l:href='#n_67' type='note'>[67] (на этой я не была), а эти слова больше всего применимы именно к Пшеровской, но мне очень трудно описать ее. Помню только, что мы тогда тоже сравнивали пережитое с «Преображением», и были так потрясены всем происшедшим, что свалились спать, и сравнивали себя с апостолами на иконе Преображения. Мы были тогда очень очень еще молоды. Это была первая «конференция». О. Василий, тогда еще «Василий Васильевич», помню, сказал: «Если никто из вас этого не опишет — значит, «не в коня корм». А вот никто и не описал. Да трудно и определить — что именно описывать? Была литургия, конечно — главное; была атмосфера. Никаких отдельных фактов! Это было еще в Чехии, до переезда во Францию, отец был в белой рясе, и что было — не могу вспомнить. Поговорю еще с сестрой. А больше уже не с кем… м. Бл. умерла. Напишу еще кое-кому. А второе, что меня мучит, и будет мучить до смерти, смогу Вам сказать только лично, даст Бог мы все же еще увидимся. Говорила это уже в свое время о.Андрею, но он как-то меня не понял.  -------------- 

О чтении Руководства — которое сейчас читаю и перечитываю и стараюсь применять («Приложение» пока оставляю без применения, м. б. (?) оно не для меня?)

Больше всего меня задевает — «духовные размышления», думаю, что для меня, лишенной церковных служб, которые раньше, когда были уши, меня очень «питали», это особенно важно. Вопрос для меня (стараюсь по мере сил немного заниматься ими): сказано — «духовные размышления помогают углубленной молитве». А потом — об этой последней уже ничего не сказано. Где ее место? Или просто первая глава (молитвословие) постепенно делается углубленной молитвой? Или для нее выделять еще среди дня особое место? Ловлю себя на том, что отчасти первое (= молитвословие) часто понемногу делается все более и более «медитативно». В общем, мне стыдно, что при моих возможностях (постоянное одиночество и тишина) у меня некоторый «беспорядок», хотя при этом слишком большой порядок меня отталкивает, и боюсь — все по правилам делать, вот и в жестах — есть непроизвольный, почти детский, жест рук, который даже и Вы делаете, и я его очень люблю — он естественный, и «к счастью» в руководстве о нем ни слова (когда складывают руки перед собой, почти под подбородком). Не хочу слишком большой «науки» о молитве, но и беспорядком своим недовольна очень. И все суечусь и откладываю молитву!.. И как далека от того, чтоб было — Господь и я, а не — Я и господь, как Вы мне сказали в первую нашу беседу.

О посте — не пощусь, и не чувствую в этом греха, хотя, может быть, и отдаляю себя этим от благодати. Но складывается это отчасти вот почему: мои соседки меня часто угощают. Одна из них — партийная, хотя ей это совсем не идет, скромная тихая женщина, но юристка, и делает это она от доброго сердца и потому, что ей «доставляет моральное удовольствие делать другим приятное». Не могу от этого отказываться, т.к. для нее, очевидно, это какое-то бессознательное прикосновение к ц. н.[68], хотя сознательно она противится Ему. И тут приходится есть даже и мясо! Другая — отчасти также (она — сознательно морально свободней и ближе к царству небесному, и с ней у меня часто дискуссии — с первой чуть-чуть, часто не надо, и трудно — скованность есть), отчасти благодарность за какие-нибудь мелочи услуг моих. Изменить этого я и не хочу и не могу. Пока так.  -------------- 

О Молитве Иисусовой — читаю не «мя», а «нас», и всегда хочется «о ком- нибудь», а не просто сама по себе. Неправильно?

Пустыню мою стал изредка посещать один очень интересный человек, может быть, Вы слышали его трагическую историю. Кое в чем очень узкий, кое в чем — очень широкий. Он «defroque» — знаете этот термин?

Относительно перевода Тейяра — Вы правы: она скисла и, замучив нас уверениями, что это никому не нужно, — все как-то оборвала, и сократила. Ну, Бог с ней! Может быть, Вам кто-нибудь другой поможет — ее я больше этого просить не могу. Сейчас дала ей «Jesus» — нет, 2-ую — не помню точно — «Le visage de lumieиre»[69] или что-то в этом роде, автор — «un moine de l’Eglise d’Orient»[70] Прекрасная вещь, но она все хворает и хандрит, и дело двигается очень медленно. С ней я замучилась вообще, но теперь надеюсь, что мой dйfroquй мне поможет ее «наставлять», я почему-то (отчасти — глухота) не авторитетна для нее. Еще раз очень, очень благодарю Вас за Ваши чудесные письма. Насколько помню — Вы правы, что для отца достинство Евхаристии было выше достоинства или недостоинства служителя. Но при том вспоминаю, что как-то этот вопрос тогда остро не ставился. Сама я сейчас всеми силами своей веры стараюсь также не ставить одно выше другого, и на Вас в этом опираюсь. А вообще — странно: все было то же (тогда), и все как-то иначе все же, в этом есть какое-то большое богатство!

Храни Вас Бог!

 с. И.

Надеюсь, не забываете поминать тезку — по словам сестры, он «старается», пусть хоть из самолюбия.  ----------- 

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Получили ли Вы часть II? Воспоминания В. Я.[71] — пошлю на днях. И прошу еще одного Спаса.

Когда читал Ваши сожаления о Пшерове, то снова вспомнил слова митр. Евлогия: «не пошло дальше, не удалось, так как не хватило воли к подвигу». Но и то, что было, этот всплеск хорошо бы хранить в памяти. Такое редко бывает. Это сокровища в серости.

Тот, о ком Вы пишете, мне знаком, хотя он меня, наверно, не помнит (мы встречались не раз в редакции в трио с о. Петром Гнедичем). Ведь речь идет о Ч.? Если это он, хотелось бы знать о нем больше. Как он живет, что думает? Слухи ходили по Москве, а потом все забылось прочно. А он талантливый и нужный человек. Неужели его дарования пропадают? Книгу «восточного монаха» я не знаю.

Относительно Евхаристии хочется сказать Вам несколько слов. Что нужно было людям, когда среди них ходил странный человек, говоривший очень странные вещи, окруженный сомнительными типами, проститутками и мужиками? Что нужно было? Подвиг веры. Легко ли было Петру сказать деревенскому Плотнику: «Ты Мессия, Сын Бога Живого»? Да и сказал он это по непонятному людям вдохновению. Так и явление Его во плоти через Церковь требует этого подвига веры. Вера — наша сила, динамика, активность, творчество, прорыв. Если бы все было наглядно и ясно как день, мы были бы в пассивном положении «воспринимающих». А мы участники, со-трудники, активные единицы Церкви. Вот это-то и нужно помнить перед лицом Евхаристии, совершаемом в земном уничижении. И Ваш недуг это уничижение углубляет (для Вас)...

Упражнения не читайте. Они для здоровых. Я даже там, по-моему, об этом писал. Это вспомогательные вещи, не имеющие к делу прямого отношения.

Будьте здоровы и Богом хранимы.

Ваш прот. А. Мень

Получил письмо от К., но предварительное.  ------------- 

Итак, об Ч. (ничего не расспрашиваю, но он сам много рассказал — вот то, что знаю): еще в самом начале нашего знакомства, несколько лет тому назад — уже знала общую драму — со слезами на глазах: «Подумайте, я десять лет не литургисал» (есть такое слово?).

Дарования? Конечно — пропадают! Сейчас чуть-чуть оживился и вылезает из своей норы, куда загнала его истеричка-жена. Два, три человека — как-то неожиданно около него — но не больше! — окормляются. Помнит ли Вас? Не знаю. Не было речи, но часто о Вас говорим. От С. Ч. был в восторге, переписал от руки для себя целиком, все по ночам, та жена — еще и мещанка, — нельзя бумаг и папок на столе. Преподает в Институте по специальности, занят очень. Недавно: «Я, дурень, ведь имел глупость расписаться, а другие…» Но на что-то надеется — на что? Тупик! Когда болеет — лечится голоданием — верит в это лечение. «Моя судьба еще не кончена, я должен жить». Но — что?! Как?! Дочь, 8 лет, кажется. До 7-ми лет не говорила. Друзья в Москве предлагали взять в учреждение — лечить — отказался! Здесь не лечил. Только недавно, кажется, «Бог послал» какого-то врача — и лечат. А тогда — было так: околачивался месяц в Москве, после своей драмы, согласились восстановить в монашестве, но не в священстве (!!!) Пока там был — она здесь ничего не ела, курила, пила и ждала. Конечно — угрозы о самоубийстве и пр. Вернувшись — увидев все это — «смирился»! Но секс для меня никакой не…(что-то в