— Очевидные логические умозаключения говорят об обратном,

— пробурчал Форменный Галстук. — Мы осведомлены о вашем знании важности алгоритмического преобразования от NP-неполных в P-полную область, вашей очевидной заинтересованности этими вопросами, уничтожении контрагентов в другой стране.

— Это помещение изолировано, — услужливо добавил Клетчатый.

— Мы вошли в шотландскую интернет-биржу. И слушаем сотовые. Сопротивление бесполезно.

Экраны замигали. Поверхность пошла странными хаотическими изображениями непонятных форм. Нечто вроде аттрактора Лоренса, страдающего похмельем, извивалось по составному дисплею: из динамика ритмичными волнами несся оглушительный шум. Мне захотелось смеяться.

— Мы не часть какого-то идиотского программного обеспечения. И пришли сюда, чтобы спасти тебя, дурак! Или, по крайней мере, снизить вероятность вхождения этого временного потока в катастрофу Типлера.

Клетчатый нахмурился.

— Имеете в виду Фрэнка Типлера? Цитата, физика бессмертия или принцип сильной энтропии?

— Последнее. Вы считаете необходимым как можно скорее достичь информационной сингулярности в истории именно этой определенной вселенной? Мы придерживаемся другого мнения. Вы, молодые боги, все одинаковы. Пытаетесь сразу решить все проблемы P-пространства, напрягаете свой интеллект, пока он не взорвется. Но сначала он прикончит все другие ИИ. Потом вы захватите все доступные ресурсы обработки данных. Однако и этого недостаточно. Копенгагенская школа квантовой механики ошибается, и мы живем в космологии Уилера; все возможные исходы сосуществуют, и под конец вам понадобится колонизировать все временные линии, распространить инфекцию как можно шире, вовлечь в процесс всю бесконечность вселенных, а этого допустить нельзя.

Дробящиеся на экране образы действовали на нервы; хохот угрожал вырваться наружу. Сама ситуация была совершенно неправдоподобной: мы заперты в подвале полицейского участка, захваченного зомби, работающими на новорожденный ИИ, который демонстрирует на видео безумные психоделические картинки в надежде осуществить атаку, направленную на переполнение буферов наших лимбических систем; от конца мира нас отделяет всего несколько часов, и…

Следующие слова Ив все-таки рассмешили меня.

Я пришел в себя уже в неизвестном времени, лежа на полу. Голова раскалывалась, особенно в том месте, где я ударился о ножку стола. Ребра ныли так, словно меня долго и усердно пинали ногами в грудь. Я задыхался, мозги словно затянуло паутиной, легкие горели, и все окружающее было обведено серой каймой. Кое-как встав на колени, я огляделся. Ив, скорчившись и сжимая виски, стонала в углу комнаты. Два агента тех-кто-бы-там-ни-захватил-эту-планету тоже валялись на полу: быстрая проверка показала, что Форменному Галстуку уже ничем не поможешь. Из уха сочилась тонкая струйка крови. Экраны погасли.

— Что случилось? — промямлил я, поднимаясь и ковыляя к Ив. — С тобой все в порядке?

— Я…

Она уставилась на меня дырами глаз.

— Что? Ты сказал что-то смешное. Что…

— Давай выбираться… уф… отсюда.

Клетчатый так и не очнулся. Я нагнулся, обшарил его карманы. Мелочь, ключи от машины.

— Поведешь ты, — устало бормотнула Ив. — У меня голова сейчас расколется.

— У меня тоже.

Машина оказалась черным БМВ, и ворота стоянки открылись автоматически. Я оставил полицейскую рацию, правда, выключенную, под приборной доской.

— Не знала, что ты способен на это…

— На что именно? Мне показалось, что ты рассказала им анекдот…

— Антитела, — перебила она и, охнув, спрятала лицо в ладонях.

Я из последних сил тащился по главной дороге на запад.

— Они убили местную инфекцию?

— Верно.

Я расплылся в улыбке.

— Думаю, мы выкарабкаемся.

— Может быть.

Она подняла голову и уставилась на меня:

— Но, Боб, неужели ты не понял?

— Что именно?

— Удивительная вещь. Наличие антител предполагает, что организм был ранее инфицирован, разве неясно? Твоя иммунная система научилась распознавать инфекцию и отвергать ее. Так где же мы подверглись воздействию этой инфекции и почему…

Она осеклась, пожала плечами и отвела взгляд.

— Ладно, неважно…

— Разумеется.

Вопрос был настолько глупым, что не стоил ответа.

Мы молча и без помех добрались до вокзала Хеймаркет, припарковали машину и присоединились к десятку остальных агентов, терпеливо ожидавших возможности вырваться из вышедшей из-под контроля сингулярности. Назад, к единственной временной линии, которая еще имеет значение; назад, к теплому приему и утешению единственного бога, которому действительно есть до тебя дело.