Офицер, которого она обрекла на смерть, был не слишком хорошим любовником.
— Я не могу забыть о своих бедах.
— Что за беды?
— Минос сделал все, что ты пожелал. Почему не позволить ему вернуться на Крит?
— Потому что мне нужен его талант.
— Но у его товарищей не меньше таланта.
— Ты прекрасно знаешь, что это не так.
— А что, если я буду молить верховного владыку оказать мне эту милость?
— Возлюбленный твоего сердца никогда не покинет Египет.
Создали ли боги что-нибудь прекраснее Кошечки? Усач забывал с ней о войне, той самой войне, что привела его на юг, где он повстречал свою любимую жену, смуглую длинноногую, благоухающую амброй нубийку.
Кошечка знала толк в целебных растениях и спасла своим искусством немало раненых. Теперь она возглавляла отряд лекарей, оказывавших немедленную помощь пострадавшим. Ее считали героиней. Воины не могли не засматриваться на нее, но ни один из них, зная характер ее мужа, не позволял себе неуместного жеста или шутки.
Когда-то, вступив в отряд освободителей. Усач дал обет, что никогда не привяжется к женщине. Он всегда сражался в первых рядах, у него было мало шансов остаться в живых, поэтому было разумнее обходиться, как Афганец, временными любовницами.
Но кто мог устоять перед чарами и упорством Кошечки? Она выбрала себе Усача и обвилась вокруг него, как лиана. И как же сладостен был этот плен!
Кошечка чуть отодвинулась от мужа и насмешливо на него поглядела.
— О чем ты сейчас думаешь?
— Я?.. О тебе!
— Не только. Ну-ка говори быстро!
Усач поднял глаза к потолку деревянной сени, в которой страстные любовники провели немало сладких часов.
— Решающий час приближается.
Кошечка сразу перестала улыбаться.
— Тебе страшно?
— Конечно. Когда идешь один против десяти, дело, можно сказать, проиграно заранее.
— Ты забыл о царице Яххотеп!
— Кто может забыть о ней? Не будь ее, Апопи давно бы уже растоптал весь Египет. Мы все отдадим жизнь за царицу Свободу и не пожалеем об этом.
В дверь постучали.
— Это я, Афганец.
Кошечка завернулась в большое льняное покрывало.
— Входи, — пригласил Усач.
— Не хотел вас тревожить, но ничего не могу поделать. Яннас со своими войсками покинул Аварис и направился на юг. В предместьях Мемфиса флотоводца подстерегала неприятная неожиданность: борцы за свободу сумели уничтожить сторожевые посты гиксосов.
— Теперь тамошним жителям несдобровать!
— Само собой, но им удалось остановить на время Яннаса и предупредить нас об опасности.
— Царица собирается отправить в Мемфис подкрепление?
— Только два отряда — твой и мой.
— Ну что ж, значит, погибнем вместе с жителями Мемфиса.
— Или не погибнем — зависит от нашей ловкости. Наша задача — увести гиксосов к Пер-Камосу. Ведь всегда радостно гнаться за бегущими трусами, чтобы добить их? Но если наша хитрость не удастся, мы все до единого сложим там головы.
Усач медленно одевался.
— Раздай нашим воинам крепкое ячменное пиво.
— Они его уже выпили, — отозвался Афганец. — Теперь мы объясним им…
— Ничего не надо объяснять, пустая трата времени. Они умрут героями, а мы покажем им пример.
— Не поддавайся унынию, Усач.
— Неужели я от тебя услышу, что мы пережили и худшее?
— Нет, худшего мы не переживали.
— Я иду с вами! — объявила Кошечка.
— Ты остаешься здесь, — сказал Усач. — Это приказ, он не обсуждается.
Он притянул ее к себе и крепко поцеловал. Поцелуй был последним, его стоило запомнить.
15
Ветреница знала, что, попросив владыку о милости и открыв ему свою привязанность к Миносу, совершит непоправимое. Попытавшись добиться для художника счастья, о котором он мечтал, она подвергнет его большой опасности. Ей показалось куда более разумным признаться Миносу в том, что она знает его истинные намерения и отговорить от участия в заговоре против Апопи. Если они будут заодно, им станет легче, и они сумеют найти какой-нибудь выход.
Ночь давно наступила, а Минос все не появлялся на пороге опочивальни своей возлюбленной, до поры до времени занятой своими мыслями.
Обеспокоившись, Ветреница вышла и направилась к мастерской художников.
Там никого не было.
Товарищей Миноса она нашла в отведенной для них трапезной, но молодой критянин не ужинал вместе с ними.
С нарастающим чувством тревоги Ветреница поспешила к покоям Миноса.
И там никого.
Она принялась расспрашивать о художнике стражу, но не получила ответа.
Тогда Ветреница отправилась в обход крепости, заглядывая в каждый покой, каждый коридор.
Миноса она отыскала в кладовой, где стояли сундуки с бельем.
Художник висел на крюке достаточно прочном, чтобы выдержать мертвое тело.
Яннас предстал перед главным казначеем Хамуди. Они стояли друг против друга в окружении своих телохранителей. Флотоводец охотно бы обошелся без этой встречи, но Хамуди распоряжался воинским вознаграждением, и, прежде чем отправляться в поход против Фив, нужно было заручиться содействием главного казначея.
Яннас и Хамуди обменялись приветствиями.
— Войско гиксосов насчитывает двести сорок тысяч человек, — напомнил военачальник сановнику. — Я не собираюсь трогать гарнизоны Сирии и Палестины, городов Дельты и тем более столицы. Я отправлюсь в поход с пятьюдесятью тысячами солдат, а вы немедленно выплатите двойной оклад каждому из них.
— Верховный правитель дал свое соизволение?
— Дал.
— Я должен получить подтверждение, Яннас. Отвечая за государственную казну, я не имею права на ошибку.
— Получайте, но как можно быстрее.
— В ваше отсутствие я буду отвечать за безопасность Авариса. Прикажите оставшимся в столице воинам повиноваться мне.
