коммерческом кризисе, решили, что нашли тот ключ, который искали.

Приводные ремни пришли в движение Со скрежетом, лязгом и скрипом колеса начали вращаться.

Главные актеры, из числа среагировавших, представляли определенную часть людей космического века, одержимых деньгами.

Уинстон П. Меарс, оперативник Федерального Бюро Юстиции с четырьмя звездами на погонах, составил себе следующий меморандум. У Рокет что-то есть за пазухой. Яйца? Огурцы? Капуста? Связаться с мисс Блашес. Фантастические обстоятельства дела о словомельницах совершенно не волновали Меарса. Он привык к обществу, где почти каждое действие могло быть расценено как преступление, но в котором любое преступление, совершенное организацией или группой, можно было оправдать шестью разными способами. Даже бессмысленное разрушение словомельниц не казалось чем-то экстраординарным в мире, привыкшем поддерживать свою экономику путем разрушения предметов, представляющих ценность. Пухленький и румяный Меарс прикрывался личностью доброго Чарли Хогана, производителя планктона и водорослей из Байи в штате Калифорния.

Гил Харт, специалист по промышленному шпионажу, возрадовался, что наконец-то сможет доложить мистерам Захери и Зобелю из Протон Пресс, что их подозрения относительно ближайших коллег и конкурентов полностью подтвердились. Частный сыщик бросил пламенный взгляд и прикончил рюмку «бурбона». Его отливающие синевой щеки тронула улыбка Похищение? Это он может попробовать и сам, чтобы вытрясти секреты Рокет Хауз. Кроме того, промышленное похищение стало обычным делом в обществе, где правительство само уже двести лет подавало примеры похищения ученых. «Будет весело, — подумал Гил Харт, — если мы сможем организовать похищение девушки из Рокет. Какой-нибудь симпатичной и разговорчивой, как эта бомба Ибсен, но желательно менее крупной».

Филиппо Феникья, межпланетный гангстер, известный как Гарроте, иронично улыбнулся и закрыл глаза — то единственное, что придавало жизнь его вытянутому бледному лицу. Он был одним из завсегдатаев «Слова», приходивших поглазеть на смешных писателей, и его забавляло то, что деловые возможности — обязанности с его точки зрения — преследовали его даже здесь. Гарроте был спокойным человеком, уверенным в своем знании того, что страх — основная и самая прочная эмоция человечества. Играя на этом чувстве, всегда можно было прожить безбедно даже во времена Милоса и Клавдия, Цезаря Борджиа или Аль Капоне. Упоминание о яйцах засело у него в голове. Он решил, что должен проконсультироваться с памятными машинами.

Кленси Гольдфарб, профессиональный похититель книг столь высокой квалификации, что его неофициально признавали четвертым по величине поставщиком книг, решил, что козырь Рокет — книги, выпущенные сверх квоты. Он зажег венецианскую сигару длиной в фут и толщиной с карандаш и начал планировать одно из своих великолепных ограблений.

Каин Бринкс был приключенческим писателем-роботом. Его мадам Иридий была основным литературным соперником доктора Вольфрама, созданного воображением Зейна Горта. В настоящий момент «Мадам Иридий и кислотный зверь» обходила по продаже книгу «Доктор Вольфрам закручивает гайки» в соотношении пять к четырем. Услышав хриплый шепот Элоизы, он чуть не уронил поднос с марсианским мартини, который нес клиенту. Дабы проникнуть в «Слово» незамеченным, Каин Брикс еще днем перекрасил себя под ржавчину, чтобы его не смогли отличить от робота-официанта. Сейчас это мазохистское действие оправдало себя. Он почти не сомневался в том, какой козырь был у Рокет Хауз — Зейн Горт решил стать королем человеческой литературы, — и начал думать, как вмешаться туда самому.

Однако пока герои последующих событий по-своему оценивали добытую информацию, в «Слово» вошла странная процессия и, двигаясь между столиками, направилась к центру зала. Она состояла из шести худых, надменного вида молодых людей, шедших рука об руку с шестью костлявыми, надменными престарелыми дамами. За ними следовал отделанный драгоценными камнями робот, кативший тележку. Молодые люди, подозрительно длинноволосые, были одеты в черные свитера и узкие черные штаны, очень сильно напоминавшие цирковые трико. Костлявые старушки шествовали в узких вечерних платьях из золотой и серебряной парчи и были обвешаны бриллиантами в виде ниток, браслетов, кулонов и тиар.

— Боже мой, детка, — воскликнул Гомер Хемингуэй, — ты только взгляни на этих богатых сук и черных педиков!

Процессия остановилась почти у самого их столика. Дамочка, оказавшаяся впереди остальных, была до того обвешана бриллиантами, что они резали глаза своим блеском. Она высокомерно огляделась.

Гомер, чей сонный ум блуждал, как у ребенка, обиженно спросил Элоизу:

— Странно, почему-то дитя так долго не несет молоко. Если она бросит туда какие-то пилюли…

— Разве что возбудитель, если решит, что ты того стоишь, — быстро взглянув на него, сказала Элоиза и зачарованно уставилась на вновь прибывших.

Бриллиантовая дамочка произнесла тоном, каким отчитывают носильщика:

— Нам нужен председатель писательского союза.

Никогда не терявшаяся Элоиза поднялась:

— Я член исполкома союза.

Дамочка оглядела ее сверху донизу.

— Вы подходите, — сказала она и дважды громко хлопнула в ладони. — Паркинс!

Отделанный бриллиантами робот подкатил тележку. На ней было двадцать тщательно упакованных стопок в четыре фута высотой. Стопки состояли из тонких книг в твердых обложках. Суперобложки были так великолепно раскрашены, что блестели, как драгоценности. Вершину увенчивало нечто неправильной формы, обтянутое белым шелком.

— Мы — Пишущее братство, — глядя прямо на Элоизу, заявила дамочка тем пронзительным голосом, которым, вероятно, говорила бы императрица на базарной площади. — Больше ста лет мы хранили традиции настоящего творческого труда в нашем избранном кругу в ожидании того славного дня, когда ужасные машины, топтавшие наши умы, будут уничтожены и литература вернется к ее единственным настоящим друзьям — самоотверженным любителям. Годами мы поносили ваш союз за его участие в заговоре с целью превратить металлических монстров в наших духовных владык, но сейчас мы готовы признать вашу храбрость — вы наконец уничтожили этих тиранов. Посему я вручаю вам эти два знака нашего уважения. Паркинс!

Вопиющий пример неразумных трат сдернул белый шелк, открывая блестящую золотую статуэтку обнаженной девушки, пронзающей мечом словомельницу.

— Узрите! — закричала дамочка. — Это работа Горгия Снеллигрю, отлитая и отполированная за один день. Она покоится на полном собрании сочинений Пишущего братства, накопленного за последние сто лет. Эти хрупкие светильники в пастельных обложках, покрытые алмазной пылью, пронесли огонь литературы через все ужасы ныне миновавшей машинной эры. Тысяча семьсот томов бессмертной лирики!

В этот момент, виляя бедрами, появилась Сюзетт, неся хрустальный бокал с белой жидкостью, из которого поднимался язык голубого пламени высотой в два фута.

Официантка поставила бокал перед Гомером и быстро накрыла серебряной тарелкой. Затем убрала ее. Пламя исчезло, и ужасная вонь горелого казеина наполнила воздух.

Последний раз вильнув задом, Сюзетт объявила:

— Вот она, вашь горелий молоко, мсье.

Флэксмен и Каллингем сидели рядышком в своей наполовину прибранной конторе.

Охранник Джо после ночи беспрерывной уборки в состоянии коллапса был отправлен под присмотром Зейна и Гаспара, пришедших на работу с зарей, в постель. Он спал на раскладушке в мужской туалетной, заткнув под подушку скунсовый пистолет вместе с брикетом антивонина, задумчиво предложенным ему роботом. Тем временем Гаспар х познаниях. В конце концов, вы не только отличаетесь