за экономический эффект от науки никакой ответственности не несли и которые все эти деньги отдали самим же ученым. Но сначала несколько цифр. Исследователь советской науки Г.С. Хромов пишет:

«Упомянув об огромном объеме советской фундаментальной науки, я готов привести впечатляющие цифры. Так, во второй половине 1980-х годов накануне эпохи радикальных экономических реформ в системе одной только Академии наук СССР насчитывалось 332 научных учреждения и 170 вспомогательных организаций с 235 тысячами работников, из коих 64 тысячи – научных. Общий объем ежегодного финансирования АН СССР превышал 1,5 миллиарда рублей; 92 % этих средств черпались из государственного бюджета и только 8 % поступали за счет хозяйственных договоров с внешними организациями и из других источников.

Можно уточнить, что в понятие «советская фундаментальная наука» следовало бы включать республиканские академии наук, общая численность работников которых приближалась к таковой же в АН СССР. Эти академии финансировались из бюджетов союзных республик, но в конечном счете – из того же общегосударственного источника бюджетных доходов».

Если считать, что средняя зарплата всех, кто работал в системе Академии наук, и всех, кто обеспечивал ее деятельность в других отраслях, была такая же, как и в среднем по стране (130 руб. в месяц), то на академическую науку, союзную и республиканскую, работало 2 млн человек. А контролировало пользу от этой работы даже не государство, а три сотни академиков, которые стали академиками потому, что тайным голосованием признали сами себя великими учеными. Г.С. Хромов пишет:«Почитайте академический устав с его акцентированием личных научных трудов членов академии, всеобщей выборностью и исключительно внутренней ответственностью, а значит – с клановой круговой порукой. Кстати сказать, в старой Императорской академии наук хотя бы президент не избирался академиками, а назначался свыше, т. е. был фигурой независимой…»

Добавлю, при царе хотя бы президент в академии был фигурой ответственной. А советские академики ни за что не отвечали: ни за благосостояние людей, ни за их здоровье – ни за что! Тратили по своему усмотрению деньги, обещая народу молочные реки и кисельные берега. Когда-нибудь. Потом. Может быть.

Да какому ученому на Западе могла присниться такая халява даже в наркотическом сне?!

Жена академика Ландау К. Дробанцева неоднократно подчеркивает, что Ландау «принципиально» никогда не занимался практическими задачами физики (пишет в укор Сахарову, создателю одного из вариантов термоядерной бомбы). Сам Ландау объяснял это тем, что практические задачи, дескать, не требуют творчества, поэтому он чистый теоретик. На самом деле творчества и ума требуют именно практические задачи, поскольку требуется положительный и конкретный результат их решения, и если ты этот результат не получил, то объясняй это как хочешь, но всем понятно, что ты дурак и работать не способен. А быть «теоретиком», то есть баловаться математическими формулами и рассуждать о черных дырах во Вселенной может любой придурок, поскольку поди докажи, есть эти черные дыры или нет, и, главное, как это использовать на пользу гражданам твоей страны? Ландау занимался именно этой «чистой теорией», и никакими посулами нельзя было его заставить приносить пользу людям. Он не умел творить и боялся таких работ.

На Западе Ландау никому и даром был бы не нужен, никто бы не стал ему платить деньги за бессмысленные математические упражнения, и Ландау это прекрасно понимал. Вот Дробанцева приводит свой диалог с ним (ее воспоминания написаны в 1983 году, так что не надо удивляться некоей «патриотичности» Ландау):

«– Дау, это правда, что англичане предлагали вам навсегда остаться работать в Лондоне?

– Не только англичане, меня и американцы очень старались соблазнить роскошными условиями жизни. К роскоши я совершенно равнодушен. Я им всем ответил так: «Работать на акул капитала? Никогда! Я вернусь в свою свободную страну, у меня есть мечта сделать в нашей стране образование лучшим в мире. Во всяком случае я этому буду способствовать!» Кора, я об этом очень много думаю. Сейчас здесь, в Харькове, я уже стал создавать свою школу физиков. На Западе ученому работать нелегко. Его труд оплачивают в основном попечители. В этом есть некая унизительность».

Согласитесь, что если стремиться деньги не зарабатывать, а «получать», то тогда без разницы, у кого их получать – у государственного чиновника или попечителя. Дело в другом. Я думаю, что попечитель никогда бы не стал платить Ландау за ненужный фонду или фирме результат, за околофизическую болтовню. У попечителя денег на это не хватит. Вот Ландау и вернулся в СССР, поскольку денег здесь, у Академии наук, было много. И вот именно на эти деньги накинулись «ученые чижи».

Дробанцева пишет о соавторе Ландау академике Е.М. Лившице:

«Привычку копить деньги Евгений Михайлович унаследовал от своего отца-медика. Когда сыновья подросли, их отец сказал так: «Раз «товарищи» уничтожили у нас, врачей, частную практику, сделав в Советском Союзе медицинскую помощь бесплатной, мои сыновья станут научными работниками». С большой гордостью об этом рассказывал сам Женька, восхищаясь прозорливостью своего отца. «Действительно, папа оказался прав, ведь самая высокая заработная плата у нас, у научных работников». И, как ни странно, младший сын медика Лившица Илья тоже вышел в физики».

Но чтобы грести деньги лопатой, окончить институт и поступить в какую-нибудь лабораторию мало. Нужны степени и звания. А с ними ученые чижи дело поставили так.

Сейчас я процитирую довольно интересный документ с интересной судьбой. Это копия письма, которое 28 марта 1942 года послал молодой профессор Андрей Владимирович Фрост члену ГКО В.М. Молотову.

Сам А.В. Фрост (1906–1952) помимо теоретических работ в области термодинамики и кинетики стал классиком химии фосфора и его органических соединений, занимался созданием промышленных катализаторов (ускорителей химических процессов), а в последние годы своей жизни – ракетным топливом. Умер внезапно, расследования его смерти не проводилось.

Это его письмо достаточно известно в научных кругах, но оно до 1997 года никогда не печаталось, и из его содержания ясно почему. Когда его впервые опубликовала газета «Дуэль», то мне позвонил сын А.В. Фроста с претензией, что мы материал за подписью его отца опубликовали без его разрешения. Я предложил ему дать место под любое его опровержение, но опровержения не последовало.

Возможно, не всем читателям будет легко читать это письмо из-за обилия уже подзабытых имен «великих ученых» и специфической терминологии. Итак:

«Дорогой Вячеслав Михайлович!

В Советском Союзе существует группировка химиков, главным образом физико-химиков, возглавляемая академиком А.Н. Бахом и особенно энергично А.Н. Фрумкиным.

В этой группировке, известной мне с 1927 г., активную роль играет академик Н.Н. Семенов. Из членов-корреспондентов АН СССР в нее входят А.Н. Бродский, Я.К. Сыркин, С.С. Медведев, С.З. Рогинский, П.А. Ребиндер, Д.Л. Талмуд, Казарновский, В.Н. Кондратьев и ряд других и профессора И.И. Жукова (ЛГУ), Темкин, Жуховицкий, Каргин, Ормонт, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, Д.А. Франк- Каменецкий, М.Б. Нейман и др.

Из физиков с этой группой тесно связаны академики А.Ф. Иоффе, Мандельштам и их сотрудники, математик академик Соболев; члены-корреспонденты Тамм, Френкель, Ландсберг.

В основном это сотрудники Карповского института, Института химической физики, Днепропетровского физико-химического института, Физико-технического института (Харьков).

С этой группой весьма сильно считаются и не решаются действовать самостоятельно в серьезных вопросах академики П.Л. Капица, С.И. Вавилов…(часть текста отсутствует. – Ю.М.)

…Многие из научных работников относятся к группе академика Фрумкина либо индифферентно, либо считают ее просто группой авантюристически настроенных людей, не отдавая себе полного отчета о вредной роли ее в советской науке.