Есть много вещей, в которые в детстве очень трудно поверить — но до скучного разумные взрослые непременно подтвердят, что все это истинная правда. Например, они заверят вас, что Земля круглая и что она вращается вокруг Солнца. А вот про то, во что в самом деле стоит верить — про сказки и волшебство, — взрослые непременно скажут, что это одни выдумки. А ведь в них-то поверить гораздо легче, особенно когда чудеса совершаются прямо у вас на глазах. Сколько раз я уже говорила вам, что с самыми разными людьми происходят самые удивительные события, только они не хотят о них рассказывать, потому что знают, что им никто не поверит — вот они и молчат и только со мной делятся своими тайнами. А мне они рассказывают о них потому, что знают — уж я-то верю всему.

Итак, после того как Джимми разбудил Спящую Красавицу, она пригласила всех троих в свой дворец — надо же им было наконец подкрепиться. Теперь дети уже не сомневались, что попали в заколдованное место, где происходят всякие чудеса. Медленно, растянувшись цепочкой, шли они во дворец по заросшей травою тропе. Впереди шла Принцесса, Кэтлин несла ее переливавшийся блестками шлейф, за ними следовал Джимми, а Джеральд замыкал процессию. Все трое были уверены, что попали в самое сердце волшебной сказки, и они поверили в это тем более охотно, что очень устали и проголодались. По правде говоря, они настолько устали и проголодались, что едва разбирали дорогу и уже не замечали красот великолепного сада, через который вела их одетая в тонкий розовый шелк Принцесса. Они двигались, словно во сне, и очнулись только в огромном зале, вдоль стен которого выстроились рыцарские доспехи и старые знамена, а на полу лежали большие звериные шкуры. Посреди зала стояли тяжелые дубовые столы, окруженные скамьями.

Медленно и торжественно вошла в свой замок Принцесса, но, едва оказавшись внутри, поспешно вырвала нарядный шлейф из рук Джимми и пристально глядя на трех своих гостей, предупредила:

— Подождите меня минутку — и не вздумайте разговаривать, пока я не вернусь. Здесь полно всяких чудес, и я сама не знаю, что может случиться, если вы без меня начнете болтать, — После чего она подхватила тяжелые шитые золотом складки платья, обернула их вокруг локтя и выскочила («Тоже мне Принцесса», — как позднее бурчал Джимми), показав на бегу черные чулочки и черные башмачки.

У Джимми язык так и чесался сказать, что он не верит, будто что-то может произойти, если он даже и заговорит, но он боялся, как бы это «что-то» не произошло в тот самый момент, когда он откроет рот, а потому он удовольствовался страшной гримасой, причем нос его свернулся набок, а язык язвительно вылез изо рта на довольно-таки изрядное расстояние. Остальные сделали вид, будто ничего не заметили, и это сокрушило Джимми куда сильнее, чем любой словесный отпор. После этого они сидели молча — лишь Джеральд чуть слышно притопывал пяткой по мраморному полу. Затем вошла Принцесса. На этот раз она двигалась очень медленно и осторожно, на каждом шагу осторожно раздвигая ногой тяжелые складки платья — теперь она не могла подхватить их руками, поскольку в руках она несла поднос.

Поднос, против ожидания, оказался вовсе не серебряным — это был обычный овальный жестяной поднос. Она с грохотом поставила его на ближайший угол длинного стола и облегченно вздохнула.

— Ой! Какой же он тяжелый! — пожаловалась она.

Не знаю, на какую волшебную трапезу рассчитывали к тому времени дети, но только все их надежды лопнули — на тяжелом подносе был один большой ломоть хлеба, головка сыра и коричневая кружка с водой. Поднос оказался таким тяжелым потому, что Принцесса навалила на него множество тарелок, чашек и ножей.

— Наваливайтесь! — гостеприимно предложила Принцесса. — Мне удалось найти только хлеб и сыр, но ничего страшного — здесь полно всяких чудес, и если только у вас на совести нет какого-нибудь страшного смертного греха, хлеб и сыр превратятся в ту самую еду, которую вы хотите вкусить. Итак, что вам угодно? — обернулась она к Кэтлин.

— Жареного цыпленка, — мечтательно протянула девочка, и шелковая Принцесса, отрезав ей кусочек хлеба, церемонно положила его на блюдо. — Прошу вас, — произнесла она, — вот жаренный цыпленок. Вам нарезать — или вы справитесь сами?

— Нарежьте, пожалуйста, — попросила Кэтлин, и кусочек сухого хлеба перекочевал к ней на тарелку.

— Добавить зеленого горошка? — спросила принцесса, отрезая кусочек сыра и и выкладывая его на блюдо рядом с хлебом.

Кэтлин принялась за хлеб, разделывая его ножом и вилкой, словно жареного цыпленка. Не стоило признаваться, что перед ней вовсе не цыпленок с горошком, а попросту сыр да сухой хлеб — не то вышло бы, что у нее на совести есть какой-то смертный грех.

— Во всяком случае, я об этом «смертном грехе» ничего не знаю, — пробормотала она себе в утешение.

Мальчики выбрали жаренную баранину с капустой — и, по всей видимости, получили, что хотели, хотя Кэтлин по-прежнему видела только сухой хлеб да черствый голландский сыр.

— Хотела бы я все-таки знать, какой такой грех у меня на совести, — размышляла она, когда Принцесса, объявив, что ей по вкусу крылышко фазана, подхватила вилкой второй кусочек черного хлеба и с удовольствием отправила его себе в рот, прибавив: — На этот раз получилось просто замечательно.

— Это такая игра, верно? — не выдержал наконец Джимми.

— Ты о чем? — нахмурилась Принцесса.

— Будто бы это баранина — когда на самом деле это хлеб с сыром.

— Будто бы? Но ведь это и есть баранина. Посмотри хорошенько, — сказала Принцесса, широко раскрыв глаза.

— Ну конечно, — промямлил Джимми. — Я только хотел пошутить.

Конечно, хлеб с сыром — это совсем не так вкусно, как баранина или жаренный цыпленок или крылышко фазана (правда насчет фазана я не уверена, ибо никогда его не пробовала, а вы?), и все же куда лучше, чем совсем ничего, особенно после такой длинной прогулки, когда ты ничего не ел с самого завтрака (не считая лимонада с крыжовником), а время обеда давно уже миновало. Так что дети беспрекословно съели хлеб с сыром, запили его водой и почувствовали себя намного лучше.

— А теперь, — сказала Принцесса, отряхивая хлебные крошки с зеленого шелка, — если вы вволю наелись мяса, мы можем пойти и посмотреть на мои сокровища. Может быть, ты хочешь еще кусочек цыпленка? Точно нет? Ну, хорошо, тогда за мной!

Она встала из-за стола. Дети последовали за ней через весь большой зал — туда, где разбегались в обе стороны широкие каменные лестницы, вновь соединявшиеся наверху в широкую светлую галерею. Внизу, под лестницей, висел достававший до полу занавес.

— За этим покровом находится дверь в мои личные покои, — произнесла Принцесса, обеими руками приподнимая занавес, который оказался достаточно тяжелым. За ним открылась небольшая дверка.

— Ключ висит над дверью, — сказала она.

В самом деле, там он и висел — на большом ржавом гвозде.

— Вставляй ключ, — велела Принцесса, — и поверни его направо.

Джеральд повиновался, и большой ключ заскрипел, проворачиваясь в замке.

— А теперь толкните дверь, — сказала Принцесса, — Все трое толкайте изо всех сил.

Они дружно навалились, дверь поддалась, и они повалились друг на друга, вдруг оказавшись в глубокой тьме.

Принцесса опустила занавес и вошла вслед за ними, затворив за собой дверь.

— Осторожнее! Осторожнее! — окликнула она их. — Здесь где-то есть две ступеньки.

— Благодарю вас, — буркнул Джеральд, потирая ушибленное колено. — Мы уже их нашли.

— Мне очень жаль, — извинилась Принцесса. — Но вы же не очень сильно ушиблись, правда? Идите теперь прямо вперед. Там больше нет ступенек.

И они пошли вперед в кромешной тьме.

— Когда дойдете до двери, поверните ручку и сразу же входите. И стойте там тихо, пока я не отыщу спички. Я знаю, где они лежат.

— Разве сто лет назад были спички? — поинтересовался Джимми.

— Я имела в виду трут, — ответила Принцесса, не моргнув глазом. — Мы всегда называли его спичками — а как говорите вы? Дайте-ка я пойду первой.