— Тогда по закону отсрочка полагалась тем, у кого двое детей. Но главное в другом. Я не собирался увиливать и совершенно не жалею, что провел в армии полтора года. Звучит банально, но для меня это была отличная жизненная школа.
— Было несколько благоприятных обстоятельств. Во-первых, к моменту призыва мне исполнилось двадцать два года, по возрасту я превосходил многих срочников. Во-вторых, наша часть считалась образцовой, за порядком в ней следили. Она называлась службой горючего, и ее задача заключалась в прокладке мобильных трубопроводов к районам боевых действий. После учебки мне присвоили звание сержанта и оставили в Мулино, хотя примерно две трети ребят уехали в Афганистан, откуда вернулись не все. Именно в армии я получил первый опыт управления крупным коллективом. В роте почти двести человек, у каждого свои характер, привычки, темперамент… Достаточно сказать, что была большая группа дагестанцев, но ничего, жили вполне мирно, без особых эксцессов. Да, конфликты периодически случались, тем не менее до массовых драк не доходило. Словом, не считаю те полтора года вычеркнутыми из жизни, хотя возвращаться в аспирантуру было непросто. Что скрывать? Служба не слишком стимулирует работу мозга, в этом смысле армия существенно отбросила меня назад, зато помогла понять другие нужные вещи. И еще вопрос, что важнее. В аспирантуре я учился вместе с Александром Починком и Алексеем Кудриным, институт возглавлял академик Леонид Абалкин, молодых ученых вели Сергей Толстиков, сегодня — исполнительный директор фонда поддержки отечественной кинематографии, и Ярослав Кузьминов, ныне ректор Высшей школы экономики. Через дорогу от нас на той же улице Красикова располагался ЦЭМИ Академии наук, где Станислав Шаталин, Николай Петраков, Евгений Ясин и их ученики занимались построением экономико-математических моделей. Тогда это были конкурирующие школы с разными взглядами на развитие нашей страны.
— Отчасти. Там трудился разношерстный коллектив, не только из академической среды… Еще во время учебы в аспирантуре вместе с другом и однокурсником Алексеем Михайловым я устроился на работу экспертом в планово-бюджетную комиссию Верховного Совета СССР. Мы получили доступ к проекту бюджета на 1990 год. Достаточно было двух-трех месяцев анализа, чтобы, обладая определенным уровнем теоретических знаний, понять: ситуация в стране близка к катастрофической. Разбалансированность экономики поражала, а главное — отсутствовал внятный план выхода из кризиса. Нас с Алексеем тогда шокировало, что никто из депутатов не сознает серьезности проблемы, люди обсуждали политические вопросы, а надо было спасать страну. Стремительно нарастал дисбаланс между денежной массой и товарами, накапливались иные противоречия… Примерно в те дни Михайлов рассказал мне, что познакомился с замечательным человеком по фамилии Явлинский. Григорий Алексеевич работал завотделом в комиссии Совмина СССР по экономической реформе. Мы с Лешей набросали основной контур, идеологию программы, получившей чуть позже название «400 дней доверия». Нужен был красивый, яркий образ, никто не обещал, что через неполных полтора года наступит счастье, речь шла о первоочередных, неотложных мерах. Через Михаила Бочарова, который был депутатом и союзного, и российского парламентов, документ утек в Верховный Совет РСФСР. В результате Горбачев и Ельцин договорились о совместной работе над программой «500 дней», это пришлось на период перемирия между ними. Явлинского пригласили зампредом правительства России, мы с Алексеем вошли в комиссию по экономической реформе в ранге, приравнивавшемся к уровню заместителя министра. Тогда удалось подготовить проекты законов по приватизации, макроэкономической стабилизации, акционированию, банкам… Известно, что из программы «500 дней» ничего толком не вышло. Объективно говоря, на это и шансов было мало. Ключевую роль сыграла политика. Горбачев не хотел рисковать и идти на радикальные преобразования, а Ельцин стремился к власти и не собирался таскать каштаны из огня для другого. Роль второго плана его категорически не устраивала.
— Абсолютно осознанным. К тому моменту я уже более двух лет отработал в ЭПИцентре, занимаясь вместе с Григорием Явлинским и коллегами экономическими и политическими исследованиями. К слову, наш офис располагался на 27-м этаже книжки-высотки рядом с Белым домом, и кульминация противостояния Кремля и мятежного Верховного Совета проистекала, можно сказать, на наших глазах. Мы эвакуировались за несколько часов до штурма здания Макашовым и его сподручными… Тогда же, в октябре 93-го, возникла идея создать избирательный блок и идти на выборы в Госдуму. Явлинский колебался, что ему свойственно по жизни. В тот раз нам удалось убедить Григория Алексеевича в необходимости перехода из консультантов в активные участники политической жизни. Возникло «Яблоко». Агитируя за него, я исколесил весь Дальний Восток. В первую очередь Камчатку и Приморье. На выборах мы получили значительную поддержку избирателей в моем родном регионе — 10—12 процентов.
— Они и потом не портились.
— Все, что ни делается, к лучшему. Я пошел по одномандатному округу на Камчатке и победил. Считаю, каждый депутат должен иметь свой округ. В 2005-м я ушел из Думы среди прочего и по той причине, что был изменен принцип формирования нижней палаты Федерального собрания. Партийные списки, на мой взгляд, ведут к уничтожению парламента как представительского органа власти. Теряется обратная связь с обществом. Полагаю, никто не станет спорить, что Госдуму образца девяностых годов не сравнить с той, которую имеем сейчас. И параллель не в пользу последней. Ныне это, по сути, филиал президентской администрации и правительства, штампующий законы на конвейере, что печально для страны в стратегическом плане. Надеюсь, тенденция будет повернута вспять.
