– Знаешь, Аленька, он пропал около двух месяцев назад, – признался он, глядя не на меня, а куда-то в угол маленького кабинета, где мы сидели. – Я вернулся с тренировки, ты была на своих курсах. И входная дверь оказалась не закрыта на замок, а просто захлопнута. Я сначала решил, что ты торопилась и забыла или Галина приезжала. Но потом вошел в комнату и увидел, что на катана-какэ не хватает меча из пары черных дайсе.

– Почему ты мне об этом не сказал? Если заметил?

– Не знаю, Аля. Да и вряд ли кто-то стал бы заниматься этим. Ты ведь знаешь, что эта пара не представляла особой ценности, как коллекционный экземпляр она мало что значила, просто красивое оформление, не более. Если бы вор охотился за каким-то экспонатом, то взял бы что-то другое, а так – выходило, что это просто дилетант.

– Да ты понимаешь, что этот дилетант теперь бродит по городу и твоим мечом рубит головы людям?! – вскрикнула я, забыв о правиле никогда не повышать голос на мужа.

Но Акела никак не отреагировал. Он только виновато кивнул и проговорил:

– Ты права, Аля. Я ошибся. Теперь эта ошибка будет стоить дорого.

– Саша, так нельзя! – горячо заговорила я, взяв широкую горячую ладонь мужа в руки и прижав ее к щеке. – Ну нельзя с таким смирением! Нужно доказать, что ты не имеешь никакого отношения к убийствам! Что говорит дядя Моня?

– Разве он ничего тебе не сказал?

– Не сказал – о чем?

– О том, что на куске яшмы, найденном возле одного из трупов, нашли мой отпечаток пальца, – грустно усмехнулся Сашка. – А как его могли там не найти, если эту яшму я сам приклеивал к рукояти? И ты права – это мой меч стал орудием убийства.

– …а ключи от квартиры я нашла, между прочим, вчера за шкафом в коридоре, – в тон ему подхватила я. – И это была Галина связка ключей, та самая, которую у нее кто-то из сумки в супермаркете увел – больше негде было. И сделал это тот человек, который хорошо знал наш уклад жизни и твои привычки. Человек из твоего прошлого, Саша – тот, кто ненавидит тебя настолько, что готов на все ради мести. Человек, который носит коричневую дубленку.

– Мое прошлое снова вмешалось в твою жизнь, – вывернул Акела, целуя похудевшее запястье моей руки, и я поняла, что значит это «снова». Именно из-за прошлого Акелы в свое время я потеряла не родившегося еще ребенка и возможность иметь собственных детей когда-либо вообще.

– Не смей такого говорить! Меня моя жизнь устраивает, иначе я не жила бы с тобой! – от возмущения я даже слегка задохнулась. Акела посмотрел на меня и грустно улыбнулся:

– Ты недавно сказала, что свои ритуалы я люблю больше, чем тебя.

– Прости… пожалуйста, прости меня. Я выкрикнула это в запале, не сдержалась, потом убить себя была готова. Ты ведь знаешь, что я очень люблю тебя, люблю такого, как есть, – со всеми ритуалами и привычками, которые так несложно соблюдать и принимать. Я тебя такого выбрала, такого – и ни за что на свете не откажусь.

Я уткнулась лбом в его грудь и часто задышала, стараясь не выдать своего волнения. Ни разу мне не пришлось пожалеть о своем замужестве и семейной жизни, даже в мыслях не держала ничего подобного.

– Тебе правда не сложно? – вдруг изменившимся голосом спросил муж, протянул вторую руку и, взяв в ладони мое лицо, повернул к себе. – Аленька, сейчас такой момент, когда ты должна сделать выбор. Если меня осудят, ты надолго останешься одна и будешь жить с клеймом жены убийцы…

– Прекрати! – выкрикнула я, отскакивая от него. – Никто тебя не осудит, я просто не позволю! Я докажу, что это не ты! И потом – я всю жизнь жила с клеймом «дочки авторитета» – и ничего, выжила, как видишь! Я очень прошу тебя, никогда больше не говори мне о каком-то выборе, ладно? Никогда. Я его уже сделала – в тот день, когда согласилась выйти за тебя замуж. Я не передумаю, не отступлю. Ты мой муж, и я буду рядом, что бы ни случилось. А искать доказательства ты мне не сможешь запретить – и никто не сможет, так что лучше не пытайтесь. Я буду делать все, что считаю нужным, чтобы ты скорее вернулся домой, потому что мне одной совсем плохо.

Акела молча целовал мое лицо, и я чувствовала горячее дыхание мужа, стук его сердца, ощущала, как слегка подрагивают его ладони, прижимавшие меня к нему. Почему-то подумалось, что очень редко раньше Акела позволял себе вот такие проявления, редко говорил какие-то слова. Его любовь была скорее деятельной, чем эмоциональной.

– Поступай как считаешь нужным, Аля. Но имей в виду – я категорически…

– Да-да-да, родной, ты категорически и все такое! – перебила я, закрыв его рот ладонью. – Но ты ведь понимаешь – если Саша Гельман чего задумала…

– Вот это меня и пугает, – признался он. – О дочери подумай, если не хочешь обо мне.

– А с ней все в порядке. Она у папы, там Бесо приедет на днях – помирились ведь, представляешь? Так что у Соньки как раз все отлично.

– Знаешь, Аля, я все время думаю – а ведь тот, кто украл меч, не дилетант в том смысле, что с самурайским кодексом он знаком прекрасно, – вдруг сказал Акела, и я опять вздрогнула. Мне подобная мысль тоже сразу пришла в голову, едва я услышала от соседки об отрубленных и пропавших головах. – Характер убийств, понимаешь? Мне предъявили фотографии – все идеально укладывается в схему изготовления бундори…

– Ты хочешь сказать, что тот, кто украл мечи, владеет техниками боя на них, да? И знает, что такое бундори и как его изготовить? – прикидывая кое-что в уме, пробормотала я, и муж кивнул.

– Помнишь, я тебе как-то рассказывал об этой традиции? Жутковато, но считалось признаком доблести – иметь в доме голову своего врага.

– Разве случайные бомжи могут считаться врагами для самурая? Убить неприкасаемого – да, но бундори – для чего?

– Аля, а это не самурай. Это имитатор. Это человек, знакомый с кодексом, но не вникший в его суть, не принявший его сердцем, а взявший из него лишь антураж.

– И при этом организовавший все так, чтобы подозрение пало на тебя, – задумчиво протянула я. – Сашка, кто же может настолько тебя ненавидеть?

– Я не думал об этом, Аленька. И еще – я понимаю, что это не женское дело, но меня сейчас нет, а поэтому… найди кого-то, кто поменяет замки в двери, хорошо?

– Зачем?

– Потому что тот, кто взял меч, может вернуться снова. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты теперь постоянно одна.

– Я не одна, Саш. Со мной несколько дней Ольга.

При упоминании об ученице Акела почему-то помрачнел, и от меня это не укрылось.

– Ты против? Но ведь ты…

– Нет, что ты, Аленька. Если тебе с ней спокойнее, то пусть… Единственное, что я хочу… не будь с ней слишком откровенна, хорошо? Не всеми мыслями нужно делиться. И еще… скажи мне, где она работает?

– Сейчас уже пару дней нигде. А до этого – на кафедре судебной медицины была и ночами подрабатывала в морге, помогала вскрытия делать для криминалистов, а что?

– Тогда все понятно, – пробормотал Акела.

– Что понятно?

– Я застал ее в зале за довольно странным занятием. Она пыталась на манекене сымитировать процесс отрубания головы. Теперь все встало на места. Она появилась у нас в доме случайно – просто стечение обстоятельств. А подтолкнули ее как раз эти пресловутые убийства. Видимо, она неплохо изучала предмет, – Акела усмехнулся, – и обратила внимание на необычность характера ран. И это именно она дала оперативникам ниточку, именно она натолкнула их на мысль о том, что убийца владеет техниками боя на мечах.

– И этот опер в кожаном… как его… – я защелкала пальцами, припоминая. – Да – Карепанов! Он, выходя после обыска, так и сказал второму – мол, Ольга оказалась права. А я даже не подумала…

Акела обнял меня крепче, прижался к макушке губами: