– Я советник президента по контактам с иными цивилизациями, – криво усмехнулся профессор. – Если завтра Почтальоны прилетят снова, я уже ничего не смогу с вами вот так отметить, поскольку буду нарасхват. И прилетят они обязательно, но вот когда именно… Я все же один из ведущих специалистов по этой теме и лучше других знаю, насколько мало нам известно о братьях по разуму. Даже лабораторию мою три года назад сократили. За бесперспективностью. Нам не хватает данных, и изучаем мы в основном не инопланетян, а те последствия, которые были причинены Земле их кратким визитом. – Он снова поднял голову и окинул взглядом собеседников. – Знаете, есть какая-то горькая ирония в том, что они пролетели десятки световых лет, используя невообразимые для нас технологии, только для того, чтобы мы потеряли их послание. Потеряли. Забавно будет, если они прилетят снова и узнают, что мы их послание так и не получили. Вот при этом объяснении я бы присутствовать не хотел.

– Э, Филиппыч, да ты совсем расклеился, – засмеялся отец, жестом останавливая Олега, снова потянувшегося к бутылке. – Пора бы нам заканчивать, тем более что ждет вас завтра, ребята, дальняя дорога. Ты, Жень, куда?

– В Домодедово и на рейс до Брисбена. Это быстрее, чем через Сингапур.

– А ты, Олег?

– До Бейнеу. Есть такая задница мира на Мангышлаке.

Профессор поднял слегка затуманенный взгляд на Олега.

– Ты поосторожней там, – вдруг посоветовал он вполне трезвым голосом. – Я тебе как президентский советник говорю. Через месяц в Баку мирная конференция назначена по туркменской проблеме. Возможны провокации на «зеленой линии». Игра на понижение, она ведь не закончена. Каждый хочет, чтобы не за его счет…

Комиссар международной полиции закрыл глаза и помассировал виски пальцами. Тошнота при нахождении в невесомости более суток проявляется почти у всех, организм стремится поскорее избавиться от излишка жидкости. А вот мучительные приступы мигрени, если после невесомости человек начинает работать при пониженной гравитации, гарантированы лишь одному из трехсот. Ему не повезло. Как всегда. Не помогали ни таблетки, ни ношение компрессионного белья. Старожилы, правда, уверяют, что со временем это проходит, но за те месяцы, что он провел на Луне, у него почему-то не прошло.

Боль отступила куда-то в самый центр головы и осталась там огненным комочком. Комиссар открыл глаза и попытался сосредоточиться.

Его должность здесь отнюдь не была синекурой, как считали некоторые остававшиеся на Земле завистники. Но и чем-то сверхсложным ее считать не приходилось. Комиссар входил в Координационный совет Международной лунной администрации и контролировал деятельность охранных фирм, по договоренности с ООН или ведущими хозяйственную деятельность корпорациями оказывающих услуги в области безопасности. На низовом уровне проблем хватало. Моральный климат в многочисленных лунных базах и поселениях был нездоровым по определению. Давно прошло золотое время первоначального освоения, когда крохотные коллективы ученых и инженеров еще на Земле подбирались, исходя из условий психологической совместимости. Сейчас население Луны измерялось десятками тысяч, и все эти люди жили в тесноте напичканных сложнейшей машинерией оболочек, за стенами которых находился вакуум. Конфликты вспыхивали буквально на каждом шагу, и жесткое медицинское требование ограничить пребывание на спутнике тремя годами, кроме физиологических, имело и явные психологические причины.

Немного спасало ситуацию то, что большинство колонистов занималось тяжелой выматывающей работой и на гадости ближнему своему у них просто не хватало сил.

Комиссар еще на Земле много работал над темой оздоровления морального климата лунных поселений и, вступив в должность, собирался уделить этому вопросу самое пристальное внимание, но вскоре с ужасом понял, что у него практически не остается на это времени. Приходилось лично разбираться в ситуациях постоянных трений между руководством поселений и компаний, обеспечивающих в них внутреннюю безопасность. Отсюда, с лунной базы «Армстронг», идея отдать второстепенные нужды лунных колоний на откуп частным корпорациям, казавшаяся двадцать лет назад революционной, теряла всяческую привлекательность.

Осложнялось дело тем, что крупнейшие мировые холдинги в сфере безопасности – «GSS» и «Мангёндэ оверсиз» – вступили на Луне в непримиримую борьбу, пытаясь выжить со спутника конкурентов. Обоим гигантам деятельность за пределами Земли не приносила существенной прибыли, но соображения престижа превалировали. Тут, конечно, не доходило до вооруженных столкновений, как в Индии или тропической Африке, где отряды наемников, сформированные и вооруженные входящими в эти транснациональные холдинги фирмами, вели между собой непрекращающиеся жестокие войны. Причем чаще всего было непонятно – нанят ли тот или иной отряд контролирующим данную область правительством или напрямую подчиняется какой-либо входящей в состав одного из гигантов структуре и послан для того, чтобы подложить свинью конкурентам.

Разумеется, подвизавшиеся в сфере охраны порядка компании зорко следили за тем, как идут дела у соперников, чтобы при случае громогласно объявить об их промахах и предложить свои услуги. Предшественник комиссара научился сносно играть на этих противоречиях, держа обнаглевших подрядчиков в узде, но сам комиссар не чувствовал ничего кроме отвращения к интригам, с которыми ему приходилось постоянно сталкиваться.

История с разбившимся «Кузнечиком», которой он собирался заняться сегодня, вряд ли имела отношение к конкурентной борьбе, хотя формально произошла в сфере ответственности «GSS», на что ее конкурент немедленно обратил внимание. Правда, до полноценного скандала дело не дошло. Речь шла о попытке убийства, что автоматически переводило дело в компетенцию Международной администрации, вне зависимости от того, на чьей подведомственной территории это случилось. Комиссар на секунду закрыл глаза, приводя себя в норму, и вновь сосредоточился на сухих строчках отчета.

Итак, селенологи, работающие по частному контракту с консорциумом «Moon International Group»…

Чем у нас занимается «Moon International»? Комиссар помнил это наизусть, но все равно открыл на экране сноску, чтобы удостовериться. Так, второй по величине подрядчик Международной администрации в области горнорудных работ, крупнейший поставщик кислорода, специализируется на титановых конструкциях и прочей цветной металлургии. Акционерное общество, сорок процентов акций в равных долях у «большой девятки» государств, осуществляющих деятельность на Луне, сорок у частных держателей, еще двадцатью владеет «Австралийско-Новозеландская банковская группа». Ничего необычного. Так что там селенологи?

Селенологи, осуществляющие изыскания в кратере Менделеева… Знаем мы эти изыскания. Небось под прикрытием контракта опять занимались мародерством, ища месторождения шпинели, сапфиров или редких и потому до безумия дорогих лунных алмазов. Официально же проверяли гравитационную аномалию, замеченную при орбитальном сканировании.

Проверили и переругались, поскольку обнаруженная ими астроблема, в отличие от миллионов кратеров, усеивающих поверхность Луны, была явно уникальной структурой. И газы, вырвавшиеся в вакуум при вскрытии неглубоко расположенной полости, могли свидетельствовать о наличии в этом месте одного из весьма ценившихся в лунных условиях месторождений воды и легких элементов.

Со слов единственного выжившего, Ахмеда Талабани, пилота «Кузнечика», доставившего селенологов в кратер, Пассош хотел продать результаты изыскания на сторону, в то время как сам Талабани настаивал на буквальном соблюдении контракта. В результате командир группы всадил в него пулю из «Фастера». Пилот притворился мертвым, а селенологи, опасаясь содеянного, решили сбежать на его корабле, но погибли, не умея толком им управлять. Вроде бы все логично.

Комиссар повел ладонью, сменяя открытый документ. Служба орбитального контроля обнаружила злосчастный «Кузнечик» на высоте полусотни километров над условным нулем. Автоматике траектория корабля показалась подозрительной, и контроль был передан дежурному диспетчеру пространства. Та пробовала связаться с бортом на основной и на аварийной частоте, но ответа не получила. Тем временем «Кузнечик» пересек запретную стокилометровую отметку, за которой начинались орбитальные трассы, и продолжал набирать высоту. В центральном диспетчерском пункте на базе «Армстронг» объявили тревогу,