Повод для улыбок был самый подходящий, учитывая долгий путь к победе, который пришлось пройти. Четыре года назад у Маши обнаружили травму плеча, из-за которой была пропущена Олимпиада в Пекине. Наслушавшись разных советов, она решилась на операцию. В 21 год. Позади было три выигранных титула «Большого шлема», первый из которых, уимблдонский, она покорила в нежные 17 лет, звание первой ракетки мира и центральное место на подиуме славы, а впереди — полная неизвестность и скорее нет, чем да тем большим целям, которые она себе наметила.

— Самым трудным было признать, — вспоминает Мария, — что уже невозможно выступать на прежнем уровне. Бывает, поставишь себе какую-то цель, но люди осадят: «У тебя ничего не выйдет». В моем случае получился просто «стоп-сигнал». Игра в полную силу вызывала сильную боль. Про какие победы на высоком уровне тут можно говорить? Затем долгий процесс возвращения и все те поражения, через которые пришлось пройти... Я знала, что способна на гораздо большее. Я также знала, что победы вернутся, потому что в возвращение был вложен огромный труд, но еще и потому, что была уверена: во мне заложен талант, который потерять невозможно.

Уверенность в этом дает ее уникальная закалка. У нее не было богатого папы или влиятельного деда, не было даже квартиры в Москве, которую можно было бы заложить в счет будущих побед. Ее родной дом мог находиться в Гомеле, который в 1986 году накрыл Чернобыль. Отец, Юрий Шарапов, сразу понял, чем грозит взорвавшийся ядерный реактор, и увез беременную жену на другой конец страны, а потом сохранил и развил в ребенке талант, переехав с дочерью в самую благоприятную для тенниса страну.

— Мы оказались во Флориде, потому что там были самые лучшие условия для тренировок, — объясняет Мария, и с ней трудно не согласиться, потому что на российском снегу, что лежит у нас по полгода, в большой теннис не особенно-то и сыграешь.

На свою родную страну, которая по жизни больше била, чем ласкала, Юрий Шарапов не только не озлобился и не обиделся, но и дочь воспитал на Пушкине и Толстом без привлечения скаутов и учебников типа «история мира по-американски». Заокеанская пропаганда обошла Машу стороной. Ее школой были разноязыкие корты международной теннисной академии во Флориде. И если не сломалась тогда, девочкой, оказавшейся в чужой стране и без денег, то почему она должна отступать сейчас, став взрослой сильной женщиной. И она не отступает.

В мире большого тенниса за трудные послеоперационные годы Шарапову успели списать, успели также встретить под фанфары новое поколение теннисных чемпионок, однако как только заработало прооперированное плечо, на полное восстановление которого ушло три года, Шарапова стала сметать соперниц с корта, как в прежние добрые времена. Итальянка Сара Эррани, специалист по грунтовым кортам, в парижском финале «Ролан Гарроса» была разгромлена за один час.

Я в отличной физической форме, — подтверждает Маша и добавляет: — Но до сих пор, если погода изменилась или мячи стали тяжелее, это отдается в плече. Конечно, я стала более дисциплинированна в том, что касается физической реабилитации, и понимаю, что должна этим заниматься до конца своей карьеры — ничего не поделаешь. Иногда, когда плечо не беспокоит, ты думаешь: «Ну все, больше не повторится!» Но увы... По счастью, у меня отличный тренер по физио, который специально переехал из родной Испании во Флориду и перевез всю семью, чтобы быть поближе ко мне. Он следит за моим здоровьем каждый день.

В теннисе не как в футболе или хоккее. Там трава или лед — другого не дано, и все важнейшие чемпионаты проходят на унифицированном покрытии. В теннисе по-другому: здесь есть и трава, и асфальт, и грунт, и каждое покрытие — со своими свойствами. Для высокой и длинноногой Шараповой скользкий грунт представлял наибольшие проблемы.

Иногда я чувствую себя на нем как корова на льду, — замечает она.

— Как же удалось к этому приспособиться?

— Самое главное — иметь веру в свою игру. Бывает, что мячи тебе не нравятся, или играть по каким-то причинам тяжело, или корт не подходит — но все равно надо гнуть свою линию до победного. Бывает и другая ситуация: выходишь на корт со своим планом игры, а он не работает. Тогда приходится по ходу дела вносить какие-то изменения. Но вообще, если у тебя есть свой стиль игры, а я знаю, что у меня есть игра, которая приводит к победе, то надо ей следовать, не переставая, конечно, ее совершенствовать.

— Есть ли предел совершенству?

— Я не отношусь к этому слишком серьезно. Всегда думала, если все складывается идеально и ты чувствуешь себя замечательно, то это повод к серьезному беспокойству. Так я на это смотрю.

Команда Марии Шараповой, кроме испанского физио, включает шведского тренера Томаса Хогстеда, а также спарринг-партнера белоруса Владимира Волчкова, полуфиналиста Уимблдона-2000. В прошлом году в это мужское окружение влился Машин жених, словенский баскетболист Саша Вуячич. Он заметен на трибунах не только благодаря росту, но и благодаря тому, как темпераментно болеет за свою любимую.

— Я более сдержанный человек, — говорит Маша. — Зато потом даю себе волю... Скажу одно: мне гораздо легче самой играть, чем болеть. То, что происходит на площадке, невозможно контролировать с трибуны, поэтому остается только кричать во весь голос. Если, например, его команда делает все неправильно, то возникает сильное желание их хорошенько встряхнуть и привести в чувство. Но потом понимаешь, как все это непросто.

Саша, сам будучи звездой, роль первой скрипки безоговорочно отдает даме сердца. А та может иногда строго посмотреть и нахмурить брови, но в дуэте «барышни и хулигана» чувствуется гармония.

В этом году Саши не было рядом ни в Риме, ни в Париже, ни в Лондоне, но после каждой тренировки Маша первым делом, не выходя с корта, открывала маленький боковой кармашек своего спортивного рюкзака и