Днем к АА приходил неизвестный юноша и, сославшись на Иванова-Разумника, приглашал АА прочесть стихи в каком-то литературном кружке. АА отказалась.
Ну это по крайней мере скорее всего бесплатно.
9 декабря 1927 года.
АА получала ежемесячное обеспечение от ЦЕКУБУ (Центовая комиссия улучшения быта ученых) — 60 рублей.
Звонил С. Я. Маршак, спрашивал, нет ли у АА в виду человека, которому можно было бы поручить написать детскую книгу о Пушкине. По-видимому, это была скрытая форма предложения писать самой АА: С. Я. Маршак, зная, что АА ничего не зарабатывает, хотел дать ей возможность заработать.
Пунин за год в институте заработал восемьсот рублей. В 1924 году, когда АА ездила в Москву выступать, условия выступления были такими: ей оплачивался проезд в Москву в международном вагоне, оплачивался номер в гостинице (12 р. в сутки) и на руки выдано было 150 рублей.
Ахматова посредничала Мандельштаму для заема небольшой (для Ахматовой — небольшой) суммы денег.
200 рублей для меня взял у Рыбаковых Пунин.
О. Э. Мандельштам — Н. Я. Мандельштам.
18 ноября 1926 года.
С тех пор об этих деньгах не заикались — ни Рыбаков, для которого, конечно, эти деньги не были большой суммой, тщеславие которого даже предпочитает делать бесстрастную физиономию («вот, мол, как благородно я поступил с большим поэтом…»), ни Мандельштам, который этих денег, как видно это сейчас, не намерен возвращать никогда. Все это, конечно, легло очень большим пятном на отношения АА и Мандельштама.
Сумма эта — то ли 150, то ли 250 рублей — не была значительна для Ахматовой.
Приглашение от московского Союза поэтов. Читать. 150 рублей и оплата за проезд и за пребывание в Москве. Подпись «Шенгели». АА отказывается.
Это происходит в один и тот же день.
Улыбнулась, услышав о мнении Чуковского по поводу ее «полной и исключительной неспособности к историко-литературной работе». Рассказала, на чем основано его мнение. Несколько лег тому назад ей поручили редактировать Некрасова для народного издания. Она с этим не торопилась, а Чуковский, узнав и испугавшись, что у него отняли что-то ему принадлежащее (как же — ведь Некрасов!) стал хлопотать, чтобы работу передали ему. Работа была передана ему. АА уже не могла не сострить с какой-то виновато- конфузливой дерзостью: «Из этой работы ничего не вышло, кроме того, что Чуковский получил за нее деньги».
Это она так говорит, что «ничего не вышло», но Чуковский в любом случае был и есть один из лучших специалистов по Некрасову. И ничего предосудительного нет в том, что профессионал получает за свою работу гонорар. К тому же она «не торопилась». Писать, и тем более заниматься «историко- литературной работой» она действительно совершенно не может. Это видно из ее «пушкинистики».
Я показал ей мои поправки к ее примечаниям к Некрасову. Примечания, по-моему, никуда не годятся. Почти каждое ее примечание — сбивчиво и полуграмотно. Например:…
Писала всегда мало. Всегда считала доходы, особенно (это свойство ее характера — негативизм, умение заметить только плохое) — неполученные.
Говорила о контрафакциях. Известны три таких издания стихотворений АА:
1. «Четки» (Берлин);
2. «Четки» (Одесса, во время пребывания там белых);
3. «Белая стая» (Кавказ, Рафалович);
АА: «Богатая невеста!»
«Anno Domini» (Блох) — 6500 экземпляров. (АА получила деньги за такое количество.) Разошлись в течение четырех месяцев. Зашла в магазин Petropolis?a. Спросила продавщицу: «Нет?» — «Как нет? Сегодня тысячу экземпляров из типографии получила» (не сказала АА, конечно, об этом) — т. е. уже 7500 экземпляров есть, а сколько еще таких «тысяч» могло быть?
Анна Андреевна вспоминала о своем разговоре с Горьким в начале двадцатых годов. Она нуждалась, работала на огороде у Рыбаковых, ее уговорили пойти к нему попросить работы. Она пошла как была, босая, в сарафане. Разговор был будничный: «Вы босая, а говорят, туберкулезная». С работой не вышло: предлагал переводить прокламации с русского на итальянский.
А она что хотела? Издать сероглазого короля? Шла бы учительствовать. Босой и в сарафане — это слишком по-голливудски. А еще ругает Есенина за сапоги с поддевкой.
Письма матери дают понять своей холодностью и сдержанностью, что АА недостаточно заботлива по отношению к ней, недостаточно ее любит и т. д.
Замятины получили письмо от А. Эфроса, в котором тот сообщает об утверждении АА в IV категорию, что дает ей паек и 63 рубля в месяц.
23 июня 1938 года.
Письмо юрисконсульта Московского отделения Союза советских художников Змеевского с требованием вернуть аванс
(300 р.) за неподготовленную к сроку статью по договору от мая 1935 года.
Такие вещи ее раздражают сильно.
