наделение землей своих младших братьев. Всего, по подсчетам С. М. Соловьева, Василий получал 66 городов, тогда как все остальные сыновья великого князя должны были удовольствоваться 30 городами[272].

Если сравнить систему уделов, созданную в 1462 г. завещанием Василия II, с уделами по духовной грамоте его старшего сына, то обнаружится резкая перемена, отражающая сдвиги в политической истории России за прошедшие 40 лет. У Ивана III, так же как и у Василия II Темного, в момент составления духовной грамоты было пятеро сыновей. Старший из сыновей Ивана III, Василий, получил львиную долю владений своего отца. Кроме коренных великокняжеских земель ему передавался ряд важных городов из уделов, в том числе Вологда (составлявшая когда-то удел Андрея Меньшого), Медынь и Можайск (опорный пункт в борьбе с Литвой). Удел четвертого сьдна Василия Темного продолжал существовать, но в весьма урезанном виде (Волоцкое княжество князя Федора Борисовича), так как Руза из его состава изымалась. Уделы второго и третьего сына Василия II, Юрия и Андрея, были переданы в измененном состоянии детям Ивана III. Юрий Иванович получил Дмитров, а его брат Дмитрий — Углич. Но так как от первого удела были отделены Можайск и Медынь, то в компенсацию князь Юрий получил Звенигород (входивший ранее в Углицкий удел). Углицкий удел потерял кроме Звенигорода еще и Калугу (наследие князя Ивана Андреевича Можайского) и Бежицкий Верх. Они составили новый удел— князя Семена Ивановича. Наконец, последний удел (Андрея Ивановича) образовала Верея, полученная Иваном III по завещанию князя Михаила Андреевича Верейского, и Калуга[273].

Удел князя Ивана Борисовича Рузского был разделен на две части: Рузу получил князь Юрий, а половину Ржева — Дмитрий. Это наделение имело чисто политическую цель: Иван III сталкивал своих удельных детей с Федором Волоцким, который, очевидно, рассчитывал на наследие своего рузского брата.

Итак, в удел шли только старинные удельные земли, да и то не все. Судьба владений, добытых с большим трудом самим Иваном III за долгие годы его правления, была особенно показательна. Великий Новгород с его огромными землями получил княжич Василий, уже ранее считавшийся новгородским князем. Иван III опирался на старинную традицию, согласно которой великий князь был одновременно и новгородским князем.

Тверское княжество разделялось на неравные части, но к соответствии с существовавшей в Твери системой уделов. Саму Тверь и Городен получал Василий Иванович, Кашин — Юрий, Зубцов — Дмитрий, Старицу — Андрей. Семен в тверском наследии доли не имел.

Весьма своеобразно распорядился Иван III наследием литовских войн конца XV — начала XVI в. Южную половину новоприобретенных владений составляли княжения «слуг» — Семена Ивановича Стародубского (Стародуб, Любич, Гомель) и Василия Шемячича (Яовгород-Северский и Рыльск), а также небольшое княжество Трубецкое.

Северная половина новоприобретенных земель представляла собой как бы пестрополье. Здесь сохранялись небольшие владения княжат Одоевских, Белевских, Воротынских (с городами Одоевом, Перемышлем, Белевом, третью Воротынска, Мосальском)[274]. В их среду были внедрены владения князей московского дома. Василий Иванович вместе с Вязьмой и Дорогобужем получал дорогу на Смоленск. Тем самым Иван III как бы завещал своему сыну завершить воссоединение русских земель, все еще частью находившихся в Великом княжестве Литовском. Эта часть великокняжеских владений опиралась на города Можайск, Медынь и Малый Ярославец. Василий Иванович получал также две трети города Воротынска и Мценск — в самой гуще владений северских служилых князей.

Второй сын Ивана III, Юрий, наследовал сравнительно большую часть земель, лежавших южнее Вязьмы и Дорогобужа. Их центрами были Серпейск и Брянск. Впрочем, этот лакомый кусок был удален от основных владений дмитровского князя.

Дмитрию Углицкому Иван III завещал небольшую часть земель за Угрой с городом Мезецком, вымененным у князя Михаила Мезецкого. К Калужскому уделу князя Семена была присоединена узкая полоска прилегающих земель с Козельском как их административным центром. Наконец, последнему сыну, Андрею, должен был отойти также прилегающий к Угре Любутск (соседний с Алексином, также пожалованным Андрею).

Наделение северскими землями удельных братьев князя Василия имело своей целью не просто утоление их аппетитов, но и стремление сделать их лично заинтересованными в обороне южных и западных рубежей Москвы. Соседство их со служилыми князьями создавало на юго-западе страны обстановку противоборства сил, при котором верховным вершителем судеб должен был оставаться сам великий князь.

Столица России Москва впервые целиком передавалась во власть наследника престола. Тем самым кончилась «почти двухсотлетняя система владения Москвой по жребиям» [275]. Да и права удельных братьев на подмосковные села были сильно ограничены.

Духовная грамота Ивана III подчеркивала подчинение младших братьев Василию Ивановичу. Им теперь запрещалась чеканка монеты в уделах, сбор московской тамги (из нее они получали лишь небольшие отчисления). В московских дворах удельным братьям запрещалась торговля. Выморочные уделы должны были присоединяться к великокняжеским землям[276].

Так в своем завещании Иван III как бы подводил итоги объединительного процесса за бурные годы своего правления.

Закончив дела мирские, Иван III обратился к делам духовным. Надо было и о «спасении души» подумать, и выполнить то обещание, которое им было дано Иосифу Во-лоцкому, — заняться искоренением вольнодунцев. Волоцкий игумен заслужил одобрение и благодарность тем, что обеспечил в ноябре 1503 г. переход Рузы именно к Ивану III, а не к Федору Волоцкому (Иосиф Санин был «духовным отцом» князя Ивана Борисовича и присутствовал при составлении его духовной)[277] .

21 мая по распоряжению Ивана III в Кремле разобрали старый великокняжеский Архангельский собор, служивший усыпальницей московских князей, и Алевиз Фрязин приступил к постройке нового собора. Великий князь, чувствуя приближение своей кончины, решил приготовить для себя пантеон. Рядом с собором другой итальянец — Бон Фрязин— начал сооружать колокольню с церковью Иоанна Лествичника[278].

Реальная власть в стране сосредоточивалась в руках сына Ивана III Василия Ивановича, который и являлся истинным вдохновителем антиеретической политики последних лет жизни своего отца. Братья княжича-наследника косо смотрели на счастливого распорядителя судеб. 8 февраля 1505 г. фогт Нарвы сообщил орденмейстеру, что Иван III смертельно болен и его сын Василий должен ему наследовать, хотя русские больше склонны к его внуку, и что между детьми великого князя назревает большая распря[279].

В такой сложной обстановке наследник престола решил вступить в брак, с тем чтобы обеспечить трон своей династии. По совету печатника Юрия Дмитриевича Траханиота, человека из окружения Софии Палеолог и близкого к Василию, княжич отказался от идеи женитьбы на иноземной принцессе и устроил грандиозные смотрины русским невестам. Василий как бы этим подчеркнул будущее отличие своей политики от политики отца: первенствующее место в ней должны занять дела внутрироссийские, а не внешнеполитические.

Смотрины начались еще не позднее августа 1505 г. («нача избирати княжьны и боярины»)[280]. На них привезли 500 (по Герберштейну, даже 1500) девиц, затем после тщательного отбора осталось десять кандидаток[281]. Вопреки расчетам Ю. Траханиота женить великого князя на своей дочери Василий Иванович остановил свой взор на Соломонии, дочери Юрия Константиновича Сабурова[282]. Так впервые русский государь решил связать свою судьбу не со знатной женой, а с представительницей боярской фамилии, безоговорочно преданной московским великим князьям. Именно старомосковское боярство стало надолго основной опорой Василия Ивановича в его внутриполитической деятельности.

Свадьба состоялась 4 сентября 1505 г.[283]

Время для княжича Василия Ивановича было тревожное. Великий князь Литовский Александр открыто стремился к реваншу. После того как окончательно распалась Большая орда, а давний противник Крыма