случае — отправляли в другой диоцез или в другую страну. Во-вторых, жертв и их родных обманывали или запугивали. Никогда церковь не обращалась в полицию для расследования этих преступлений; никогда не предупреждала прихожан, что с новым священником у них могут возникнуть проблемы.

Особенно тошнотворными и для бостонских прихожан, и для католиков по всей стране выглядели приложенные к делам записки Лоу и его помощников. В том числе — теплое письмо Лоу к Джеохану в 1996 году, после того как насильник был вынужден выйти за штат.

«Невыразимо жаль, что ваше служение, во всем прочем успешное, было омрачено болезнью, — писал кардинал. — Хочу поблагодарить вас от себя и от имени тех, кому вы верно служили. Понимаю, как вам сейчас тяжело. Поистине, Страсти наши безмерны и нестерпимы».

Слово «Страсти» с большой буквы, очевидно, отсылало к страданиям Христа на кресте — с ними кардинал сравнил страсть Джеохана к насилию над детьми!

Похожее и столь же теплое письмо отправил кардинал в 1991 году Роберту М. Бернсу, еще одному серийному насильнику, принужденному оставить служение. «От всей души мы желали бы иного исхода, но, увы, произошло то, что произошло, — писал Лоу. — И тем не менее мне кажется важным выразить вам благодарность за вашу заботу о пастве Бостонского архидиоцеза... Я уверен: в течение этих лет вы были живым органом любви Господней в жизни большинства людей, которым вы служили».

В документах кардинал обозначал растление и насилие эвфемизмами: «неподобающие действия», «нарушение границ», «неподобающие отношения». Неподобающие отношения?! Одному священнику, отправленному служить в Калифорнию, Лоу дал прекрасную рекомендацию, невзирая на то что этот священник публично выступал в защиту сексуальных отношений между взрослыми мужчинами и мальчиками!

Подобные истории (в том числе история «Отца Голливуда») и в предыдущие два десятилетия всплывали то тут, то там, но не выходили за границы епархий. Однако к 2002 году церковь уже не могла держать свои темные тайны в секрете. До сих пор церковные власти полагались на симпатизирующих католикам полицейских, прокуроров, судей и журналистов, которые не станут выносить позор церкви на публику; однако теперь этот «заговор старых друзей» дал трещину. Новой эпохой прозрачности мы обязаны пришествию Интернета: он дал возможность мгновенно распространять новости по всей стране и побудил многих журналистов начать расследования на ту же тему в своих диоцезах. Кроме того, Интернет сделался источником информации для самих жертв: теперь они следили за карьерой своих обидчиков, выясняли, выдвигались ли против них другие обвинения, черпали силы в общении с другими пострадавшими. Многие впервые осознали, что они не одиноки и могут что-то изменить. Интернет сорвал завесу тайны, за которой пряталась церковь, и грехи Бостонского архидиоцеза откликнулись эхом по всей стране.

Только в первые два месяца католического секс-скандала в растлении детей были обвинены почти 100 священников из 11 штатов: их обвиняли либо сами жертвы, решившись возвысить голос, либо журналисты, предприняв расследование. И это было только начало. Скоро стало казаться, что Католическая церковь извергает из себя потоки многолетней грязи и гнили, скрытой от глаз и отравившей ее изнутри. В докладе, представленном епископами США в феврале 2004 года, сообщалось, что начиная с 1950 года 4392 священника — 4% всех клириков — растлили не менее десяти тысяч несовершеннолетних. Поскольку этот доклад епископы составляли сами, а многие жертвы так и не заявили о себе, можно с уверенностью сказать, что даже эти огромные цифры занижают масштаб скандала. Меня больше поразила другая цифра: лишь два процента священников, растлевавших детей, были приговорены к тюремному заключению. Это позволяет представить и мощь церкви, и масштаб «заговора молчания».

Эти священники и их епископы забыли слова Иисуса Христа, сказанные Его ученикам: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф 18:6).

Я продолжал работать и над другими религиозными сюжетами, однако редакторы хотели, чтобы я сосредоточился на католическом секс-скандале. И я начал двойную жизнь. Днем изучал историю местных диоце-

зов, копался в судебных архивах, разговаривал с бесконечной вереницей жертв, а также с епископами, их помощниками, юристами и священниками. А в свободное от работы время ходил на курсы и готовился стать католиком.

***

Курсы Обряда Христианского Посвящения для взрослых многому меня научили. Я узнал, что доктрина Непорочного Зачатия говорит не о беременности без полового акта, а о зачатии без греха. Лучше понял догмат о непогрешимости папы, который со времен его принятия в 1870 году использовался всего один раз — в 1950 году, когда папа Пий XII принял новое учение о Деве Марии как доктрину вероучения. Мне нравилось знать, что в церковный алтарь, как правило, вмурован ковчежец с останками святого, зачастую того, которому посвящена церковь. Я открыл для себя красоту четырнадцати Крестных Стояний — барельефов или картин в католических церквях, изображающих последние часы жизни Иисуса. Размышляя и молясь перед каждой картиной, вы словно становитесь свидетелем Страстей Христовых, начиная со смертного приговора и заканчивая воскресением. Я не мог дождаться 30 марта 2002 года — Пасхального бдения, дня, когда мне предстояло присоединиться к Католической церкви. До него оставалось чуть больше двух месяцев.

Итак, днем я писал о сексуальных преступлениях священников, а по вечерам и в выходные дни ходил в церковь и не подозревал, что моя вера в смертельной опасности. Я верил в Иисуса и в Его церковь: быть может, думал я, само церковное учреждение и прогнило, но цели его остаются святыми и благими.

Однажды вечером о секс-скандале заговорил с нами отец Винсент. Он предупредил будущих католиков: нельзя позволять, чтобы дурные клирики — которых, разумеется, немного, но они встречаются — отравляли наши души. По его словам, священники, растлевавшие детей, заслуживают самого сурового наказания: он назвал их убийцами душ. Однако, предупредил отец Винсент, если мы позволим их деяниям убить нашу веру, то совершим духовное самоубийство. Его слова глубоко меня тронули, и я поклялся себе никогда не вступать на этот гибельный путь.

Однако со временем я понял, что отец Винсент ошибался. «Духовное самоубийство» предполагает, что человек сознательно принимает решение отказаться от веры. Но ведь это происходит не по собственному желанию! Многие отчаянно хотят верить — и не могут. С ужасом и душевной мукой понимают, что их вера иссякла, но оказываются не в силах ее вернуть. Если бы после такой «духовной смерти» проводилось вскрытие, то причиной смерти экспертиза назвала бы не убийство и не самоубийство. Она установила бы, что смерть произошла от естественных причин: организм веры рухнул под грузом опыта и рассудка.

Однако в начале 2002 года я по-прежнему считал, что вера в Бога и Иисуса — вопрос свободного выбора; и я свой выбор сделал. Мне очень нравилась ветхозаветная сцена, в которой Иисус Навин объявляет о своем выборе собратьям-иудеям, чья вера была, по меньшей мере, нестойкой:

Я выбрал то же, что и он. Тех, кто сделал другой выбор и отказался служить Господу, мне было жаль. Не потому, что они отправятся в ад: я верил, что любящий Бог милосерден ко всем Своим детям, как бы они ни уклонялись от пути истинного. Но мне казалось, что эти люди сами лишают себя лучшей жизни — глубокой, осмысленной, счастливой: той, которую открыл для себя я и которую не собирался ни на что менять. Я веровал всем сердцем, и чтобы отвратить меня от Господа, требовалось что-то посерьезнее порочных католических епископов!

Мне было очевидно, что главные «герои» этой истории — не сами развратные священники, а епископы, которые их покрывали. По их вине тысячи новых

жертв подвергались оральному насилию, содомии, насильственной мастурбации. И в наши дни