— Поэтому и укатил! — чуть не плача, подвел дедуктивную черту Родион.
— На трассу бесполезно! — проорал вслед друзьям виновник торжества. — На дворе ни людей, ни машин. Завируха! И кто нас в таком виде посадит?!
— И что ты предлагаешь?! Здесь подыхать? Лучше уж на трассе, хоть найдут сразу! Бля, покупались в снежке!
— Надо через парк, к домам! Тут дорожка есть, минут за двадцать добежим! Я знаю!
Подполковник с ведущим притормозили.
— А там в любом подъезде обогреться можно.
— А точно за двадцать минут уложимся? — дыша ненавистью, уточнил Кефир Александрович.
— При хорошем раскладе можно и за пятнадцать… Только дорожку найти надо. Если б не очки и не пурга, я бы сразу нашел!
— Блин, окочуримся, пока отыщем! Где она?! Какие-нибудь ориентиры помнишь?
— Да какие в лесу ориентиры?! От того места, где машину бросили, левее на тридцать градусов!
— И как, интересно, мы эти тридцать градусов отмерять будем? Транспортира, видишь ли, не захватили.
— Ерунда, на глаз… Бежим… Только меня не бросайте… Без очков не вижу ни зги!
— Тут что в очках, что без. Пурга полная!
Выбор был невелик. Либо искать дорожку, либо возвращаться на трассу и пытаться остановить машину. А морозец уже начал свой обратный отсчет. Хорошо, хоть на ногах остались ботинки.
Подполковник протянул руку временно ослепшему другу.
— Держи!
Ведущий пристроился сзади. Веселый паровозик.
Вышли на исходную. Следы от машины уже занесло. Снежная королева зажигала от души.
— У меня в мобильнике все телефоны, — продолжал хныкать Панфилов, — я ж пропаду без него.
— В гробу мобильник не нужен! Дорогу ищи! — Подполковник приложил руку ко лбу, защищая глаза от снега.
Дорогу, разумеется, подзамело. Но контуры пока остались.
— Есть! Вон она! Бежим!
Друзья, выстроившись гуськом, помчались через парк. Возглавлял колонну, конечно, подполковник, как старший по званию и самый крупный по комплекции. «Ледокол Александрович Ленин», сказал бы про него бегущий последним ведущий «Посоха», находись он в более позитивной ситуации. В центре группы, словно зомби, выставив вперед трясущиеся руки, припрыгивал директор краеведческого музея. Широкая спина друга служила надежным ориентиром.
— Мне даже не столько за ксиву обидно! — перекрикивал пургу начальник райотдела. — Я новую выпишу! С трусами головняк будет! И с костюмом! Это ж Ларискин подарок на сорок лет! Хрен поверит! Она ж ревнивая, как Отелло! Ну, вы знаете!
— Мы подтвердим! На Библии!
— Ага! Как же! Для нее Библия не авторитет.
Жена у Евгения Александровича отличалась не только ревностью, но и дотошностью офицера гестапо. На слово мужу не верила. Однажды даже заявилась в засаду, которую начальник райотдела возглавлял лично в связи с особой опасностью преступника. О засаде знал узкий круг сотрудников во избежание утечки информации. Но Лариса Михайловна вычислила преступный адрес самостоятельно, посидев полчаса в сети. И нагрянула с проверкой, чуть не поплатившись здоровьем. Лишь в последний момент кулак Евгения Александровича затормозил в двух сантиметрах от напудренного носа суженой. Убедившись, что муж не врет, а действительно сидит в засаде, она посоветовала не ждать врага напрасно, ибо, по данным интернетовского поисковика, тот неделю назад уехал на гастроли в Сочи. Бомбить гостиничные номера отдыхающих.
И вряд ли Ларису Михайловну устроит версия с купанием. Нормальные люди купаются в снегу в трусах. Вернее, совсем не купаются.
— А ты сам хорош! — проорал замыкавший Панфилов. — Мент называется! Оставить у левого частника кошельки и мобильники!
— Нечего на милицию валить! Я хоть водилу предупредил, а вы и этого не сообразили!
— Друзья, успокойтесь! Это я виноват. Но мы должны держаться! И не надо печалиться. У нас впереди вся жизнь! Главное — надеяться и ждать!
Бег чуть согрел, но не настолько, чтобы прилечь и позагорать. Растаявший на коже снег в случае остановки тут же мог превратиться в ледяную корку. Через пять минут мучительного спринта обнаженные мужчины оказались на парковой развилке, чем-то смутно напоминая трех граций.
— Сейчас налево! — подсказал директор музея.
— Какое лево?! — возразил, испуская клубы пара, подполковник. — Направо! Как раз к Белгородской и выйдем!
— Белгородская налево!
— Ерунду не мели, да? Я что, своей территории не знаю? Налево — к свалке выйдем, а направо — как раз к Белгородской.
— Мужики, тут еще прямо дорожка есть, — указал пальцем ведущий «Посоха» на развилку.
— Не может здесь быть никакой третьей дорожки, — тоном опытного гида заявил Шурупов.
— Откуда ты знаешь? Или навигатор в башке?
— Знаю и все! Мы не туда прибежали! Надо вернуться назад и найти правильную дорогу!
Все обернулись. Их следы почти буквально на глазах исчезали, словно стираемые ластиком художника.
Заметало следы, заметало…
— Ну, на фиг! Сам возвращайся, — выдохнул Кефир Александрович, — а я налево.
— Нет, Кефир! Не смей! Видишь, вон, поворот?! За березой? Откуда мы знаем, что там?! Может, пропасть! Или, наоборот, горка, на которую не залезешь! И не разберешь!
— Я не вижу причин пугаться! Я — мужчина! И кое в чем силен!.. В последний раз спрашиваю. Вы со мной?
— Кефир, это тупик! Надо вернуться!
— Короче! Оставайтесь здесь! Я дойду один! И сразу вышлю помощь. Двадцать минут продержитесь?
— У меня, вообще-то, простатит, — признался телезвезда, — хронический. Застужу, станет острым. Я то переживу, а женщины…
— Херня! Это лечится. Массаж — и вернешься в строй! Ждите.
Подполковник вскинул голову и осмотрел белеющие на черном фоне верхушки деревьев, затем тоном армейского прапорщика приказал:
— Вот, стойте возле той сосны! И ни шагу в сторону! Я быстро! Вернусь по следам!
— Заметет!
— За двадцать минут не заметет!
Трясущимися от холода пальцами он завязал развязавшийся шнурок и, прикрывая глаза ладонью, побежал в глубину парка. Через десять секунд он полностью исчез из вида.
Пурга усиливалась…
Панфилов смахнул снег с русалки. Русалка совсем посинела, грудь ее уменьшилась на пару номеров.
— Девочка моя… Держись… Скоро согреемся…
— Не согреемся, — прошептал Михаил Геннадьевич, прислонившись к березовому стволу. — Кефир не туда побежал…
— Да откуда ты знаешь?
— Умею ориентироваться по звездам… Город в другой стороне… Слушай… От меня толку мало… А ты
