что хотели, то попросту улетели. Черт подери! И знаете, что самое досадное? Мы до сих пор не имеем ни малейшего понятия, что случилось с Малатестой. Между тем они — я уверен — все выяснили.

“Очень похоже на то, что они и впрямь-таки выяснили”, — подумал Отто.

— А разве не могла Конфедерация прислать новых агентов и ничего вам не сообщить?

— Исключено. Это нарушение законов Конфедерации. Я единственный федеральный чин на этой планете. Меня обязаны уведомлять обо всем. Кроме того, с тех пор как агенты исчезли, здесь появилось всего два новых человека. Один — помощник доктора Штрукхаймера; я уже положил на него глаз. Думаю, он тот, за кого себя выдает, — кстати, туповатый парень. Второй новичок это, разумеется, вы.

Кроуэлл захихикал.

— Ха, воображаю себя шпионом! В таком случае вы, наверное, частенько будете ублажать меня вином?

Фиц-Джонс улыбнулся, но глаза его оставались холодными.

— Конечно! Я же сказал, что его нельзя долго хранить… Строго между нами, я жду, что новый агент объявится со дня на день. Неважно, сообщат мне об этом или нет. Им может быть кто угодно. Вы слышали о кальке личности?

— Оборотни? — Кроуэлл повторил словечко доктора Нормана.

— Совершенно верно. Они могут снять копию с кого угодно. По крайней мере, с любого, кого в состоянии умыкнуть и держать взаперти месяц. — Фиц-Джонс допил последние капли вина. — Конечно, такая выдающаяся личность, не побоюсь сказать, такой видный человек, как вы, вне подозрений. Слишком много людей заметили бы ваше отсутствие… — Но в глазах посла Отто снова прочитал: он лжет, он подозревает.

Фиц-Джонс выпростал себя из кресла.

— Давайте-ка я плесну вам свеженького.

Он вернулся с двумя полными стаканами.

— Спасибо. Уф-ф-ф, пора принимать пандроксин. — Кроуэлл достал из кармана коробочку и запил вином две таблетки. Одна была гравитол, вторая — ингибитор алкоголя.

— А-а, слабое средство. Вы ведь пробудете здесь какое-то время? Не лучше ли принимать гравитол?

— Нет. Разумеется, я просил, чтобы его мне выписали. Но доктор сказал, что я слишком стар и слишком толст.

“Насколько опасен этот утонченный пьяница?”

— У вас есть какая-нибудь версия насчет Малатесты?

Фиц-Джонс пожал плечами и повторил свой трюк со стаканом.

— Даже не знаю, что и сказать. Правда, в одном я уверен. Этот вздор о том, что во всем виноваты, якобы, твари, просто куча… ик, претите… куча дерьма.

— Согласен. Бруухиане органически не способны на насилие.

— Дело не только в этом. Малатеста ходил у них в любимчиках. Он даже весьма неплохо выучил их язык. Они приняли его в одну из семей, и он стал почетным бруухианином.

— Я не знал об этом.

— О-о, он посещал множество туземных сборищ. При синклите священнослужителей он стал даже чем-то вроде советника.

— Да-а, — задумался Кроуэлл. — Сегодня я узнал, что Малатеста присутствовал на одном из ритуалов перехода в “тихий мир”.

— Это когда они бальзамируют своих несчастных сородичей? Гм. Я не знал об этом. Интересно, почему же Малатеста никому ничего не сказал? Штрукхаймер стал бы его другом до гробовой доски.

— Ну хорошо. Как вы говорите, бруухиане решительно не могли уничтожить Малатесту. Значит, это либо несчастный случай, либо убийство. Полагаю, что агенты расследовали обе возможности.

— По-видимому. Такое впечатление, будто они только и делали, что шарили по пыльным ямам. Для видимости брали образцы, а на самом деле искали тело.

Мне кажется, что подозреваемый номер один — это Киндл, новый управляющий. Но с другой стороны, он никогда не стремился к этому посту: работы в два раза больше, а прибавка к жалованью — грошовая. Помимо прочего, его очень беспокоит, как бы то, что произошло с Малатестой, не случилось с ним самим.

— Вы его хорошо знаете?

“Осторожнее. Я становлюсь чересчур любознательным”.

— О-о, довольно хорошо. Когда я занимал пост на Ламарре, Киндл состоял там на государственной гражданской службе. У него был большой пакет акций Компании, поэтому, когда на Бруухе открылась должность помощника управляющего, он тут же перебрался сюда и принял дела. Меня перевели на Бруух всего лишь годом позже, так что мы встретились так, словно и не расставались.

“Пора менять тему разговора”.

— Ламарр… Я, конечно же, слышал об этой планете, но никогда там не был.

— Прекрасный мир… — Фиц-Джонс решил было снова показать свой трюк — со стаканом, но вовремя удержался. — Особенно если сравнить со здешним запустением.

Они беседовали на эту и прочие безобидные темы еще около часа.

Кроуэлл подавил зевок.

— Пора идти. Извините, я такой кислый собеседник… Но я действительно очень быстро устаю в этом тяготении.

— О-о, это вы извините, что я такой невнимательный хозяин. Знаю-знаю, иногда я бываю невыносимо скучен.

Фиц-Джонс помог Кроуэллу подняться.

— Боюсь, что в это время суток вам будет трудно поймать таксирикшу.

— Ничего, ничего… Здесь несколько кварталов, я могу и прогуляться.

Они обменялись любезностями, и Кроуэлл удалился, весьма правдоподобно пошатываясь.

В его комнате кто-то учинил обыск. “Любительская работа, — отметил Кроуэлл. — Вероятно, дело рук помощника Фиц-Джонса”. Сыщик не заметил ни волосков, налепленных на дверцу стенного шкафа и на крышку чемодана, ни даже карандаша, подпиравшего входную дверь. Кроуэлл вздохнул. Отто заслуживал большего.

Во всяком случае, в самой комнате никаких улик против него не было. Кроуэлл вышел из дома, зашел в уборную на дворе и накинул крючок. Стараясь не обращать внимания на запах, он вытащил из кармана ручку и отвинтил колпачок. Теперь “ручка” испускала невидимый луч ультрафиолетового света. Кроуэлл вытряхнул из колпачка контактную линзу и вставил ее в левый глаз. С помощью линзы он мог видеть в темноте весьма неплохо, хотя и для земных светоусилителей, и для инфракрасных “многоглаз” бруухиан здесь был беспросветный мрак.

Волосок, прилепленный поперек расшатанной доски, был на месте. Кроуэлл приподнял доску и извлек контейнер, который ранее составлял второе дно чемодана. Он вытащил из него несколько предметов, положил контейнер на место и снова примазал волосок, зафиксировав в памяти его положение.

В полночь уличные фонари погасли. Кроуэлл надел очки ночного видения, которые заранее купил в магазине Компании, и зашагал в сторону главного склада, располагавшегося в километре от его Постоя. По дороге он никого не встретил.

Зная, что у любого сторожа тоже есть ночные очки, Кроуэлл подошел к складу по параллельной улице и, не доходя квартала, тихонько уселся за углом одного из зданий. В течение получаса он наблюдал за входом.