А вот яркие цвета в одежде Гудрун вызывали у него отторжение – вся семья носила траур, а она разоделась, словно попугай! Вот-вот, самый настоящий попугай! Он наблюдал, с какой неторопливостью отрывала она от земли ноги. Его взгляд скользнул по бледно-желтым лодыжкам, по темно-синему платью. Ему это нравилось. Очень нравилось. Даже в ее одежде чувствовался вызов – она бросала вызов всему миру. И он улыбнулся, как улыбается охотник звукам рога.

Гудрун и Винифред прошли через дом на задний двор, где находились конюшни и хозяйственные постройки. Там было пусто и тихо. Мистер Крич ненадолго уехал прогуляться, а конюх только что привел с прогулки лошадь Джеральда. Девушки подошли к стоящей в углу клетке для кроликов и увидели черно- белого кролика.

– Разве он не красавец! О, смотрите, как он прислушивается! Какой у него глупый вид! – коротко рассмеялась Винифред, а затем добавила: – О, давайте нарисуем, как он прислушивается, ладно? В том, как он слушает, вся его суть – правда, Бисмарк, лапочка моя?

– Может, вынем его? – предложила Гудрун.

– Он очень сильный. Он ужасающе силен.

Девочка посмотрела на Гудрун, склонив голову на бок с необычайно расчетливым сомнением.

– Но давай все же попытаемся.

– Хорошо, почему бы и нет. Но он очень сильно брыкается.

Они взяли ключ и подошли к дверце. Кролик бешено забегал по клетке.

– Иногда он может очень сильно исцарапать, – возбужденно воскликнула Винифред. – О, только взгляните на него, какой он великолепный!

Кролик судорожно носился кругами.

– Бисмарк! – воскликнула девочка с еще большим волнением. – Ты ужасно себя ведешь! Ну ты чудовище!

Винифред взглянула на Гудрун и в ее взволнованный голос закрались опасливые нотки. Сардоническая улыбка тронула губы Гудрун. Винифред издала какое-то странное возбужденное воркование.

– Ой, он замер! – воскликнула она, увидев, что кролик уселся в самом дальнем углу клетки. – Нужно вынимать его прямо сейчас, – возбужденно прошептала она, не сводя глаз с Гудрун, затаив дыхание и бочком подходя ближе и ближе.

«Вынимайте же его!» – злобно хихикнула она про себя.

Они открыли клетку. Резким движением Гудрун просунула руку и ухватила скорчившегося, замершего на месте здоровенного кролика за длинные уши. Он уперся в пол всеми четырьмя лапами и дернулся назад. Она подтащила его к дверце, раздался скрежет и в следующее мгновение он уже бешено извивался в воздухе, брыкаясь всем телом, точно сжатая и с силой разжимавшаяся пружина.

Гудрун отвернула лицо в сторону и старалась держать этот беснующийся черно-белый комок на максимально возможном расстоянии от себя. Но кролик был на удивление сильным, и только так ей удалось не выпустить его из рук. Она почти лишилась своего хладнокровия.

– Бисмарк, Бисмарк, как ужасно ты себя ведешь! – испуганно воскликнула Винифред. – Да отпустите же его, он просто чудовище.

Буря, которая вдруг ожила в руке Гудрун, ошеломила ее. Но затем кровь вновь прилила к ее щекам и страшная ярость захлестнула ее рассудок. Ее била дрожь, подобная той, что сотрясает стены дома во время урагана, она совершенно вышла из себя. Она едва не задохнулась от гнева при виде этой бессмысленной и по-животному глупой борьбы; зверь сильно расцарапал своими когтями ее запястья, и на нее нахлынуло желание причинить ему сильную боль.

Когда она попыталась зажать ходящего ходуном кролика подмышкой, появился Джеральд. Он моментально разглядел в ней мрачное желание не щадить животное.

– Нужно было поручить это кому-нибудь из слуг, – воскликнул он, подбегая к ней.

– О, он настоящее чудовище! – едва ли не в панике воскликнула Винифред.

Джеральд протянул нервную, жилистую руку и все так же за уши забрал кролика у Гудрун.

– Он ужасающе силен, – раздраженно воскликнула она высоким, как у чайки, голосом.

Кролик, зависнув в воздухе, сжался в комок и выбросил задние лапы вперед, выгибаясь дугой. Казалось, в него вселился дьявол.

Гудрун увидела, как напрягся Джеральд и как в его глаза появилась слепая ярость.

– Знаю я этих плутишек… – сказал он.

Длинный беснующийся зверь вновь выбросил вперед лапы, и на мгновение показалось, что он парит в воздухе, словно дракон. Затем он, невероятно сильный, как взрывная волна, опять сжался. Мужчина, напрягая все силы в противоборстве животному, резко отклонялся то в одну, то в другую сторону. Внезапно его охватила неукротимая ярость, затмив его рассудок. Со стремительностью молнии он откинулся назад и, словно ястреб, свободной рукой схватил кролика за шею. В то же мгновение кролик, почувствовав дыхание смерти, издал адский, чудовищный вопль. Он изогнулся еще раз в последней конвульсии, расцарапав мужчине запястье и разорвав рукав, превратившись в вихрь лап, в котором то и дело мелькал белый живот. Мужчина хорошенько встряхнул кролика, быстро просунул подмышку и прижал локтем. Зверь притих и съежился. На лице мужчины засияла улыбка.

– В жизни бы не сказал, что кролик может быть таким сильным, – сказал он, поворачиваясь к Гудрун, и увидел, что она бледна, как смерть, и что на этом белом лице горят огромные, черные, как ночь, глаза, что она была похожа на существо из потустороннего мира. Визг кролика, которым завершилась его борьба с человеком, обнажил ее истинные чувства. Он смотрел на нее, и беловатое, почти электрическое свечение его лица становилось все сильнее и сильнее.

– Он никогда мне особенно и не нравился, – ворковала Винифред. – Я не люблю его так, как Лулу. Он ужасно противный.

Гудрун взяла себя в руки, и ее губы искривились в улыбке. Она поняла, что разоблачила себя.

– Ужасный шум они поднимают, когда визжат, да? – воскликнула она резким, похожим на крик чайки, голосом.

– Чудовищный, – ответил он.

– Он не должен так глупо себя вести всякий раз, когда его собираются достать из клетки, – сказала Винифред, протягивая руку и нежно дотрагиваясь до притихшего подмышкой Джеральда кролика, который, казалось, умер.

– Джеральд, он ведь живой, да? – спросила девочка.

– Да, он должен быть жив, – сказал тот.

– Да, должен! – воскликнула девочка с внезапным веселым удивлением. И она уже с большей уверенностью дотронулась до кролика. – У него сердце так и стучит. Какой он смешной, да? По-моему, очень.

– Куда ты хотела бы его отнести? – спросил Джеральд.

– В маленький зеленый дворик, – сказала она.

Гудрун посмотрела на Джеральда загадочным мрачным и тяжелым взглядом, не-почеловечески проницательным и одновременно молящим, точно принадлежащим существу, которое всецело подчинилось его власти и которое одновременно полностью подчинило его себе. Он не находил слов, которыми можно было бы начать разговор. Он чувствовал, что между ними установилось какое-то дьявольское взаимопонимание, и знал, что должен что-нибудь сказать, чтобы скрыть это. Он ощущал в своем теле силу молнии, она же безотказно принимала в себя его чудовищное, магическое белое пламя. Он чувствовал неуверенность и страх.

– Он вас поранил? – спросил он.

– Нет, – ответила она.

– Он самая настоящая бесчувственная тварь, – сказал он, отворачиваясь.

Они дошли до небольшой лужайки, огороженной старыми стенами из красного кирпича, в трещинах которых росли вьющиеся растения. Мягкая, красивая, давно не кошенная трава ровным ковром устилала дворик, над головой сияло голубое небо. Джеральд бросил кролика на траву. Тот застыл, скорчившись, и больше не двигался. Гудрун наблюдала за ним с легким ужасом.

– Почему он не шевелится? – воскликнула она.