убогим в начале шестнадцатого века до н. э. В самом деле, это ослабление и менее населенная сельская местность — и, как следствие, падение сельскохозяйственного производства — возможно сыграло свою роль в развале городской культуры. Но оно, конечно, не могло бы обеспечить энергию для новой сильной волны поселений в горной местности. Наконец, даже после конца эпохи поздней бронзы и уничтожения ханаанских городских центров, большинство из низменных деревень сумело выжить и продолжить свое существование, как и раньше. Это наблюдается в самом сердце ханаанской культуры: Изреельской и Иорданской долинах и южной прибрежной филистимской равнине.
Поэтому мы на самом деле не видим орд переселившихся людей, покидающих свои дома в низменностях в поисках новой жизни на горной окраине. Ответ на вопрос 'Кем были израильтяне?' должен был прийти откуда?то еще.
Внезапный археологический прорыв
Ранние идентификации и более широкие социологические теории о ранних израильтянах были основаны в первую очередь на расшифровке рассеянных, фрагментарных надписей и на субъективной интерпретации библейского повествования — но не на археологии. Печально, но факт, что на протяжении десятилетий археологи искали ключи к разгадке происхождения израильтян во всех неправильных местах. Поскольку многие из них приняли рассказ Иисуса Навина за чистую монету, они сосредоточили почти все свои усилия на раскопках главных холмов ханаанских городов — таких, как Иерихон, Вефиль, Лахис, и Хацор. Сегодня мы знаем, что эта стратегия была ошибочной, в то время как эти главные холмы обнаруживают много свидетельств о городской культуре позднего бронзового века, они почти ничего не говорят нам о израильтянах.
Эти крупные ханаанские города были расположены вдоль прибрежной равнины и в долинах — далеко от лесистых горных районов, где появились ранние израильтяне. До конца 1960–х годов было предпринято только одно комплексное археологическое исследование для поиска доказательств чисто израильских мест. Оно было проведено израильским археологом Йохананом Ахарони в незначительной области — в самом северном краю области, которая позже перешла под контроль израильтян, в суровых и лесистых горах Верхней Галилеи. Ахарони обнаружил, что в районе отсутствовали селения позднего бронзового века и что он был заселен на счет малых, бедных мест первого железного века (около 12–11 в. до н. э.), которые он определил как первых поселенцев из колен Неффалима и Ашера. Казалось, что полевые работы Ахарони в Верхней Галилее должны были бы обеспечить поддержку теории мирного проникновения. Единственной проблемой было то, что его исследование происходило далеко к северу от центрального района израильского поселения.
Удивительно, как может показаться, что израильский центральный район в нагорьях западной Палестины между Изреельской долиной и долиной Беэр — Шевы — это практически археологическая
Начиная с 1940–х годов археологи признали важность региональных исследований, которые изучали населенные пункты в течении времени. Раскопки в отдельных местах производили сильно локализованные описания материальной культуры древнего населения, выявляя последовательности стилей керамики, ювелирных изделий, оружия, домов и могил конкретной общины. Но региональные исследования, в которых древние участки большой площади наносятся на карту и датируются по характерным керамическим черепкам, собранным на поверхности, изменяют глубину и ширину. Эти исследования показали, где селились древние люди и размер их поселений. Выбор некоторых топографических ниш (например, холмов, а не долин) и определенных экономических ниш (например, зерноводство, а не садоводство), легкость доступа к основным дорогам и водным источникам раскрывает многое о жизни и, в конечном счете, социальной идентичности населения больших областей, а не отдельных общин. Не менее важно то, что исследования, в которых наносятся на карту места из разных периодов, позволяют археологам отслеживать изменения в демографической истории данного региона в течение длительного периода времени.
В годы с 1967 года, центральный район поселений израильтян — традиционные территории племен Иуды, Вениамина, Ефрема и Манассии — были охвачены интенсивными исследованиями. Команды археологов и студентов прочесали практически каждую долину, хребет и склон в поисках следов стен и россыпей керамических черепков. Работы в поле был медленными, за один рабочий день охватывая в среднем около одной квадратной мили. Информация о каких?либо признаках заселения, начиная с каменного века до времен Османской империи, была записана в целях изучения истории долговременного заселения нагорья. Статистические методы были использованы для оценки размера каждого населенного пункта в каждом из периодов заселения. Экологическая информация на каждом месте была собрана и проанализирована для того, чтобы восстановить природный ландшафт в разные эпохи. В нескольких перспективных случаях были проведены также раскопки.
Эти исследования произвели переворот в изучении раннего Израиля. Открытие в нагорье остатков густой сети деревень, все из которых по — видимому основаны на протяжении нескольких поколений, указало, что драматические социальные преобразования произошли в центральном нагорье Ханаана около 1200 г. до н. э. Не существовало никаких признаков насильственного вторжения или даже мирного проникновения четко определенных этнических групп. Вместо этого оказалось, что это было изменением образа жизни. В прежде малонаселенном нагорье от Иудейской пустыни на юге до гор Самарии на севере, вдали от ханаанских городов, которые пребывали в процессе распада и дезинтеграции, внезапно выросло около двести пятьдесят горных общин. Это были первые израильтяне.
Жизнь на границе нагорья
Раскопки некоторых из небольших мест железного века, обнаруженных в ходе исследований, показали, какой удивительно равномерной была внезапная волна заселения нагорья. Типичная деревня, как правило, была расположена на вершине холма или на крутом хребте с видом на окружающий пейзаж. Она была основана на открытой местности в окружении природных лесов, состоящих в основном из деревьев дуба и терпентинного дерева. В некоторых случаях деревни были основаны на краю узкой долины между горами, видимо для облегчения доступа к сельскохозяйственным землям. Во многих случаях они были построены на самой восточной, вероятно плодородной, земле с видом на пустыню, рядом с хорошими пастбищами. В любом случае, деревни казались самодостаточными. Их жители брали воду из близлежащих источников или хранили зимнюю дождевую воду для постоянного использования в высеченных в скалах и оштукатуренных цистернах. Самым удивительным из всего был крошечный масштаб этих населенных пунктов. В большинстве случаев они были размером не более 1 акра и содержали, по оценкам, около пятидесяти взрослых и пятидесяти детей. Даже самые крупные поселения в горах достигали размеров только 3 или 4 акров, с населением в несколько сотен человек. Все население этих нагорных деревень на пике процесса заселения, около 1000 г. до н. э., было не более сорока пяти тысяч человек.
В отличие от культуры ханаанских городов и сел в низменности, горные деревни не имели общественных зданий, дворцов, складов или храмов. Признаки любого сложного вида учета, такие как письма, печати и оттиски печатей, почти полностью отсутствуют. Почти нет предметов роскоши: нет заграничных керамических изделий и практически нет ювелирных изделий. Действительно, деревенские дома были весьма похожие по размерам, предполагая, что богатство среди семей было распределено довольно равномерно. Дома были построены из необработанных камней, с грубыми каменными столбами, которые подпирали и поддерживали крышу или верхний этаж. Обычное здание, размером около шестидесяти квадратных метров, предположительно размещало от четырех до пяти человек — размер среднестатистической семьи. Во многих случаях между домами были вырыты ямы для хранения зерна, которые были обложенные камнем (Рисунок 12). Эти хранилища, а также большое количество лезвий
