Глава 1. Мир чижей
Какой-то дутый великий сказал банальность – дескать, человек рожден для счастья, как птица для полета. С какой стороны на эту сентенцию ни посмотри – глупость! (Поменяем персонажи: птица рождена для счастья, как человек для ходьбы.) Но идея, которой автор этой банальности пытался поразить читателей, верна.
Действительно, в результате определенных действий человека охватывает эйфорическое чувство удовлетворения, которое мы именуем счастьем. Не в этой книге объяснять, что тут и к чему, но в ходе естественного отбора продолжали жить только те живые существа, которые имели способность к этому чувству, поскольку для тех организмов, кто на счастье не был способен, жизнь была постыла и не имела смысла – они гибли. Те, кто интересуется жизнью людей, могли обратить внимание, что человек кончает жизнь самоубийством, когда не видит для себя возможности испытывать именно это чувство удовлетворения от своей жизни, – не видит для себя счастья в жизни.
Заметим, что все религии мира запрещают самоубийство и считают его грехом, все вместе они требуют от человека бороться за счастье до конца, и в этом они, безусловно, правы. А то, что они в этом вопросе едины, говорит о том, что эта межконфессиональная догма – глубоко осмысленный человеческий опыт, более того, очень точный, очень полезный и очень перспективный опыт, особенно для жизни человека после его смерти, но это опять-таки вне темы этой книги.
То, что счастье – штука необходимая и желаемая, со мною вряд ли кто осмелится спорить, но здесь возникает взаимосвязанный вопрос – а какое счастье для вас является достаточным?
Вот еврейская поговорка гласит, что задница больших размеров – тоже счастье, а русская поговорка на эту же тему разжевывает – нельзя путать божий дар с яичницей. Да, действительно, особенно когда голоден (а у любителя и просто так), яичница, да еще «с сальцем», может вызвать чувство удовлетворения, воспринимаемое как счастье. Но надо же понимать, что у Господа Бога в арсенале осчастливливания человечества имеются не только яичница, и на фоне того счастья, которое способен испытать человек по чисто человеческим поводам, яичница за счастье совершенно не воспринимается. Подчеркну, речь идет только о человеке, поскольку у животных перечень поводов для счастья резко ограничен, и ввиду этой ограниченности для животного яичница (еда) – это одно из самых больших счастий. Но божья благодать, как известно, на животных не распространяется.
У животных, в том числе и людей, не сумевших подняться над уровнем животных, перечень поводов для счастья, повторю, очень ограничен, и перечислить его не трудно.
1. Отсутствие опасности, особенно опасности для жизни. Смерть для животного – это самое большое несчастье, и во имя собственной жизни животное готово на все. Поэтому животных так легко приручать и заставлять делать то, что хочешь. Поэтому и люди, не сумевшие поднять себя над животным – над страхом смерти, так легко становятся рабами. Чтобы остаться в живых и не испытывать предвестницы смерти – боли, – животные готовы на все, поскольку для них в данном случае отсутствие несчастья (смерти) – это счастье, а на что не пойдешь во имя счастья?
2. Вторым поводом для счастья является удовлетворение естественных надобностей и особенно зримо – в еде. Но если просто животные, обладая врожденным здравым смыслом, счастьем считают питательную еду – ту, которую в данном случае требует их организм, то человекообразные животные счастьем считают модную еду – ту, потребление которой их, в их глазах, возвышает над другими людьми. Еда – сильный фактор животного счастья, поэтому с ее помощью так же легко заставить животное делать то, что ты хочешь, – и через горящий обруч прыгать, и на демонстрации флаги носить. Скажи животному, считающему модным есть колбасу, что его ожидают в магазинах 200 сортов колбасы сразу, и во имя этого счастья животное растопчет и свой ум, и свою честь, и свою совесть.
3. Мощным поводом для счастья животного является удовлетворенное половое влечение – то, что у людей называется любовью. Повод для счастья очень зыбкий, поскольку имеет яркую вспышку, а затем быстро спадает, становясь достаточно обычным делом. У животных этот повод гораздо слабее первых двух, скажем, за кормовую территорию животные вполне могут драться насмерть, а за самку только имитируют бой. У человекообразных животных, как и у обычных животных, это тоже очень слабый повод для счастья. Они обычно очень много болтают о любви, поскольку у них, как правило, мало тем для разговора, но человекообразные животные в отличие от людей любовь ценят очень мало.
4. Существенным поводом для счастья животного является безделье. Безделье – это инстинкт, – природе важно, чтобы животное не тратило понапрасну энергию и тем самым не уменьшало количество животных, живущих на единице кормовой территории.
5. Поводом для счастья являются развлечения. Чтобы безделье не привело к гибели животного, поскольку бездельник и мало знает, и мало умеет, природа заложила животным и повод для несчастья – скуку. Ликвидируется это несчастье развлечениями, которых у животных два – игры и зрелища. Подчеркну: подавление скуки у собственно животных – это способ совершенствования животного, ибо зрелища дают полезную для жизни животного информацию, а игры – навыки. Вспомним далеких предков: в Древней Греции, где зародился спорт, все его виды – бег, прыжки, кулачные бои, метание копья (ядра, диска) – имели прикладное значение: все это помогало человеку победить на охоте или в бою.
И только по мере того, как человек, точнее – часть людей, стал себя чувствовать на Земле все более комфортно, человекообразные животные стали потреблять игры и зрелища сугубо для подавления своей скуки – следствие стало целью. Более того, в развлечения вошло и то, что для животных развлечением никак не является, – половые контакты. Как это ни парадоксально звучит, но человекообразные животные (т. е. люди, которые в процессе воспитания остались на стадии животных) более животные, чем настоящие животные. У них развлечение только ради развлечения, а секс только ради секса.
А человек это все же больше, чем животное. И отличает его от животного то, что он благодаря развитости своего мозга не имеет оснований для скуки – умному человеку некогда скучать, поскольку он и может, и обязан познавать мир непрерывно. И это познание может быть и его делом, и его развлечением в то время, когда человек не занят исполнением своего дела или долга.
Я не буду утверждать, что развлечения – даже те, что человечество уже придумало, – вообще не нужны, просто если ими только подавляется скука, то для человека это такое «счастье», которое по своему примитивизму – по своему уровню – даже ниже того счастья, которое испытывает животное при своих играх или зрелищах.
Под этим следует подвести черту, поскольку у животного поводов для счастья больше нет, и этот список исчерпывает их все.
Беда человечества в том, что сегодня органы формирования общественного мнения практически во всем мире заполнили не люди, а организмы, называющие себя людьми. И эти организмы убеждают остальную толпу, что других поводов для человеческого счастья и вовсе не бывает, что человек родился вот именно для этого – чтобы пожрать, потрахаться, поразвлекаться и подохнуть в мучениях от старческого маразма. И чем больше и многообразнее (до того времени, как подохнуть) человек успеет сожрать, потрахаться и развлечься, тем якобы он более счастлив.
Это обман, и те, кто так утверждает, или осознанно и подло, или в силу собственного идиотизма обманывают людей – обманывают тем, что не дают им получить счастье в полной мере – в человеческой мере.
Ведь человеку доступны все виды счастья, которые я перечислил выше, и если они ему нужны, то он получает удовольствие и от них. Но человеку также доступны и такие виды счастья, о которых животное даже не подозревает. Мало этого, человеческие виды счастья намного сильнее, нежели примитивные удовольствия животных, настолько сильнее, что человек вполне может отказаться от любых видов животного счастья, чтобы получить счастье человека.
Животное не понимает, как можно быть счастливым по тем поводам, по которым счастлив человек, не понимает потому, что никогда не испытывало настоящего человеческого счастья. Животное искренне не
