Пятеро подбитых пулями «помогальников» валялись на земле, один куда-то уже уполз. Они все были живыми, но увы – совершенно небоеспособными. И за щитами осталось всего два человека, готовых идти в атаку. С таким соотношением сил солдаты корпуса на штурм не пойдут – запрещено, ведь численного превосходства нет. А это – неоправданный риск.
– Сэр! Докладывает лейтенант Робертс! Противник оказал отчаянное сопротивление! Несем потери! Требую подкрепления!
– Держитесь, помощь уже в пути!
Завывая сиренами, неслись по узким улочкам фургоны вспомогательного корпуса. Включенные маячки разбрасывали по сторонам всполохи красно-синих огней.
– Наверх! – толкает меня в ногу генерал.
Раз он туда ведёт, стало быть, знает, зачем.
Быстро присобачив «сюрприз» для штурмующих, подхватываю рюкзак и несусь вверх по лестнице.
А Шамов стоит у двери на третьем этаже.
Звонит.
Каким-то условным звонком.
Откроют?
Или нет?
Стереотип человеческого мышления – условный сигнал – свои – надо впускать.
Лязгает замок, и дверь приоткрывается.
В ту же секунду генерал стреляет. Видимо, он знает того, кто эту дверь отпер. И очень его не любит. Ну, да, надо полагать, здесь Батю и держали – оттого-то он условный сигнал и запомнил.
Рывок двери на себя – цепочка. Не пускает. Но против пули она выстоять на может и, жалобно скрипнув петлями, дверь распахивается.
– Лестницу держи!
Это мы можем, тут меня учить не надо, сам кого хочешь, научу.
Рюкзак на пол, достаем «помогальниковский» стрелковый комплекс.
Считается, что эта штука не работает, если при снятии с предохранителя, хозяин не ткнёт большим пальцем правой руки в паппилярный датчик. Но хозяина у меня тут нет. И нет его правой руки, даже большого пальца этой руки при себе не имею.
А зачем?
Срезанный с него кусочек кожи, в спирту выдержанный, да на спичечный коробок присобаченный – с успехом хозяина заменяет.
Неэстетично, скажут некоторые товарищи. Возможно, не спорю. Так я на войне, а тут – не до эстетики. Здесь работать надо. А сантименты все – это потом будет.
Взгляд вниз – что там?
Стоят, за щитами скрылись.
Ну, что ж, ребятки. От осколков вас доспехи защитят, не спорю. А как насчёт термобарической гранаты?
Плохо.
В том смысле, что это для них плохо, для меня-то как раз наоборот – хорошо.
Рвануло аккурат между стоящими. Поплохело разом всем. Надеюсь, что конкретно поплохело. Во всяком случае, на ноги уже никто не встал.
Переключаю режим огня и одиночными выстрелами добиваю раненых штурмовиков. Тех, которые не успели уползти.
Жестоко?
Так война же...
Истребительная, кто не понял. Или они нас – или мы их, третьего не дано. Кто из вас поднимал руку на отставников? Кто убивал их, имитируя бандитский налет? Вы даже память о них – и ту обгадить постарались! Выставить честных офицеров бандитами и грабителями. Той же мерой, господа! По всей наглой морде!
Я вас сюда не звал, все претензии – к президенту! И к его окружению – «поборникам справедливости». Выставляйте им иски, судитесь – флаг вам в руки!
В глубине квартиры грохочут выстрелы, и через несколько секунд из двери выглядывает Батя.
– Чисто тут! Сейчас ключи отыщу – здесь есть дверь на черный ход! А оттуда – в подвал, можно на соседней улице выйти. Меня сюда так и затащили в первый раз, запомнил. Минутку ещё продержись, лады?
– Замётано, товарищ генерал! Продержимся!
Опа... а вот это я поторопился...
Сшибая на своём пути заборы, во двор вламывается знакомый фургон.
И тут же получает гранату прямо в водительское стекло.
Прокатившись ещё метров пятнадцать, он бодает тупорылым капотом стену дома. Но следом ломиться ещё один, ещё...
А гранат для подствольника у меня мало, всего десяток. Есть ещё несколько ручных, пистолеты. Но против такого количества нападающих – это на пять минут боя. Прижмут огнем, и морды не высуну.
– Товарищ генерал! Уходите, я прикрою!
– Понял!
Вот так, отсюда мне уже не уйти. Не знаю, в курсе ли эти ухари про подвалы, но... по крайней мере, пока я тут веду огонь, они туда сразу не полезут. И у Бати есть шанс. Небольшой – но есть.
Ладно, я пока ещё жив. Подтверждаю это, положив парочку гранат между фургонами. Осколочными бью, термобарических у меня всего две штуки осталось. Ничего, глядишь, и от этих кому-то прилетит.
От рамы летят щепки, и приходится нырять вниз – «помогальники» пристрелялись.
Внизу, в подъезде, бухает – «сюрприз» сработал. Выдергиваю чеку из рубчатой «феньки» и выбрасываю её в окно. Сейчас она дворик-то подметёт...
Снова гремит взрыв, и за окном орут сразу несколько голосов.
Как это в старом анекдоте? Где коту хвост накручивают?
«Не любит, стерва, ох, не любит...»
Так и есть чего не любить, между нами-то говоря.
Сползаю чуть вниз, на предыдущую площадку. Встаю на ноги и, прижимаясь к стенке, выглядываю.
Ух ты! Даже бронетранспортер подогнали – видать, насолил я им тут здорово. Таких случаев, чтобы бронетехнику корпус выводил, даже и не припомню что-то... Есть она у них, но всегда в расположении части стоит. Да, супротив этой машинки (а у него там крупнокалиберный пулемет, помимо пушки стоит) мне плясать трудно будет. Дом, хоть и не новодел, стены крепкие, но пушка (даже и пулемет) его разберет в два счета.
Ну, а пока не разобрали...
Успеваю выстрелить всего два раза, положив гранаты в скопление солдат, и меня снова загоняют под подоконник. Путь один – наверх.
– Жильцы дома! Вспомогательный корпус проводит спецоперацию по нейтрализации террористов! Просим всех мирных граждан покинуть помещения и выйти во двор – вас проводят в безопасное место! Мы прекращаем огонь!
И точно – огонь стих.
Значит, у меня есть ещё несколько минут.
Щелкает замок двери – поворачиваюсь туда, держа оружие наизготовку.
Молодой парень. Глаза настороженные, явно испуган, но виду не подает.
– Мы... нам во двор...
– Иди, – поднимаю оружие стволом вверх. – Я не стреляю, видишь?
