единичный характер и было малоэффективным.

Это наглядно иллюстрируется материалами уголовного дела 1925 г. по работникам администрации Ленинградского военного порта (далее — ЛВП). В период с 1918 г. по 1925 г. ответственные должностные лица во главе с командиром ЛВП создали преступную коррупционную группу, которая путем нецелевого использования государственных кредитов, участия в сокрытии массовых хищений грузов и повсеместного взяточничества нанесли большой ущерб экономической и военной безопасности государства. В результате оперативной разработки и следствия органам ЭКУ ОГПУ удалось отдать по суд 125 взяточников и расхитителей народного добра.[295] Однако ведомственная комиссия по борьбе со взяточничеством, проводившая проверку ЛВП в 1922 г., эти факты вскрыть не смогла. По результатам работы ведомственной комиссии были лишены права находиться на государственной службе и занесены в секретные списки только несколько работников, которые занимали малозначительные должности в хозяйственных службах порта.

Предпринятыми мерами государству к началу лета 1923 г. удалось сократить рост коррупции в стране. Между тем эта «хроническая болезнь» не была вылечена, а была лишь приглушена и продолжала существовать.[296]

Трудное экономическое положение страны, рост преступности, привели к повышению роли органов ВЧК — ОГПУ в сфере хозяйственных отношений, оказанию ими всесторонней помощи государственным и хозяйственным органам в решении задач возрождения страны. Решение этих задач было возложено на экономическое управление и транспортный отдел ВЧК — ОГПУ. Ф. Э. Дзержинский считал, что в новых условиях ЭКУ должно способствовать развитию народного хозяйства, ТО — содействовать восстановлению транспорта.[297]

Анализ криминальной ситуации в России показывает, что период реформ 20-х гг., как и «перестройка» 80-х гг. прошлого века, начались с резкого нарастания зарегистрированной преступности и все более активного вовлечения населения в преступную деятельность, особенно корыстную.[298] Наибольшее количество корыстной преступности в 20-х годах было зафиксировано в Москве и Петрограде. Это время отмечено перестройкой преступности, что отразилось на противоречивой статистике, в частности, снижении отдельных видов преступлений, ранее весьма распространенных. Например, за время с 1 января по 1 октября 1921 г. в Москве снизились на 50 % спекуляция и торговля нормированными продуктами; более чем на 47 % сократилось «неправильное пользование продовольственными карточками». При этом на стыке государственного и частного секторов экономики взяточничество и вымогательство взяток возросли на 20 %, должностные преступления — на 14 %.[299] Подобная картина наблюдалась и в других губерниях и уездах страны, где «преступность… сложная, ведущая свои нити… в центр. Губрозыск кишит преступными элементами. Милиция же, в особенности в уездах, поддерживает систему грабежей и взяточничества».[300]

Хронология событий показывает, что крайне напряженная ситуация в сфере борьбы с коррупцией берет свое начало с конца весны 1921 г., когда после введения ряда законодательных актов, давших право гражданам на торговлю, коммерческое посредничество и получение в аренду государственной собственности по существу и началось стихийное накопление первоначального капитала с перекачкой огромных государственных средств в частный сектор, носивший в большинстве случаев криминальный характер. Здесь же и точка отсчета слияния противозаконных интересов НЭПманов и советских хозяйственников, т. е. налицо было появление и начало «воспроизводства» новой коррупционной «номенклатуры», не заинтересованной в формировании здорового общества. В руках преступников оказался огромный стартовый капитал, что привело к созданию условий для разбазаривания национального достояния и возникновения реальной угрозы экономической безопасности государства.

Желание поскорее поднять лежавшую в руинах промышленность не давало времени проанализировать последствия предпринимаемых шагов. Между тем сравнительно скоро стало очевидно, что с помощью взяток и различных злоупотреблений в первую очередь арендовались предприятия, которые были экономически рентабельны. Существует огромное количество фактов, когда предприятия сдавались в аренду частным лицам на льготных условиях: за бесценок либо по явно заниженной стоимости, без учета цены сырья и материалов, хранившихся на их складах. При этом должностные лица зачастую вступали в сговор с бывшими хозяевами этих предприятий и искусственно занижали стоимость государственного имущества, сдаваемого в аренду, получая за это комиссионные.[301]

В результате этого многие важнейшие сектора экономики были поражены преступными злоупотреблениями и созданы благоприятные условия для внедрения в экономику коррупционных отношений, что находило свое отражение в оперативных и аналитических материалах органов безопасности: «в аренде предприятий все больше и больше фигурирует спекулятивный элемент, который для своих целей широко пользуется дачей взяток».[302]

В начале проведения НЭПа формы проявления коррупции выступали в основном в виде подкупа- продажности должностных лиц государственных учреждений и предприятий с целью сокрытия хищений из государственного сектора экономики, что представляло для ослабленного многолетними войнами государства большую угрозу национальной безопасности. Показательно, что не прошло и трех месяцев с начала НЭПа, как в постановлении ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. отмечалось значительное увеличение количества хищений из государственного сектора экономики с активным участием в этом должностных лиц и служащих государственных предприятий и учреждений. При этом указывалось на «многократность вменяемых деянии и массовый характер», указанных преступлений.[303]

Начиная со второй половины 1921 г., особую остроту приобрела опасность «оживления мелкобуржуазной стихии» в среде части советских хозяйственников. Как справедливо отметила коллегия Народного Комиссариата Рабоче-Крестьянской Инспекции в постановлении, принятом в сентябре 1921 г., возникла угроза «атаки мелкособственнических элементов» против государственного хозяйства, которое «они попытаются растаскивать по кирпичику и развращать хозяйственных руководителей своим шкурническим духом».[304] В государственном секторе экономики и управления сложилась обстановка неудовлетворительного состояния хозяйственно-бухгалтерской отчетности и ревизионного контроля. Зачастую на предприятиях имели место бесконтрольность, бесхозяйственность, волокита и некомпетентность должностных лиц и служащих. Значительно препятствовало нормальному функционированию государственной власти такое явление, как круговая порука, т. е. взаимное прикрытие недостатков, промахов в работе. Это приводило к явному попустительству, когда должностные лица «не замечали» совершаемых правонарушений.

Динамика развития событий показывает, что к осени 1921 г. в стране создалась ситуация, когда коррупционная преступность со всей очевидностью стала представлять реальную угрозу национальной безопасности государства. Выступая 17 октября 1921 г. на II Всероссийском съезде работников политпросветов с докладом на тему «Новая экономическая политика и задачи политпросветов», В. И. Ленин особо отмечал: «На мой взгляд, есть три главных врага, которые стоят сейчас перед человеком, независимо от его ведомственной роли… первый враг — коммунистическое чванство, второй — безграмотность и третий — взятка».[305]

На практике это выражалось в том, что часть служащих стала создавать частные предприятия, которые регистрировались на подставных лиц, родственников и т. п. и, используя свое «административное положение в государственных органах», занималась незаконным предпринимательством — присваивала производственные фонды и финансовые кредиты государственных предприятий и организаций. Другая часть — формально являясь государственными служащими, фактически «работала на процентах» от сделок, т. е. тоже были частными предпринимателями.

Так, в начале октября 1921 г. ЭКУ были получены сведения о преступной деятельности руководителей