чтобы его труд, которому оно отдавалось в течение нескольких лет, не обратился со вступлением короля в ничто. С того времени войско перестало работать и слушаться»[401]. Картину растерянности и начавшегося развала тушинского войска дополняют сведения языков и «выходцев», полученные князем Михаилом Скопиным-Шуйским, после того как он разогнал деморализованные отряды Яна Сапеги и Александра Зборовского, заставив их уйти от Калязина. Как писал князь Михаил Скопин-Шуйский в своей отписке в сибирские города, все пленные и добровольно возвращавшиеся на сторону царя Василия Шуйского показывали в один голос, «что русские люди дворяне и дети боярские и казаки хотят государю добити челом и вину свою принести, а Вора хотят, связав, государю выдать, а литовские люди почали бежать в Литву, а иные бежают ко государю к Москве, а иные ко мне в полки в Колязин, и сказывают, что однолично руские люди Вора поймают, а литовские люди бредут розно»[402].

Такова была первоначальная реакция на появление короля Сигизмунда III в московских пределах. На самом деле тушинский самозванец еще удержался в своем лагере на какое-то время ценой новой «ассекурации» (обязательств), выданных как им самим, так и его «царицей» Мариной Мнишек 10 (20) сентября 1609 года. Дополнительно эти обязательства были подтверждены главой Боярской думы при самозванце князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким. Как показывают тексты «ассекурации» «царя Дмитрия», разысканные сравнительно недавно в шведских архивах И. О. Тюменцевым, «царик» традиционно обещал заплатить все, что задолжал, «до единого гроша» после завоевания Москвы в течение «десяти недель». Только веры подобным обещаниям было уже мало. Поэтому рыцарство получило еще одно заверение, что в случае, если установленный срок будет нарушен, оно имеет право взять «в приставство» «все земли Северские и Рязанские и с замками, и с подданными, принадлежащими им… Какие замки для конечной выплаты от нас должны будут забрать, нам оттуда никаких повинностей не требовать и доходы с земель этих, которые бы себе выбрали, и потребление за все это время в выплату жалованья вычитать не должны»[403]. Фактически получилось так, что тушинский «царик» все равно отделался от войска, готового уйти домой в Польшу и Литву, одними посулами, так как его власть не распространялась на города и уезды, упомянутые в «ассекурации». Но перспектива получить «заслуженное» ценою нового военного похода все-таки казалась тушинским конкистадорам лучше прощения долга тому, за которого воевали уже больше года, а кто-то и больше двух лет.

Противостояние царя Василия Шуйского и Вора продолжилось, и в нем были еще неожиданные повороты. 23 августа 1609 года в Калязине получили ободряющие известия от боярина Федора Ивановича Шереметева, освободившего Касимов и находившегося на пути к Владимиру и Суздалю. О планах будущих совместных действий «со многими понизовскими людми» князь Михаил Скопин-Шуйский известил своих сторонников в Сибири, передавая содержание отписки Шереметева: «…и ис Касимова идет к Суздалю и ко мне в сход к Троице Сергиеву монастырю». Следовательно, между двумя частями земских сил существовала договоренность о соединении под Троицей, откуда они вместе должны были пойти под Москву. Для этого князь Михаил Скопин-Шуйский вернулся к своей первоначальной тактике и 1 сентября, с началом нового 7118 (1609/1610) года, снова послал впереди себя на Переславль-Залесский «воеводу стольника Семена Головнина, да Григорья Валуева, а с ними многих голов с сотнями з дворяны и з детьми боярскими, да голов казачьих и атаманов и казаков, да немецкого воеводу Кристери Сума с немецкими людми». 10 сентября им сопутствовал полный успех в Переславле-Залесском, где тушинцев «побили на голову. И Переславль взяли, и в Переславле сели, и в языцех на том бою взяли литовских и руских людей человек с четыреста и болыни»[404].

Боярин Федор Шереметев был со своим войском к началу сентября 1609 года во Владимире. Но он не сумел справиться с отрядом полковника Александра Лисовского, нанесшим ощутимое поражение шереметевским полкам под Суздалем 7 сентября 1609 года. Автор «Нового летописца» записал, что «московских людей и понизовых многих побиша, едва утекоша во Владимир»[405]. Суздальское поражение сделало невозможным быстрое продвижение на помощь Троице-Сергиеву монастырю рати Федора Шереметева. Но прежний план оставался в силе. Тем более, что в Калязин, после получения всех заверений об уступке Корелы, вернулось войско под командованием Якоба Делагарди. 16 (26) сентября князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский устроил торжественную встречу своим союзникам. Помимо всего прочего «немецким» наемникам было выплачено жалованье мехами[406]. В самом начале октября, в преддверии наступавшей осенней распутицы, земские силы двинулись вперед, чтобы подойти еще ближе к осажденному Троице-Сергиеву монастырю. 6 октября они прибыли в Переславль. Оттуда переславские триумфаторы Семен Головин и Григорий Валуев с отрядом «немцев» по обыкновению были отправлены впереди всего войска в Александрову слободу, очищенную ими от небольшого отряда сапежинцев около 9 октября. Вслед за этим в освобожденную Александрову слободу, до этого бывшую в кормлении тушинской «царицы» Марины Мнишек, прибыло все войско князя Михаила Скопина-Шуйского. Таким образом, в руках земских сил оказались ближайшие к Троице важнейшие города и уезды. И князь Михаил Скопин не замедлил использовать все стратегические преимущества своего нового положения. Секретарям Яна Сапеги только и оставалось фиксировать все новые и новые угрозы, исходившие от скопинских отрядов рядом с Троицким монастырем. Но главным успехом стал «проход» в монастырь сквозь сапежинские заслоны отряда из 300 человек во главе с еще одним проверенным воеводой скопинской армии Давыдом Жеребцовым 16 (26) октября 1609 года. Впервые за целый год получив такое подкрепление, защитники Троице-Сергиева монастыря должны были воздать должное князю Михаилу Скопину-Шуйскому и готовиться к скорому освобождению.

В самой Александровой слободе образовалось подобие столицы земских сил. Князя Михаила Скопина-Шуйского, вероятно, не могли смутить никакие исторические параллели с опричной столицей Ивана Грозного. Он решал только военные задачи и доказал, что умеет делать это очень хорошо. Но новое явление Александровой слободы в русской истории все-таки затронуло подданных царя Василия Шуйского. В Москве произошло некое «волнение», известие о котором осталось в «Новом летописце». Согласно летописи, москвичи устали ждать выполнения царского обещания о скором приходе князя Михаила Скопина-Шуйского для освобождения столицы: «Вложи на Москве в люди во многие неверие, и все глаголаху, что лгут будто про князь Михаила. И приходяху в город миром ко царю Василью и шумяху, и начата мыслити опять к Тушинскому Вору»[407]. К сожалению, не известно, когда случилось это выступление — до или после решительного штурма деревянных укреплений московского острога войсками Лжедмитрия II, произошедшего в ночь с 10 (20) на И (21) октября 1609 года. Впрочем, и на этот раз тушинцы довольствовались небольшими трофеями в виде захваченных пушек. В Москву приехала «станица» Елизара Безобразова с московскими дворянами (понемногу в русских источниках освоили терминологию врага), которая и успокоила московский мир верными известиями о приходе в Александрову слободу князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, пославшего их оттуда в столицу. Царь Василий Шуйский немедленно известил об этом патриарха Гермогена, и дальше, как пишет летописец, «бысть на Москве радость велия и все людие на Москве укрепишася». По обыкновению, такое великое событие было отмечено «молебны з звоном» по всем церквам.

Тем временем тушинцы, не преуспевшие в штурме столицы, повернули свои полки к Александровой слободе. На этот раз, забыв свою взаимную «зависть и вражду»[408], которая уже ни для кого не была секретом, в одном войске объединились гетман князь Роман Ружинский и Ян Сапега. Все это показывает, что в Тушине решили дать генеральное сражение войску князя Михаила Скопина-Шуйского. «И бысть бой велик», согласно летописной формуле. Хотя на самом деле бои под Александровой слободой шли несколько дней с 19 (29) октября по 24 октября (3 ноября). Князь Михаил Скопин-Шуйский был верен своей осторожной тактике, прекрасно прочитанной в свое время гетманом Станиславом Жолкевским: последний писал в своих «Записках», что Скопин намеренно избегал открытых сражений с польской конницей, понимая ее боевые преимущества. Вместо этого он или сам сражался из укрепленных позиций, или создавал подобные укрепления, «городки», вокруг позиций противника. Так