феномен кочевников, проживающих вблизи горожан, не ограничивался этой эпохой. А что касается имен патриархов, они впоследствии были обнаружены также и в более поздних периодах, в поздней бронзе и в железном веке. Например, имя Иаков, которое действительно является распространенным в средней бронзе, также встречается и в поздней бронзе, и в пятом веке до н.э., и позже.

Что касается текстов из Нузи, более поздние исследования показали, что социальные и правовые обычаи, которые имеют сходство с библейскими рассказами, не ограничивались одним периодом. В древности они были распространенными на Ближнем Востоке в течение второго и первого тысячелетий до н.э. В самом деле, в некоторых случаях данные из первого тысячелетия могут предоставить лучшие параллели. Например, обязанность бесплодной жены предоставить своему мужу рабыню, чтобы она родила ему детей, встречалась и в более поздние периоды, например, в брачном контракте седьмого века из Ассирии.

Как только датировка вторым тысячелетием оказалась безнадежным делом, израильский библейский ученый Бенджамин Мацар пошел по другому пути. Он использовал археологические данные для предположения, что описание эпохи патриархов следует изучать на фоне раннего железного века. Мацар, главным образом, отметил в тексте анахронизмы, например, упоминание филистимского царя города Герара и арамеев. Разумеется, в Ханаане не было филистимлян ни в средней, ни в поздней бронзе. И египетские тексты, и археология вне всякого сомнения доказали, что они поселились на южном побережье Палестины в двенадцатом веке до н.э. Вместо того, чтобы объяснить их появление поздней вставкой (во время компиляции) в более раннюю традицию, Мацар утверждал, что текст отражает глубокое знакомство с филистимскими царствами во времена непосредственно перед созданием монархии в Израиле. Арамеи также занимают видное место в историях о патриархах, но они тоже не появляются на древней ближневосточной сцене до раннего железного века, а их царства возникли еще позже, в основном, в девятом веке до н.э. Мацар считал, что описание арамеев как скотоводов отражает ранний этап в их истории, прежде чем они образовали свои первые государства. Таким образом, он сделал вывод, что странствия патриархов в центральном нагорье между Сихемом и Хевроном вписываются в географические рамки раннего заселения израильтян в первом железном веке. Некоторые из этих традиций, таких как строительство Иаковом алтаря в Вефиле, можно понять на фоне периода судей, в то время как другие традиции, такие как первенство Хеврона, соответствуют первым дням монархии под руководством Давида. Американский библейский ученый Кайл Маккартер занял несколько подобную точку зрения, хотя он был немного более осторожным. Он видел в рассказах о патриархах разные составные слои и утверждал, что некоторые из них могут относиться к бронзовому веку. Но на темы, связанные с особым местом,  предоставленным Иудее в историях о патриархах - выдающееся положение, предоставленное фигуре Авраама и гробницам патриархов в Хевроне - Маккартер занял точку зрения, похожую на ту, которую предложил Мацар. Он утверждал, что выдающееся положение Хеврона в историях о патриархах лучше всего можно понять на фоне основания монархии под руководством Давида.

Мацар был прав в своем утверждении, что реальность, которая кроется за рассказами книги Бытия, нельзя понимать на фоне среднего бронзового века, а скорее можно проследить по реалиям железного века. Тем не менее, он был неправ, потому что его предпочитаемая датировка железным веком была слишком ранней. Современные археологические исследования показали, что Иудея, где был, видимо, написал важный источник J, была очень малонаселенной до конца восьмого века до н.э. Кроме того, столетие археологических раскопок в Иерусалиме показало, что столица Иудеи выросла и стала  значительным городом примерно в то же время; а в десятом веке до н.э. Иерусалим был не более чем маленькая деревня. А результаты десятилетий раскопок показали, что Иудея достигла значительного уровня грамотности только в конце восьмого века до н.э. И, наконец, не менее важно, рассказы о патриархах наполнены ссылками на реалии конца монархии, в основном, из седьмого века до н.э.

По крайней мере на основании современных туристических карт Синайского полуострова не существует, казалось бы, никаких особых трудностей в определении наиболее важных мест, упомянутых в библейских историях о странствиях в пустыне и получения закона. Гора Синай и другие библейские места были быстро определены и посещались со времен средневековья и даже раньше, в византийский период. В самом деле, первой полноценной археологической теории о маршруте странствий в пустыне и местоположении горы Синай уже около полутора тысяч лет. Она восходит к ранней христианской традиции, связанной с монашеским движением, а также с паломничеством к святым местам в пустыне в четвертом- шестом веках нашей эры. Сегодня эти традиции по-прежнему почитаются туристами и паломниками к горе Синай и месту горящего куста.

В центре гористой области на юге Синайского полуострова в окружении впечатляющих гранитных вершин стоит монастырь Святой Екатерины. Построенный в шестом веке нашей эры византийским императором Юстинианом для увековечивания памяти предполагаемого места горящего куста (который сегодня все еще показывают посетителям), монастырь приобрел свое нынешнее название в средневековые времена. Окруженный высокими стенами для защиты от мародеров, монастырь напоминает образы ушедших эпох. Его великолепная церковь и большая часть укреплений относятся к первоначальным сооружениям шестого века. Над монастырем возвышается вершина горы Джебель Муса ('гора Моисея' на арабском языке), которая еще в византийский период была опознана как гора Синай. На этой вершине, из которой открывается один из самых захватывающих пейзажей пустыни, до сих пор можно определить развалины часовни шестого века. А в горах вокруг вершины Джебель-Муса и монастыря Святой Екатерины присутствуют и другие останки древних обособленных монастырей с церквями, кельями отшельников и системами водоснабжения.

В текстах того времени можно найти ссылки на некоторые из этих мест. Относительно большое количество византийских источников описывает жизнь синайских монахов и строительство монастыря  горящего куста. Не менее интересными являются тексты, связанные с паломничеством на Божью гору. Наиболее подробным из них является описание паломницы конца четвертого века по имени Эгерия.  Она рассказывает, как вместе со спутниками поднялась на Божью гору, и как проживающие там монахи показали ей каждое из мест, упомянутых в библейских рассказах о горе Синай.

Однако, историческая достоверность этих традиций остается под вопросом. Хотя вполне возможно, что византийские монахи сохранили более древние традиции, средства проверить их не существует, так как в этом регионе нет абсолютно никаких древних останков из библейских времен. Наиболее правдоподобным объяснением происхождения ранней христианской традиции на юге Синайского полуострова является их общее расположение и экологические характеристики. Монастырь горящего куста и гора Синай византийских монахов находятся в районе исключительной красоты посреди большого горного пейзажа, который может легко спровоцировать почитание монахами и паломниками. Кроме того, здесь было возможным непрерывное заселение этих мест. Район вокруг монастыря предъявлял монахам уникальное благоприятное положение в связи с определенным сочетанием микроклимата и геологических образований. Высокие горы на юге Синая получают значительно больше осадков, чем прилегающие области, а красный гранит региона является водонепроницаемым. Поэтому в водоемах и резервуарах можно собирать сток дождевой воды. Кроме того, сухие русла рек в своих недрах содержат большое количество воды, которую можно достать с помощью неглубоких скважин. В результате византийские монахи в небольших руслах между горами могли возделывать поля и сады (как это продолжают делать группы бедуинов до настоящего времени).