Билли. — Насколько это опасно? Тату ищет тебя, а
Бог, думал Билли. У вора в руках — отбеленная в формалине масса смердящей резины. Но он понимал, что факты — это не истина.
— Бог может позаботиться о себе, — сказал Мур Дейну. — Вы понимаете, что происходит, Билли. Уже много дней понимаете.
— Я
— Это конец, — сказал Мур. — И все это творит наш бог, а мы ничего не можем сделать. Что неправильно. — Он растянул пальцы в нелепом молитвенном жесте. — Вот почему вы здесь, Билли. Вы знаете то, о чем и не подозреваете, — отчеканил он с такой страстностью, что Билли похолодел. — Вы
Глава 18
— Ты мог бы взять и топнуть ножкой, разве нет, Сабби? Расстегнуть туфельку и швырнуть в озеро.
Госс взял и топнул. Сабби семенил за ним, держась в нескольких футах сзади и заложив руки за спину, в подражание старшему товарищу. Склонившись вперед, Госс энергично шагал по дороге. Он то и дело расцеплял руки, вытирая их о грязную куртку. Сабби смотрел на него и делал то же самое.
— Куда мы теперь, спросишь ты? — говорил Госс. — Куда, спросишь ты? В самом деле, куда? Нечасто его милость дает маху, но этот мистер Харроу вовсе не такая невинная овечка, если его готовы отбить такие вот головорезы. До сих пор не пойму, кто надавал тебе по башке, бедный мой мальчик. Тебе лучше? — Он взъерошил Сабби волосы, тот изумленно разинул рот. — А на кого похож наш Билли? Он завяз во всем этом, как глина в глотке. Но это по-прежнему лучшая наша зацепка, как признает теперь его чернильно-кожистое преосвященство, и, что уж тут скажешь, одного раза всегда мало. Один раз мы его поймали, поймаем и во второй… Где? Да, это вопрос, юный мой ученик. Ушки к земле, Сабби, языки наружу!
Он так и сделал — полизал землю. Если пешеходы или покупатели в предпригородном торговом центре обратили внимание на его хлюпающие змеиные облизывания, то притворились, что ничего не замечают.
— Главная наша задача — Пушок. И если обнаружится привкус сам знаешь чего, неповторимый, как мне сказали, букет мясного бульона, хлорки и дичи, сразу сворачиваем в ту сторону. Если же нет, то мистер Харроу, кажется, кое-что знает, а уж его вкуса я не позабыл.
Город в те дни стал сценой для разнообразных драм: махинации, предательство, наушничество, трения между группами с различными и пересекающимися интересами. В офисах, мастерских, лабораториях и библиотеках верещали ученые и независимые теоретики-манипуляторы, споря друг с другом и с теми негуманоидными компаньонами, которые по-прежнему там присутствовали. Самой употребительной фразой было: «Как ты смеешь так со мной обходиться?» — в ответ на что звучало: «Ой, да пошел бы ты!..»
В штаб-квартире Конфедерации британских промышленников напротив часто посещаемого туалета располагался маленький конференц-зал. Замечая его, большинство членов этой организации испытывали недолгое удивление — как же они прежде не обращали на него внимания? — а потом продолжали его не замечать. Коридор освещался не столь ярко, как следовало бы. Акварели на стенах выглядели тускловатыми: они, конечно, там были, но разглядеть их стоило некоторого труда.
В конце коридора висела пластмассовая табличка — то ли «ПОДСОБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ», то ли «НЕ РАБОТАЕТ», хитрая фраза, которую трудно припомнить в точности, но суть прочитывалась хорошо:
Мужчина постучался и открыл дверь, не дожидаясь ответа. За дверью оказался маленький кабинет. Хозяин его встал, чтобы поприветствовать вошедших, и указал на два стула у своего стола. Мужчина в костюме садиться не стал, но подтолкнул женщину к стулу, держа руки у нее на плечах. Шинель распахнулась, и обнаружилось, что больше на женщине ничего нет. Кожа ее выглядела холодной и нездоровой.
Несколько секунд ничего не происходило. Затем женщина, причудливо пошевелив губами, издала трель телефонного звонка.
— Алло? — сказал хозяин кабинета.
— Алло, — гулко и с пощелкиванием произнесла женщина мужским голосом с лондонским акцентом. Глаза ее были пусты, как у манекена. — Я говорю с мистером Дьюи из КБП?
— Да. Спасибо, что так быстро со мной связались.
— Не за что, — сказала женщина, пуская слюни. — Как я понял, у вас ко мне предложение. Относящееся — э-э — к нынешнему диспуту.
— Верно, мистер… да. Нас интересует, сможете ли вы нам помочь.
После консультаций, основанных на крайне экзотических топографо-патологических критериях, именно в Криклвуде муниципальная полиция разместила своих необычных детективов из отдела ПСФС и их высококвалифицированный вспомогательный персонал — секретарш, не смущавшихся информации, которую им приходилось вводить в компьютер, и патологоанатомов, готовых проводить аутопсию каких угодно тел, в любом состоянии и невзирая на причину смерти. Варди, Бэрон и Коллингсвуд встретились с одной из них, доктором Харрис, в ее холодной лаборатории. Они хотели еще раз взглянуть на останки из подвала музея.
— Вы велели мне оставить все как есть, — заметила она.
— А теперь я велю вам вскрыть эту проклятую штуковину, — сказал Бэрон.
Через полчаса, после лазерного надреза и осторожных действий рычагом, сосуд на стальном столе распался на две половины. Лежавший между ними человек почти полностью сохранил свою позу, приданную цилиндрическим сосудом, и выглядел так, будто все еще прижимался к стеклу.
— Вот, — сказала Харрис, показывая лазерной указкой на труп, а покойник взирал на нее пристально, будто утопленник. — Как я вам и говорила. — Она дотронулась до горловины бутыли. — Он никоим образом не мог там оказаться.
Детективы из ПСФС переглянулись.
— Я думал, что, может, ваша точка зрения изменится, — сказал Бэрон.
— Никогда. Он никак не мог оказаться там, если его не поместили внутрь при рождении и не оставили там расти. С учетом его татуировок и других очевидных обстоятельств — категорически невозможно.
— Хорошо, — сказал Бэрон. — Мы сюда пришли не за этим. Верно, леди и джентльмены? Что известно о методах подозреваемых? Не видим ли мы характерных признаков? Мы сюда пришли, чтобы выяснить насчет Госса и Сабби.
Госс и Сабби. Госс и Сабби!
Коллингсвуд была уверена в своей правоте. Андерс Хупер отличный оригамист, но это дело ему поручили в основном потому, что он, как новичок, не мог узнать заказчика.
Он, конечно, не был моложе ее самой, но, как со скупой похвалой сказал Варди, «Коллингсвуд не в счет». Пусть ее методы расследования неортодоксальны, знания — неполны, но она серьезно изучала мир,
