— Подготовь его к обряду коронации, — приказала она.
В тот самый миг, когда Яххотеп произнесла эти слова, правитель Апопи, отдыхавший в своей опочивальне, скорчился от боли. У него свело ноги, челюсти, перехватило горло, он начал задыхаться.
— На земле не будет другого фараона, кроме меня, — пробормотал он, не сомневаясь, что его бычье упорство преодолеет все.
Схватив кинжал с золотой рукоятью, украшенной серебряным лотосом, он вонзил его бронзовый клинок в пальму, нарисованную на стене художником-критянином.
— Мне, мне принадлежит все!
Правитель распахнул двери и грозно глянул на неподвижно застывших стражей.
— Позвать ко мне главного казначея и приготовить носилки!
— Как вы себя чувствуете, господин мой?
— Мы немедленно отправляемся в храм Сета.
Хамуди, занимавшийся дома подсчетом выручки, полученной за продажу опиума, ни минуты не медля поспешил во дворец. Теперь он с поклонами помогал Апопи усесться в роскошные носилки, принадлежавшие фараонам, жившим в эпоху Среднего царства.
Двадцать крепких молодых носильщиков подняли их и споро, не раскачивая, понесли властителя гиксосов к храму. Пятьдесят телохранителей окружили владыку, и Хамуди, любителю вкусно покушать, было не так-то просто поспевать за кортежем.
Завидев носилки, редкие прохожие жались к стенам. Женщины прятали детей и закрывали окна.
Маленький мальчуган с испугу уронил игрушку. Посреди улицы лежал деревянный крокодил с большими зубастыми челюстями. Мать унесла сына, но он вырвался из ее объятий и побежал за игрушкой.
— Остановитесь! — приказал верховный владыка носильщикам.
Если бы не вмешательство Апопи, мальчугана бы затоптали. Он стоял, прижимая к груди деревянного крокодила, и с любопытством разглядывал блестящие шлемы и черные нагрудники телохранителей.
— Он пойдет с нами, Хамуди, — распорядился Апопи.
Обезумев от страха, мать бросилась к носилкам:
— Это мой сын, не причиняйте ему зла!
Владыка махнул рукой — и кортеж двинулся дальше.
Малыш не видел, как офицер, махнув коротким мечом, перерезал его матери горло.
Жрецы Сета и сирийского бога-громовника Адада молились с раннего утра, повторяя священные заклинания, сдерживавшие гнев небес. Уже на заре появились странные тучи, грозно приближавшиеся к Аварису. С юга подул ветер, и, набирая силу, заставлял стонать дубы, растущие перед храмом. Воды ближайшего канала вздыбились темными волнами.
— Прибыл верховный владыка! — сообщил один из жрецов.
Носилки бережно опустили на землю.
Бледный Апопи, с трудом переводя дыхание, тяжело поднялся с резного кресла.
— Странные знамения посылают нам сегодня небеса, господин мой, — заговорил с низким поклоном первый жрец, — мы все обеспокоены.
— Удалитесь все из святилища, — приказал верховный правитель, — но продолжайте молиться.
Жрецы покинули храм. Хриплый голос Апопи и его ледяной взгляд в этот день были еще более зловещи, чем обычно.
Владыка гиксосов вглядывался в грозное небо с торопливо бегущими свинцовыми тучами. Казалось, только он один способен понять знамение богов.
— Приведи ребенка, Хамуди.
Главный казначей подвел мальчугана к алтарю. Тот по-прежнему прижимал к груди деревянного крокодила.
— Я должен восстановить свои силы, — свистящим шепотом проговорил Апопи. — Царица Яххотеп вновь причинила мне вред. Но желаемое ею не должно свершиться. Бог Сет требует жертвы, и тогда он вернет мне здоровье и обрушит на Фивы смертоносный ураган. Поставь ребенка на алтарь, Хамуди.
Казначей понял, что собирается сделать верховный правитель.
— Если господин пожелает, я совершу то, что должно.
— Дыхание этой жизни принадлежит мне и только мне, я сам буду им распоряжаться.
Хамуди вырвал из рук мальчугана крокодила и разбил его о каменные плиты. Затем поднял плачущего ребенка и поставил его на жертвенник.
Владыка гиксосов вытащил кинжал из ножен.
Тетишери разбудил оглушительный удар грома, который придал ей сил. Соскочив с ложа, будто молоденькая, она торопливо накинула на плечи темно-синее покрывало и выскользнула в коридор, ведущий к опочивальне Яххотеп.
Дверь открылась прежде, чем царица-мать постучалась.
— Ты слышала?
Ослепительные зигзаги рассекали серое предрассветное небо.
— На моей памяти не было такой грозы, — тихо сказала Тетишери.
— Это не простая гроза, — сумрачно заявила Яххотеп. — Я поняла, властитель гиксосов обрушил на нас ярость Сета.
— Мы не сможем совершить обряд коронации.
— Да, не сможем, ты права.
Гроза подняла на ноги всех. Проснулись даже те, кого нельзя было разбудить никакими силами. Перепуганные слуги метались по дворцу, и Карис никак не мог их успокоить.
Яххотеп вошла в спальню сына.
Яхмос стоял у окна и смотрел, как неистовствуют небеса.
— Боги гневаются на меня? — спросил он очень серьезно.
— Нет, Яхмос. Повелитель тьмы догадался о нашем намерении и хочет помешать тебе взойти на египетский престол.
На Фивы обрушились потоки воды, тьма сгустилась, и не стало видно солнца.
— Зажги светильники, — приказала царица Карису.
На лице управителя царского дома появилось замешательство.
— Масло не горит, госпожа.
Оглушительный удар сотряс все вокруг. Ураганный ветер сорвал крышу с соседнего дома и разбил ее о стену дворца.
Охваченные паникой фиванцы покидали свои жилища и бежали в темноте кто куда, не разбирая дороги. Выли собаки. Один лишь Весельчак не подавал голоса и ни на шаг не отходил от хозяйки.
Дома рушились, погребая под стенами стариков и детей.
— Пришел смертный час, мы все умрем! — пророчествовал слепец.
Забурлили нильские воды.
Волны подхватили рыбацкую барку, направлявшуюся на юг, и перевернули ее. Как ни хорошо плавали рыбаки, но пять человек все-таки утонуло.
В гавани стоящие рядом лодки разбивались друг о друга в щепу. Не пощадила буря и военный корабль, находившийся здесь по приказанию Яххотеп. Мачты судна обрушились, капитана швыряло по палубе, корабль потерял управление. Не прошло и четверти часа, как он затонул.
А гроза все не унималась.
Молния подожгла столярную мастерскую. Несмотря на обрушившиеся сверху потоки воды, раздуваемый ветром огонь перекинулся на соседние здания.
Яххотеп, ощущая свое бессилие, смотрела, как, губя все вокруг, неистовствует буря.
Еще немного, и Фивы превратятся в руины, ничего не останется и от военного поселения. Призвав на помощь Сета, Апопи в один миг уничтожит плоды двадцатилетних усилий.
