что глотать медикаменты человека подталкивает страх. И испытываю грусть, когда человек лишается органа вследствие хирургического вмешательства. Зато я бываю счастлива, когда человек, будучи прогнанным сквозь строй, в конце страданий осознает причину своей болезни и избавляется от нее, чтобы болезнь не перекинулась на другой орган.

Образование в органе или полости свободной жидкости может происходить с невероятной быстротой. Медицинским работникам это известно. Но со столь же невероятной быстротой она может и исчезнуть. К сожалению, традиционная медицина отказывается поверить в это чудо.

Пример из жизни. У юноши в течение двух дней из полости легочной плевры было откачано шесть литров жидкости. Без врачебной помощи он бы не выжил. То было осложнение, сопутствующее его основной болезни,

Заболевание легочной плевры указывает на проблемы, связанные с ограничением свободы. Легочная плевра имеет две поверхности:

1) покрывающую легкие – плевра заболевает, когда человек ограничивает собственную свободу,

2) выстилающую изнутри грудную полость – плевра заболевает, если свободу ограничивают другие.

Выделение и всасывание жидкости происходит в обоих случаях, и разницу можно определить лишь при помощи «третьего глаза». Здесь больной может оказать врачу помощь в диагностике.

С того времени, как мой пациент себя помнил, предметом чести и гордости для него всегда являлось сверхразвитое чувство долга. Ничего плохого в этом он не видел, ибо это вошло в привычку. Он был рабом, который говорил себе то же самое, что говорили ему – положено, так надо, иначе больших целей не достичь. Никто не догадался поинтересоваться у этого молодого человека его собственным желанием. Он, желая быть хорошим, смирился с вынужденным положением, которое сулило ему в будущем превосходство над другими. После одного неудачного спортивного состязания, когда против него было выдвинуто нехорошее обвинение, он заболел. Он боялся оказаться посредственностью и делал все, что бы не прослыть ею, а его обвинили как раз в этом. Сдерживаемая злоба борьбы за существование выплеснулась наружу в виде болезни. Он ненавидел собственную немощь.

Он был спортсменом, привыкшим максимально выкладываться. Его мечты рухнули, но мужество не позволяло их оплакивать. Прежде он жертвовал собой во имя жизни. Он ни разу не потрафил собственным желаниям, постоянно жертвовал собой и теперь был вынужден еще больше себя ограничить. Прежде его печаль изливалась входе тренировки в виде пота, теперь же спорт запретили.

Печаль застаивалась.

Он желал всем хорошего, но уже не был в состоянии делать доброе. В чужих бедах он винил себя и вбирал в себя как собственную, так и чужую печаль. Иной раз плакал в подушку, стыдясь собственной слабости. Стыд за чувство вины не считал.

Он оказался пленником собственной печали и, разумеется, не догадывался о том, что к его печали присовокупились:

1) печаль родителей из-за несбывшихся надежд, причиной которой послужила болезнь сына,

2) печаль учителей и тренера, которых он опечалил своей болезнью, смешавшей все их радужные планы,

3) огорчение врачей, сухие приказы которых он встречал в штыки и которые не учитывали его потребностей и не удостаивали разговором по существу – ему было всех жаль,

4) печаль беспомощных людей, которые сами не хотели исправить свою несчастливую жизнь, хотя молодой человек от всей души желал помочь.

Особенно опечалило его то, что врачи очень плохо обо мне отозвались. Он ощущал, что лечение мыслями и лекарственными травами вдохнуло в него жизнь, да и медицинские показатели постепенно приходили в норму. Он чувствовал себя здоровым, однако я подозревала, что внешнее улучшение обманчиво. Он желал, чтобы я ошиблась. Вслед за этим, словно гром среди ясного неба, последовала атака врачей на единственную спасительную надежду – и он снова слег.

К сожалению, его родители, вторя врачам, принялись высмеивать все, что было свято для этого молодого существа. Я убедила его в необходимости как облучения, так и химиотерапии, против чего его душа протестовала. Но его защитительной речи не вняли. Все это вызвало у него крайнее отчаяние, ибо его вера в себя еще не окрепла. Кроме меня, у него не было родственной души. Страдания научили его видеть в отчаянии – печаль.

Не каждый может восстановить веру в белое, от грязи ставшее черным. Он смог и пошел дальше.

У синусоиды жизни есть периоды подъема и спада. При спаде человека охватывает разочарование, и это совершенно естественно. Вместе с тем у нашего молодого человека сильная воля и молодая ищущая душа. То, как он помог себе, – чудо. Я верю, что в дальнейшем произойдет еще большее чудо. Но ему еще много придется освобождаться от печали.

Отеки возникают при постоянной печали. Постоянная отечность постепенно обращается в полноту или болезнь ожирения, поскольку вода является строительным материалом для жиров. Печаль имеет и второе имя – злоба. Отека, возможно, и не замечают.

От скорости, с которой выдавливается сок, зависит качество сока. Кто считает, что от скорости зависит количество получаемого сока, тому следует знать, что в арбузе сока ровно столько, сколько в нем есть. При увеличении скорости сок будет идти с мякотью. Подобным же образом выделения в тканях и органах могут быть разной консистенции – от прозрачной жидкости до густой кашицы, превращаясь в тканевые опухоли.

Например:

– атерома, или киста сальной железы, возникающая от закупорки выводного протока сальной железы кожи;

– липома, или жировик, доброкачественная опухоль из жировой ткани;

– дермоид, или кожная опухоль половых желез, которая может состоять из разных тканей различной консистенции, часто из густого жира;

– тератома, или врожденная опухоль, также состоящая из многих тканей.

Важно не различие этих болезней, а принципиальное сходство их возникновения.

II. Печаль тупой одеревенелости

Если давить на арбуз (читай: печаль), пока он не перестанет походить на арбуз, поскольку из него выжата вся водянистая мякоть, и он становится похожим на деревяшку, то, возвращаясь к печали, возникает стадия одеревенелой бесчувственности от подавления печали.

Иной раз о человеке говорят, что он бесчувственен, как деревяшка. Дерево – материал мягкий, легкий и теплый. Таковым же является человек в состоянии тупой одеревенелости. Такой человек сочувствует плачущим, но сам не плачет. Когда обращаются за помощью, он помогает, однако сам помощи не предлагает. Вследствие мягкости характера и душевной теплоты его можно слезами заставить плясать под свою дудку, однако с каждым разом он делается все бесчувственнее. Если сильно поранить его душу, то он может заплакать, точно береза соком по весне. Плачет он редко, но если уж плачет, то основательно.

Как распознать эту стадию?

Например, Вы не понимаете, отчего стали такими равнодушными к жизни.

Вы инстинктивно держитесь подальше от всего неприятного. Хвори как будто нет, так как нигде не болит. Там, где раньше был недуг, ничего не ощущается. Радости нет, но это лучше, чем эмоциональность, что качается маятником между радостью и печалью, и Вы смиряетесь со своим положением. Возможно, Вы даже счастливы, потому что способны повести себя достойно в любой ситуации. И если кто-то обратится к Вам за помощью, то Вы рьяно беретесь за дело, не взвешивая своих возможностей. Если Вас спрашивают, почему вы так печальны, то Вы можете, подавив легкий укол в душе, без лицемерия ответить: «Ну что вы! Я вовсе не печалюсь».

От бесчувственно-одеревенелой печали могут возникать:

– разрастание клеток всех тканей или уплощения;

– доброкачественные опухоли во всех тканях;

–  всеобщее разрастание, или ожирение.

Все вышеупомянутые проявления подавления печали свободно могут выступать одновременно. Например, у человека наряду с ожирением (1) может наблюдаться отечность стоп (2), липома на заплечье (3) и киста в щитовидной железе (4), которая временами ощущается то больше, то меньше.

Это значит, что человек изо всех сил старается стать бесчувственным (1) ко всему печальному, но поскольку боится сделаться бессердечным, то ему это не удается. Печаль по поводу повседневных экономических проблем остается невыплаканной (2), ибо слезами делу не поможешь. Человек страдает от чрезмерной требовательности, временами едва не срывается, но в последний момент всегда сдерживается (3). Возрастания своей требовательности не замечает, однако ощущает при обвинении растущую напряженность. Осознает свое неумение раскрывать рот, когда это уместно, и это вызывает у него слезы (4). Однако не хочет по пустяковому поводу беспокоить своим плачем других. К его отчаянию, он как назло начинает говорить невпопад и попадает впросак, и ему приходится испытывать стыд из-за своих слез. Он не понимает, как получилось, что он, ненавидевший жестоких, сам стал жестоким и временами изливает свою жестокость уже даже с удовольствием (5).

Все эти изменения проявляются телесно – они видны на глаз, либо их можно ощупать рукой. Что это означает? Это означает, что человеку на самом деле хочется вывести вышеназванные стрессы вовне, хочется их