костер. Вскоре мы смогли выпить по чашке крепкого черного чая. Автобус, покрытый бурой пылью, стоял чуть в стороне, опираясь на массивные, непривычные для города шины, и выглядел не менее романтично, чем старинный дилижанс. Трудно спорить, что подобное завоевание пустыни двумя предпринимателями из Новой Зеландии представляет собой примечательное и романтичное достижение, и мое восхищение совершенно искренне.
Попасть из Дамаска в Палестину — значит пережить настоящее приключение. Дорога постепенно идет под уклон, спускаясь к Галилейскому озеру, а потом наступает момент, когда вы видите с левой стороны голубую гладь сквозь разрывы между горами. По мере приближения к озеру воздух становится теплее, и если день ясный, как обычно и бывает, можно ощутить, что такое июньская жара в январе.
Само озеро залито солнечным светом. Рыбаки из Тиверии заняты работой, они забрасывают сети там, где Иордан впадает в Галилейское озеро, а в небольшом эвкалиптовом лесу Табга черно-белые зимородки мелькают над водой, время от времени ныряя на глубину. Единственное, что изменилось с тех пор, как я в прошлый раз побывал в этих местах, — это восстановление мозаики IV века «Церковь хлебов и рыб». Араб больше не сметает песок с этой великолепной реликвии одной из древнейших базилик Палестины. Над ней выстроена крыша, и все благодаря энергии одного шотландца, майора А. А. Гордона.
Было трудно покинуть берега озера и направиться в сторону Хайфы по дороге, которая шла вверх по горам через расположенный на морском побережье Назарет. В Хайфе я много услышал о ненависти арабов к евреям и о решимости евреев создать в Палестине собственное государство. В какой-то момент ко мне подошел еврей и яростно выкрикнул:
— Что сделал мой народ, чтобы заслужить ненависть всего мира? Куда нам идти, если не в собственную землю?
А араб-христианин не менее страстно уверял меня:
— Вы, англичане, думаете, что Господь поможет безбожникам вернуться в Землю Обетованную? Я могу провести вас по еврейским поселениям вокруг, да они просто насмехаются над Богом. Почему мы должны сидеть и смотреть, как нашу страну покупают евреи-коммунисты?
Мне нечего было им ответить. Я был искренне рад покинуть бурлящий ненавистью край, который должен быть Святой Землей. На железнодорожной линии недавно произошел взрыв, и мне посоветовали скорее сесть на корабль до Александрии. И хотя это несколько затягивало мое путешествие, что такого? Мы направлялись на юг мимо ровной зеленой долины Сарон, мимо Яффы, Газы и вскоре оказались в открытом море.
Через некоторое время я ступил на землю Александрии.
Глава четвертая
Каир: коптские ритуалы
Утром я сел в поезд, который шел из Александрии в Каир. Все три часа поездки на юг я сидел у окна белого пульмановского вагона и смотрел на панораму Египта.
Передо мной до самого горизонта раскинулась плоская равнина, изумрудно-зеленые поля кукурузы и сахарного тростника, шоколадные участки свежевспаханной земли. Густые рощи финиковых пальм, заросли бананов — желтые плоды мелькали среди листвы, напоминавшей уши зеленых слонов.
Берега поднимались футов на двадцать выше уровня полей, движение на них в районе Дельты было весьма активным: медленно шагающие вереницы верблюдов, выгибающих шеи в сторону расположенного по соседству рынка, семенящие в клубах пыли ослы с грузом на спинах (вид у них был притворно- покорный). Темнокожие девушки небольшими группами шли за водой, поставив на голову кувшины, а за ними брели козы и дети — все по щиколотку в черной пыли, этой одиннадцатой казни египетской.
На полях виднелись крестьяне-
Всю дорогу от Александрии до Египта я видел молодых и старых мужчин, кожа которых потемнела от солнца; они сидели возле оросительных каналов, неустанно вращая ручку механизма, напоминающего небольшую деревянную бочку, — он втягивал воду из одного канала и выливал ее в другой, расположенный на более высоком уровне.
Эти бедные смуглые люди распределяли живительный кровеносный поток Египта. День за днем, год за годом, век за веком они выполняли свою монотонную работу, направляя воду то туда, то сюда; и если бы они прекратили это делать, земля Египта пересохла бы и превратилась в пустыню. Исследователь древностей в изумлении смотрит на тех, кто управляет водой, ведь в их руках в районе дельты Нила находится тот самый коловорот, который создал математик и изобретатель Архимед за два столетия до Рождества Христова.
Поезд миновал одну за другой многочисленные деревни, порой довольно живописные, утопающие в пальмовых рощах, расположенные на берегах голубых каналов, на которых виднелись высокие мачты стоящих на якоре
Дома в этих деревнях представляли собой небольшие бурые коробки в два-три этажа, выстроенные из сырцового кирпича. Очищенные стволы пальм использовались для возведения крыш и потолков, торцы стволов выступали из стен. На плоских кровлях были устроены голубятни, вокруг которых мелькали тысячи сизых птиц.
Смуглые дети, индейки, куры, ослы, верблюды, буйволы толпились на узком пыльном пространстве между домами, в то время как женщины лет 25–30 сидели в дверях или под акациями и эвкалиптами, толкли зерна кукурузы на хлеб или выпекали лепешки на открытых печах на улице.
Даже за время короткой поездки по Египту на поезде можно понять два основных фактора, определяющих жизнь местных: солнце и Нил. Именно Нил делает жизнь вообще возможной на узкой полосе зелени, пересекающей страну, а солнце позволяет быстро созревать урожаю.
С момента возникновения цивилизации Древнего Египта сельское хозяйство зависело от ежегодных разливов Нила и плодородного ила, приносимого им с Абиссинского нагорья в долину. Этот ил за столетие повышал уровень почвы на четыре дюйма, и общий уровень долины Нила сегодня на семь футов выше, чем во времена Клеопатры, и на 20–30 футов выше, чем в те годы, когда строили пирамиды.
Каждый год природа тщательно раскладывает новый ковер ила там, где вызревают урожаи Египта, на тех же местах, где растили зерно древние египтяне. Не больше века назад в Египте стали разводить хлопок, и это привело к серьезным переменам в ирригационной системе. Во время разлива воды Нила теперь удерживаются дамбами, а потом по мере необходимости используют для контролируемого регулярного орошения, что позволяет получать два-три урожая за год вместо одного. Вот почему, путешествуя по Египту, часто замечаешь признаки разных сезонов на территории в несколько акров. Вот темное, только что вспаханное поле, а рядом другое — зеленое от свежих всходов, а далее третье — там урожай уже почти созрел.
Эта мирная картина постепенно уступает место пригородам Каира, где только вечное солнце компенсирует убожество и грязь невероятного хаоса жалких лачуг и домишек. Пальмы и минареты многочисленных мечетей возвышаются над плоской кровлей жилых домов, а в небе парят коршуны, высматривая добычу.
