аресты… по этим делам, обыски, выемки, подписка о невыезде и проч., а также вербовку иностранных подданных… согласовывать в Центре с КРО ОГПУ и на местах с КРО П. П. (с обязательным утверждением П. П.)…».[160]

Эти циркуляры существенно изменили в ОГПУ и его органах на местах практику привлечения к ответственности за должностные преступления лиц из числа сотрудников администрации и служащих государственных предприятий и учреждений, а также работников иностранных концессий. Так, на государственных предприятиях добывающей и обрабатывающей промышленности в 1927 г. по сравнению с 1926 г. количество обвиняемых во взяточничестве снизилось на 30,5 %, на транспорте — на 47,1 %, а на концессионных предприятиях добывающей и обрабатывающей промышленности оно сократилось в 8 раз.

Обращает на себя внимание, что при продолжающемся в 1926–1927 гг. общем росте количества обвиняемых во взяточничестве в государственном секторе экономики происходило уменьшение предъявлений обвинений представителям вышеуказанной категории работников. На предприятиях добывающей и обрабатывающей промышленности оно составило 40,7 %, а на транспорте — 20,4 %.[161]

Увеличение же общего количества обвиняемых, как правило, происходило за счет предъявления обвинений работникам частного сектора экономики и кооперации. Рост количества обвиняемых во взяточничестве среди работников частных предприятий и торговых организаций составил 44,3 %, кооперации — 32,7 %.[162]

Таким образом можно утверждать, что, во-первых, в 1927 г. вследствие осложнения международных отношений между СССР и капиталистическими государствами в стране создалась ситуация, при которой значительной части коррупционеров и корруптеров удалось избежать уголовной ответственности за взяточничество, и, во-вторых, на развитие коррупции влияют не только внутригосударственные факторы, но и внешнеполитические.

Среди факторов, оптимизирующих процесс борьбы с коррупцией, особенно большое значение имеет выбор научно-обоснованного подхода к проблеме определения субъектов коррупционных отношений (далее — субъекты коррупции). Традиционно считается, что основным субъектом коррупции является должностное лицо. Однако к числу не менее значимых субъектов коррупции относятся физические и юридические лица, которые способствуют коррупции в форме соучастия. Их деятельность имеет организованный и конспиративный характер двух или более лиц с распределением по ролям на исполнителей, организаторов, подстрекателей и пособников.

Анализ специальной литературы указывает, что под коррупционной деятельностью субъектов коррупции авторы понимают деятельность, направленную на получение различных материальных и (или) нематериальных благ и льгот в личных или групповых интересах. Отмечается внешняя тождественность корыстных мотивов осуществления их деятельности. Однако при этом указывается на наличие внутреннего расхождения в целях и задачах, которые ставят перед собой субъекты коррупции. У коррупционера мотивом совершения правонарушения является прямое личное обогащение, у коррумпатора и корруптера — обеспечение этой деятельности, которая приносит личное (корпоративное) обогащение или иные блага.[163]

При этом она рассматривается в одном случае как «противоправная», «не предусмотренная законом», «преступная»[164] или как «комплекс правонарушении… выражающийся в любом незаконном или противоречащим конституционным основам способе присвоения материальных благ, преимуществ…».[165] Другая часть авторов, которая поддерживается и нами, считает, что деятельность субъектов коррупции не обязательно должна носить преступный характер. Так, например, авторы Большого энциклопедического словаря придерживаются мнения, что коррупция, «как правило, сопровождается нарушением законности»,[166] другими словами, они не отрицают возможности случаев, когда субъект коррупции не попадает ни под один из видов юридической ответственности. Профессор Л. И. Гуров, придерживаясь той же точки зрения, считает, что эта деятельность основана не только на противоправных, но и «на иных сделках должностных лиц».[167]

Для того чтобы разобраться, кого именно законодатель подразумевает под коррупционером, необходимо проанализировать понятия. Условно все эти определения можно разделить на несколько групп.

1-я группа — это только лица, являющиеся государственными служащими, и (или) государственными должностными лицами.

Авторы определяют их по разному. В одном случае они рассматривают этот вопрос достаточно узко. В их понимании это только «должностное лицо государственного аппарата». [168] Существуют и широкие толкования определения этого субъекта коррупции. В частности, под этим понимаются «чиновники».[169]

Правовое закрепление такого подхода в определении субъекта, по-видимому, исходит из международного определения правонарушения коррупции, данное в комментарии к ст. 7 принятого 17 декабря 1979 г. ООН «Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка», в котором под субъектом коррупции понимаются «должностные лица по поддержанию правопорядка». Однако, по мнению П. Г. Пономарева, это международно-правовое определение коррупции нельзя отнести к разряду универсальных, потому что, во-первых, из всего многообразия подверженных коррупции публичных лиц здесь имеются в виду лишь должностные лица по поддержанию правопорядка, во-вторых, в определении отсутствует целая группа субъектов коррупции, без которых она вообще не может состояться, т. е. лицо подкупаемое и лицо подкупающее.[170]

2-я группа — это лица, являющиеся служащими как государственного аппарата, в том числе и должностными лицами, так и лицами, которые замещают должности в иных организациях, т. е. негосударственных. Организации негосударственные более многочисленны — муниципальные организации, политические партии, объединения граждан и т. д. Все они выполняют свои специальные задачи и функции, руководствуясь законами и другими актами, действуя в рамках своих уставов, подчиняясь государственному регулированию лишь в части соответствия их деятельности закону. Государство не ставит перед ними задач повседневного выполнения государственных полномочий.

Большинство авторов этой группы под субъектом коррупции предлагают понимать всех должностных лиц без учета форм собственности[171] Другие добавляют к должностным лицам государственных чиновников, политических и общественных деятелей.[172]

Следующая часть ученых считает субъектом коррупции «лиц, находящихся на государственной и общественной службе»[173] либо «на государственной или иной службе»,[174] а также «различные категории служащих». Авторы, рассматривающие коррупцию в экономической сфере, понимают под субъектом «чиновников госаппарата и руководителей фирм, оформляющих сделки».[175]

3-я группа — лица, приравненные к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций,[176] или лица, приравненные по своему социально- экономическому статусу к лицам, уполномоченным на выполнение задач в области государственных функций.[177] Наиболее полно данная группа указывается законодателем в проекте Федерального закона Российской Федерации «О борьбе с коррупцией».[178]

Анализ законодательства и судебной практики периода НЭПа показывает, что вопрос о субъектах должностных преступлений также долгое время не получал единого разрешения и служил предметом острых дискуссий среди ученых и практиков. Впервые в советском законодательстве определение должностного лица было дано в Декрете СНК РСФСР от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве», который установил, что под уголовную ответственность за получение взятки могут подпадать лица, состоящие на государственной или общественной службе РСФСР, «как то должностные лица Советского правительства, члены фабрично-заводских комитетов, домовых комитетов, правлений кооперативов и профессиональных союзов и т. п., учреждений и организаций или служащих в таковых». В числе квалифицирующих признаков