— Но в любом случае спасибо за помощь. — Карев отставил недопитую чашечку на столик и поднялся.

— Уже уходите? — довольная старушка снова погладила дремавшего на коленях кота.

— Увы, служба.

— Господин следователь, а не вы ли занимались делом Кайрондера?

— Нет, мой коллега.

— Знаете, это просто откровение! Когда я прочла его историю, рыдала всю ночь! До сих пор не могу прийти в себя. Целую неделю хотелось улыбаться каждому встречному… Я уверена, у вас и с Мартином получится ничуть не хуже.

— Буду стараться, — пообещал Карев, делая шаг к двери.

— Простите старую каргу за любопытство, но легко ли было при скромном происхождении пробиться на дознавательский пост?

Молодой гость рассмеялся:

— Не так трудно, как принято считать. А чем я выдал свое происхождение?

Госпожа Тахи удовлетворенно улыбнулась, предвкушая, как заохают подруги, просматривая запись.

— Ну, вы удивились слуге-андроиду: явно не привыкли к ним. Затем, ваша обувь не соответствует костюму, который, видимо, казенный. И наконец, обручальное кольцо тонковато для человека из состоятельных кругов. Пожалуйста, не обижайтесь на мою бестактность.

— Ну что вы, очень интересные наблюдения. Спасибо, что поделились ими. Вот только… — молодой человек сощурился. — Мне показалось, что для столь наблюдательной дамы вы не так уж много рассказали о своем брате.

С этими словами следователь оставил озадаченную госпожу Тахи. Молчаливый мулат проводил его до выхода. Уже на пороге Карев вынул из кармана жетон с двумя синими треугольниками и сунул под нос андроиду:

— Стереть все записи за прошедший час.

— Да, господин следователь.

Автоматическая дверь вытолкнула его в пыльную и шумную суету мегаполиса. Въедливый запах старости и кошачьей шерсти остался позади.

Смоллер вышел в холл без пяти одиннадцать. Наметанным взглядом скользнул по бронзовым львам у лестницы, темным гобеленам, лепнине, неподвижным шторам — все чисто. Натертый до блеска мозаичный паркет отзывался на каждый шаг, старческая поступь гулко разносилась по пустому дому. Неужели скоро привычный мир и впрямь может рухнуть и жизнь полетит под откос? В груди снова защемила ноющая тревога, но волевым усилием дворецкий прогнал ее, затолкал вглубь.

На секунду он замер у зеркала. Вгляделся в тощее, костлявое отражение, провел кончиками пальцев по жидкой седой шевелюре и, в целом, остался доволен. За орлиной невозмутимостью копошилось любопытство. До недавнего времени в этих стенах гости были исключительной редкостью. А тем более такие…

Господин следователь пожаловал спустя четверть часа. Им оказался невысокий молодой человек со странно закрученными усами.

«Видимо, у нынешнего поколения опоздание не считается признаком дурного тона», — подумал старый дворецкий, а вслух учтиво поприветствовал гостя и предложил познакомиться с домом.

— Давайте поглядим. — Голос у следователя был приятным.

Смотреть он начал прямо тут же, у двери — с широко раскрытыми глазами, озираясь, как провинциал в соборе. Старик мысленно улыбнулся такой непосредственности.

— Впечатляет, — сообщил гость. — Мраморная лестница… львы… Прямо как в музее. Ладно, покажите мне кабинет.

— С удовольствием.

Они вышли в коридор-галерею.

— Знаменитая коллекция Савушкина? — поинтересовался молодой человек, кивая на картины.

— Совершенно верно.

— Я слышал, Сато приобрел все его творения?

— Да. Лишь одну, уже оплаченную картину еще не успели доставить.

Вглядываясь в небольшие прямоугольники, следователь покачал головой:

— М-да, искусствоведение — наука причудливая, — изрек он. — Ну что это? Вот грязный ботинок, на другой картине — кусок женского плеча, а здесь — чья-то лысина… И что тут гениального? Картины моей супруги куда интереснее, а вот поди ж ты — за все ее творчество не дадут и половины той суммы, что Сато отстегивал за любую из савушкинских картин. Что ж, видно, существует два типа художников: одни для искусствоведов, а другие для всех остальных людей.

Поразмыслив, дворецкий воздержался от комментариев.

Пройдя еще десять метров, они остановились у серой двери. Сначала в кабинет вошел следователь, следом — дворецкий.

— Просторно, — заметил молодой гость и плюхнулся в огромное кожаное кресло за стеклянным столом.

На столе его внимание привлек черный брусок компьютера — к нему-то он первым делом и потянулся. Щелчок. Вспыхнул экран. Замелькали предзагрузочные заставки. Пикнула программа-страж, запрашивая пароль. Следователь привычным жестом извлек жетон с синими треугольниками и поднес к экрану. Допуск разрешен, загрузка продолжилась.

— Сетка файлов, как у меня, — усмехнулся гость в пышные усы. — Надо же, нашлось и у нас что-то общее с господином Сато.

Смоллер вежливо улыбнулся.

— Да вы садитесь, — предложил следователь. — В ногах правды нет.

— Благодарю вас, — дворецкий сделал два шага к дивану и осторожно присел с краешку.

«Одет прилично, а вот обувку нелишне бы обновить», — мысленно отметил он, разглядывая гостя.

— Та-ак, что тут у нас? — следователь увлеченно подался вперед.

— Куча отсканированных картин Савушкина. Статьи… тоже о Савушкине. Угу. А это что? «Наброски»…

— Хобби господина Сато, — пояснил Смоллер. — На досуге он писал биографию Савушкина.

— Даже так? А здесь? Программа-поздравитель… Архив открыток. Ясно, что Сато даже не заглядывал сюда: поздравления составлялись и рассылались автоматически.

— Так делают многие.

— Ладно, смотрим дальше. Счета, счета… Свидетельства подлинности картин… Да, негусто.

Молодой усач поднял пронзительно-синие глаза:

— А что вы можете сказать о вашем… работодателе?