожиданно напасть на врага. Во-вторых, чукчи могли, используя ложное бегство, привести противника к засаде и, в-третьих, завязав бой с фронта и тем самым не давая возможности противнику перебросить воинов на другие участки фронта, напасть на его тыл с целью окружения. Таким образом, засады входили в сферу военного искусства чукчей. Хотя засада, в общем, является элементом тотального типа войны, она была обычным явлением в первобытном военном деле, позволявшим избежать излишних потерь обычно немногочисленным армиям племенного общества.
Военные хитрости. Естественно, периодически чукчи применяли на войне и различного рода хитрости. Так, в «Сказании об Эленди и его сыновьях» упоминается, что при нападении коряков герой притворился мертвым и голым распростерся на холодной земле. Затем, когда коряки уже не обращали на него внимания, он пополз на четвереньках на врагов. Коряки, приняв героя за духа, в панике бежали и в это время были перебиты (Богораз 1899: 370).
Если враги намеревались напасть на пастуха со стадом, то последний, заметив это, для того, чтобы враги подумали, будто при стаде присутствует несколько пастухов, мог изготовлять чучела людей, набивая одежды ветками. Это могли делать и с целью отвлечь на чучела внимание неприятелей, чтобы неожиданно напасть на них (Воскобойников, Меновщиков 1959: 432). Подобное употребление чучел, прикрытых сверху обычной одеждой, было характерно для региона (Тюшов 1906: 274 (камчадалы); Стебницкий 1994: 24, 26 (коряки)).
В поздней сказке, записанной в 1971 г., упоминается и хитрость при приеме непрошеных гостей: враги пришли в ярангу и стали ждать хозяина, якобы не вернувшегося еще с охоты. Сытно поевшие и отдыхающие пришельцы были просто сожжены в яранге ее хозяевами (Такакава 1974: 45; ср.: Стебницкий 1994: 58; Жукова 1988. № 4: 16―17. § 50―67).
Иногда чукчи нападали на русских, приходя под видом торговцев. Так, в начале XIX в. трое из чукчей, подойдя к рыболовам на реке Майн якобы для обмена, неожиданно бросились на россиян и закололи одного, обратив остальных в бегство. Русских могли также сначала радушно принять, но затем, усыпив их бдительность, убить, как было в то же время на той же реке (Дьячков 1893: 41, 56). Возможно именно из-за таких случаев среди русских было распространено мнение о том, что в старину чукчи, приходя под видом торговцев, затем коварно убивали и грабили россиян (Народы России. 1874. № 2: 26). По замечанию К. фон Дитмара (1856: 34), для русских «торговля с чукчами была весьма опасна, потому что торговали с обеих сторон с оружием в руках и часто бывало более грабежа, схваток и убийств, чем размена товаров» (ср.: Мушкин 1853: 1422; Нейман 1877. № 3―4: 87; Александров 1872: 73; Завадский-Краснопольский 1873: 34; Антропова 1957: 171). Данное мнение обосновано и тем, что в первой трети XIX в. взаимное недоверие и подозрение сторон было еще велико.
Тактика. Нападение чукчи осуществляли на рассвете. Это, по-видимому, объяснялось не только тем, что сон человека наиболее крепок в это время, тут действовал и культовый фактор, согласно которому ночью в тундре господствовали злые духи. Солнце же являлось добрым символом, вспомним самую страшную клятву чукчей и коряков — солнцем (Георги 1777: 83; см.: Богораз 1900. № 132: 337). Вместе с тем чукчи, ведя «тотальную» войну с русскими или коряками, могли нападать и ночью (Богораз 1902. № 5: 161; Полевой 1976: 132) (1688).
Если станы противников располагались не вблизи друг от друга (Меновщиков 1985. № 127: 309), то
