— Конечно. Посуди сам. Как они могли просто так оставить меня? Мало ли что? Их тоже понять можно. Но методы контроля, конечно, ну, не правильные. Они же знали, что мы друзья, и не могли не понимать, что вам это будет трудно.

— Они пригрозили. Сказали, упрячут всех, и Ирку даже, если что не так.

— Пусть все остается, как было. Я ничего не знаю, а ты выполняешь все условия. Завтра позвонишь или как ты с ними связываешься, и сообщишь, что я вдруг захотел побывать в пустыне, интерес такой у меня появился. Вот мы все и едем. Так будет лучше. И мы будем знать, что за нами следят, и они не будут напрягаться, думая, что ты с ними перестал сотрудничать. Договорились? И дальше все разговоры только о сборах, ладно?

Саша потер переносицу. Напряжение сковало его лицо.

— Я все же понять не могу, как, зная о твоем контакте с инопланетянами, зная наперед о том, что ты собираешься делать, они позволили тебе это?

Милан не торопился с ответом. И что сказать? Что он все время обманывает всех, включая и лучшего друга Павла? Что использует преимущество развития своей расы и попросту гипнотизирует всех подряд, ради достижения цели? Рано еще об этом. Милан знал, что его тайна так или иначе раскроется, но не раньше, чем он улетит на своем корабле. А пока…

— Знаешь, как в поговорке: и хочется, и колется. Вот и им также. И хочется знать, насколько все правда, и боятся, что все это правда.

— Ребята, я стол накрыла, айда пить чай! — Катя выглянула на балкон.

— И давай новости послушаем, включай телевизор. Как там наш астероид, летит?

Веселый нрав Саши не раз помогал ему выпутаться из разных житейских ситуаций. Милан отметил, как повеселели супруги. Словно гора с плеч свалилась. Ложь тяжела. Кто-кто, а он точно знал это.

Дорога уходила к горизонту. Горячий воздух был осязаем: он маревом висел над пустыней, а сухой ветер шевелил его, отчего людям казалось, что они погружаются в нечто аморфное, тягучее и таинственное. В приоткрытые окна машины залетал песок, колко прохаживаясь по щекам, попадая в рот, в глаза. Женщины укутались в косынки, спрятали глаза за темными очками, но это мало помогало.

— Давайте окна закроем, — взмолилась Ира, я уже наелась песка, не могу больше!

Она уткнулась матери в плечо.

— Ну, ладно, ладно, Ирочка, потерпи немного. Мы уже сколько раз закрывали, открывали окна! С закрытыми — душно, с открытыми — песок. Был бы кондиционер, другое дело…

А ветер все поднимал песчинки, играя с ними, забавляясь с людьми.

Милан погрузился в себя. Его не беспокоил ни песок, ни жара, ни поездка. Он чувствовал себя, словно в двух мирах: в одном остались люди — со своей суетой, чувствами, проблемами: в другом — настоящее замерло, повисло, как густой воздух на горизонте.

— Здесь сворачиваем? — спросил Саша. Не дождавшись ответа, притормозил. — Павел! Очнись!

— Прости, задумался… Что ты спросил? — Милан внимательно посмотрел на человека: покрасневшие глаза, то ли от ветра и солнца, то ли от бессонной ночи, взлохмаченный чуб и взгляд, полный раздражения и усталости.

— Я говорю, здесь поворот направо. Надо бы сверить с картой, нам сюда или дальше.

Милан на коленях развернул карту. Она оказалась почти под носом: теснота салона машины не позволяла лиринийцу не то что вытянуть ноги, но даже сидеть хоть с каким-то комфортом.

— Отсюда должно быть видно холм, напоминающий юрту, — он вышел из машины и прошелся немного вперед по проселочной дороге, уходившей вправо. В колышущемся воздухе он разглядел очертания горы, парящей в нем, как огромное серое облако.

Милан вернулся к машине.

— Сюда! Сворачивай!

Они проехали минут десять и остановились невдалеке от «юрты». Все вышли размять ноги. Долгая дорога, которая заняла почти весь день, утомила людей. Катя пригубила бутылку с водой, а Ира с безысходной тоской смотрела вокруг, просто не веря своим глазам.

— Нам что, еще идти туда? Пешком?

Саша опустил голову вниз, разглядывая свои кроссовки. Что ответить дочери? Ему самому уже вся эта затея Павла казалось бредом, кошмарным сном, от которого он никак не мог отмахнуться. И что делать дальше? Странным казалось поведение Павла: чем дальше в пустыню они погружались, тем активней становился он, будто в нем второе дыхание открылось. Вот и сейчас, он, не обращая внимания ни на ропот Ирки, ни на молчаливый протест Кати, достал свой рюкзак из багажника, пристроил в боковые карманы две бутылки воды и, повязывая на голове кусок белой ткани, сказал:

— Вот что, ребята, дальнейший план таков: Я иду один, вы едете до мазара, там, на карте указан, помнишь, Саш? Это еще часа три езды.

Саша кивнул в ответ, еще не понимая, к чему клонит Павел.

— Там ночуете, оставляете машину и завтра утречком идете мне навстречу. Как ориентироваться на местности ты еще помнишь, а, турист? — Милан весело посмотрел на Сашу.

— Я-то помню. А почему бы нам вместе не переночевать у мазара? Что ты выиграешь за ночь? Что-то не нравится мне это, Паша… один в песках, воды мало совсем, без палатки. Ветер к ночи станет сильней. Опасно это.

Милан поднял рюкзак, закинул его за спину.

— Ну, я пошел… Не беспокойтесь, я знаю, что делаю. Главное, чтобы вы не опоздали, и мы встретились в нужный час, — он подошел к Саше и внимательно посмотрел в его глаза. В этот момент Милан знал, что они больше никогда не увидятся, и потому мысленно прощался с человеком, подарившим ему часть своей жизни. Он протянул ему руку:

— Ну, пока, Саша! — ему хотелось сказать «прощай», но это могло осложнить ситуацию.

Мужчины пожали друг другу руки. Подошла Катя. Сняла очки. В ее глазах Милан увидел не только беспокойство женщины, но и боль, страх за него. Она смотрела не мигая, ее взгляд говорил о смешанных чувствах, о терзаниях, которые она испытывала, выбрав когда-то из двух друзей одного, зная, что и другой любит ее всем сердцем, но ради дружбы, останется в стороне.

— Паша, — Катя хотела сказать что-то ласковое, хорошее, но на глаза навернулись слезы, и она замолчала, продолжая смотреть на него, словно чувствовала опасность и не знала, как ей остановить Павла.

Милан приобнял Катю, поцеловал в щеку, ощутив запах пыли, которой покрылась ее косынка.

— Катюша, не волнуйся, все будет хорошо, поверь мне! — И тихо шепнул ей на ухо: — Я буду ждать тебя, очень… Все, пора! Ирина, пока! — Милан помахал ей рукой, отметив, как хороша девушка в голубой шифоновой косыночке, как ладно сидят на ней тугие джинсы. Он даже залюбовался ею. Что-то екнуло в сердце, что-то промелькнуло невнятной тенью. Но Княжич торопился, и всплеск чувств потонул в мыслях о предстоящей встрече со своими. Его миссия подходила к концу. Пока все шло гладко, но осторожность, заставляющая быть особо бдительным, держала его в напряжении. Милан ускорил шаг и больше не оглядывался.

Он услышал, как заворковала машина Саши, как она поехала, удаляясь все дальше. Наконец, ее звук растворился в пространстве, и лишь голос пустыни поскрипыванием песка под ногами сопровождал лиринийца на Земле.

Княжич шел до тех пор, пока мог что-то видеть. Его расчеты оказались верными. Уже в темноте, когда Млечный Путь осветил дорогу Лебедю, летящему по нему из века в век, Милан различил очертания разрушенных домов и печной трубы, памятником заброшенности уходящей в небо и освещенной молодым месяцем, как люди называли спутник Земли в первую фазу его появления. Еще совсем недавно здесь кипела жизнь. Но люди покинули свои жилища, как только высох колодец. Вода ушла из него, а без нее жизнь в сердце пустыни стала невозможной.

Милан устроился на ночлег в доме, глиняные стены которого защищали от колючего пустынного ветра, а вместо крыши над головой раскинулся широкий небесный простор. Княжич смотрел на звездное небо, погружаясь в него сознанием, а память воскрешала картину за картиной, воссоздавая родные образы созвездий неба Лирины — такой далекой от Земли планеты, что затерялась в скоплении звезд, украшающих чужое небо.