Исследователи их сняли, и посетитель может увидеть один «футляр» для мизинца и два для пальцев ног в музее, под стеклом витрины. Не могу объяснить, почему они выглядят так трогательно. Однако я бы предпочел, чтобы юного фараона оставили со всеми двадцатью золотыми «футлярами» на пальцах.
Если бы удалось каким-то чудом оживить мумию одного из древних египтян, вероятно, его больше всего удивило бы отсутствие в современном Египте диких животных.
Века назад, как показывают фрески в гробницах и скульптурные изображения в храмах, в Египте бегемоты, крокодилы и львы часто становились объектом охоты. Сегодня эти звери исчезли из Египта, хотя их еще можно встретить в Судане. Вероятно, причиной этого стало расширение культивируемых земель, а также тот факт, что Нил при ежегодных разливах больше не образует новых болот, среди которых дикие животные устраивали свои логова.
Кот, который в Египте убивал змей, а не только крыс и мышей, занимал исключительное, привилегированное положение. Египтянин и помыслить не мог об убийстве кота или кошки. Он мог отказаться вытаскивать тонущую кошку из воды, как мусульманин не вмешивается в исполнение воли Аллаха, но никогда бы не кинул ее в водоем. В атмосфере суеверий, окружающих кошку, несомненно, дошла до нас память о поклонении коту в Древнем Египте.
Кобра, которая в древние времена служила символом царской власти, все еще встречается в городах и в сельской местности по всей долине Нила. Змей часто убивают — я сам видел, как полицейский застрелил змею из револьвера, — и мне рассказывали, что в некоторых деревнях кобра живет в подвале дома и ее почитают как «хранительницу очага», кормят яйцами и цыплятами. Крестьяне приписывают кобре необыкновенный ум. Один сельский полицейский, которого я встретил за пределами Каира, поведал мне историю, в которую я не поверил, несмотря на то что он уверял меня в ее правдивости, — она показывает отношение
Полицейский сказал, что в деревне Верхнего Египта, где он как-то раз остановился, две кобры вывели молодых змей в подвале дома. Однажды хозяйские дети обнаружили маленьких змей на солнцепеке и стали дразнить их палками. Самка кобры выползла и обвила своим телом самого маленького из детей, а крики ребятишек разбудили родителей.
Они были напуганы, но не могли ничего поделать, поскольку кобра в любой момент могла укусить ребенка. Тогда крестьянка воскликнула:
— Наверное, если наши дети перестанут мучить ее детей, она уйдет!
Отец семейства поспешил к своим детям, шлепками отогнал их от змеенышей, и в следующее мгновение кобра спокойно скрылась в подвале. Эта история дает представление о том, какой воображали «царскую змею» древние египтяне.
Как-то утром я отправился в Каирский зоопарк.
Такси минут за пятнадцать доставило меня в прекрасный сад на западном берегу Нила. Внутрь вели красивые ворота, украшенные рельефными изображениями животных работы египетского скульптора.
Слепящее солнце заливало пятьдесят шесть акров тропической растительности, животные содержались в открытых вольерах, напомнивших мне Риджентс-парк. Некогда эти сады были собственностью богатого паши, который, как говорят, построил совершенно ненужный подвесной мост над искусственным озером — только потому, что жена спросила у него, как выглядит подвесной мост. Стоит порадоваться, что эта дама не поинтересовалась у мужа, как выглядит вокзал Юстон или Триумфальная арка.
Самое большое впечатление в Каирском зоопарке на меня произвели животные, размерами, бодростью и состоянием здоровья резко отличавшиеся от питомцев европейских зоопарков. Я всегда полагал, что бегемот — одна из самых мрачных шуток природы, и часто испытывал жалость к этому неуклюжему существу с огромной челюстью, толстым брюхом и короткими ногами. Тот зверь, которого мы обычно видим, представляет собой убогое зрелище. Однако в родной для него Африке бегемот — жизнерадостное и поразительно подвижное животное. Гиппопотам Каирского зоопарка оказался величественным созданием с играющими под кожей мускулами, злыми бегающими глазками, а сквозь темный оттенок кожи проступала розовая плоть.
Жирафы в Европе — несчастные и слабые по сравнению с высокими, крепкими экземплярами Каирского зоопарка, шкура которых напоминает пятнистый бархат. Страусы Каирского зоопарка так прекрасно чувствуют себя в привычной среде, что их яйца продаются в билетной кассе по 2 фунта за штуку!
Единственная трагедия Каирского зоопарка — полярный медведь. Несмотря на заботливый уход и постоянный холодный душ, бедное создание испытывает настоящие муки из-за жары; он вообще не должен был находиться в Африке. Он запущен и жалок и являет собой идеальный довод для вмешательства любого зоологического общества: диких животных нельзя перемещать за пределы естественного для них климата. Я бы обрадовался, если бы этого несчастного медведя обменяли на такого же убогого бегемота из Европы.
Меня заинтересовали посетители Каирского зоопарка. Я видел там египетских мальчиков-школьников лет десяти в европейской одежде, но при этом в вездесущих красных фесках. Эти дети при виде слона испытывали такой же неподдельный восторг, как ребятишки в Риджентс-парке.
Многочисленные сельские шейхи и крестьяне бродили по зоосаду, вероятно, это были гости Каира. Им не приходила в голову мысль идти в музей, чтобы смотреть на мумии, но они жадно стремились увидеть крокодилов, гиппопотамов и львов. Приближаясь к незнакомому животному, они улыбались от удовольствия; наблюдая за ними, я подумал, что люди, которые так любят и понимают зверей, часто испытывают восхищение и изумление, встречаясь с ними.
Так всегда ведут себя англичане. Первые книги, которые читают наши дети, рассказывают им о животных в фантастическом стиле, вроде сказок Беатрикс Поттер, где можно найти забавные описания зверей, основанные на реальных наблюдениях и знаниях. Я уверен, что Микки-Маус стал бы популярным героем в Древнем Египте, потому что люди, построившие пирамиды, были единственными в раннюю эпоху, кто замечал юмористические черты в поведении и облике животных и приписывал им человеческие черты.
Один из наиболее любопытных примеров погребальных росписей Древнего Египта — карикатуры на животных, в том числе львы, пятящиеся в ужасе при виде домашней кошки, переходящей дорогу. На другом рисунке лев играет в шахматы с газелью. Еще один представляет шакала, пришедшего в гости к больному бегемоту. А на четвертой картине леопард играет на флейте перед стаей гусей.
Даже если изображения животных и птиц на стенах гробниц были бы не столь полны жизни и не являли бы собой пример любовного наблюдения за природой, мы бы узнали, что древние египтяне обожали животных, — хотя бы по этим забавным карикатурам, выполненным в стиле Беатрикс Поттер.
Глядя на современных египтян в Каирском зоопарке, я подумал, что они словно протягивают руки сквозь века к тем, кто давным-давно жил на берегах Нила.
Как-то вечером, когда солнце садилось и в тени было уже довольно прохладно, я стоял на участке каирской средневековой стены с профессором, который считался крупнейшим мировым авторитетом в области исламской архитектуры. С типичными для него добротой и основательностью он изложил мне основные идеи своей диссертации, а я с ужасом обнаружил, что уделяю его рассказу мало внимания. Уходя прочь по темным улицам, я испытывал приступ меланхолии и, с отвращением глядя на оживленную местную толпу, размышлял, смогу ли завтра найти место на корабле. Мне было трудно находиться в стране столь сурового, безжалостного солнца; я обратился мыслями к мягким дождям на родине, к дружественного вида облакам, к привычным теням.
Я взглянул на свое отражение и подумал, что стоит измерить температуру; оказалось, у меня почти 38 градусов. Чтобы сбить лихорадку, я вышел на террасу и заказал напиток со льдом, от чего почувствовал себя еще хуже. Вскоре я впал в мучительное состояние, хорошо известное многим гостям Египта. Это заболевание представляет собой смесь лихорадки и желудочного гриппа. Судя по всему, коренное население этой болезни не подвержено, но для меня это был один из тяжелейших моментов в жизни. Паника, вызванная пониманием того, что золотые дни пролетают, а я не способен сдвинуться с места,
