Брейс, которому недавно перевалило за пятьдесят, был одним из наиболее уважаемых авторитетов в своей области. Это один из немногих живущих ныне палеоантропологов, которые могут быть названы «широко образованными». Он прекрасно знал всю классику и историю английской литературы, любил серьезную музыку, помнил буквально каждый лимерик[15], который был когда-либо написан, и сам сочинил их несколько сотен. Это был красивый человек с усталыми голубыми глазами, седой шевелюрой и такой же бородой. Он носил длинные волосы, которые закручивал сзади в косичку и закреплял резинкой. Брейс вошел в лабораторию, одетый в свободный шерстяной плащ с заостренным капюшоном. В нем он походил на гонимого, но всепрощающего, умудренного опытом монаха, каким-то образом попавшего к нам из двенадцатого века.
Конечно, было бы замечательно, подумал я, если бы Брейс сделал то же, что Роберт Брум при виде «бэби из Таунга» — пал на колени, поклоняясь нашему предку. Но Брейсу не были свойственны драматические жесты. Он был терпелив и говорил мягким голосом. Брейс спокойно осматривал ископаемые остатки, которые Тим выкладывал перед ним, и кивками головы выражал восхищение их необычайной сохранностью.
— Конечно, она примитивна, — сказал он после длительного обследования Люси. — Но я не понимаю, почему вы дали ей новое название. Разве africanus плохой термин?
— Но она не похожа на Australopithecus africanus, — сказал Тим. — У нее совсем иные зубы. У грацильных австралопитеков уже заметна тенденция к специализации коренных зубов. У Люси этот процесс даже не начался. Кроме того, у нее примитивный первый премоляр, такого вы никогда не найдете у грацильных особей. У них, как и у Homo, двухбугорковые премоляры. Поэтому нельзя относить Люси и к Homo.
Брейс отодвинул свой стул и посмотрел на Тима с утомленной улыбкой. Ему приходилось слышать это и прежде.
— Все зависит от того, что иметь в виду под термином Homo, — сказал он.
— Я имею в виду Homo habilis, открытый Ричардом Лики череп 1470 возрастом в два миллиона лет, с большим мозгом.
— Я не считаю Homo habilis законным таксоном. Я признаю только Homo erectus.
— Но это поставит череп 1470 в один ряд с австралопитекавыми. Брейс вздохнул.
— А это так уж неудобно?
— Но тогда нам придется отнести череп 1470 и зинджа Луиса Лики к одному виду. Разве это возможно?
— Я бы исключил отсюда одного из них, — сказал Брейс.
— Homo habilis?
— Нет, зинджа. Всех массивных австралопитеков. И оставил бы ваши ископаемые находки в качестве примера ранних примитивных грацильных австралопитеков. Но это, в конце концов, спор о названиях.
— А я думаю, это спор о морфологии, — сказал Тим, — о различиях в зубной системе.
— Они не так уж велики. По-моему, если мы будем больше знать об Australopithecus africanus и afarensis, то вполне сможем согласиться с их объединением.
Тим продолжал настаивать:
— Но все равно в рамках одного вида остаются Люси и череп 1470. Как разрешить эту проблему?
— Я еще должен подумать. Когда Брейс ушел, Тим сказал:
— Кажется, мы его малость расшевелили.
— Подождем выхода нашей статьи, — ответил я. — Наверное, тогда мы расшевелим его еще больше.
— Я в этом не уверен. Лучший аргумент — сами кости. Трудно долго смотреть на эти челюсти или на примитивную маленькую головку Люси и думать о них как о человеческих существах, хотя тебе это и удавалось некоторое время, не так ли?
— Ладно, ладно, Уайт. Мы уже достаточно поговорили об этом.
Позднее Брейс написал мне, поблагодарив за прием и поздравив с выходом статьи. Однако он был осторожен в признании достоверности таксона Australopithecus afarensis. «Теория одного вида» получила ощутимый удар, но в глазах Брейса она все еще была достаточно прочной. Тим и я решили, что наша стычка с Брейсом закончилась вничью.
В феврале споры вокруг наших находок еще больше усилились. В это время в США находился с лекционным турне Ричард Лики. В Бостоне его спросили, как он относится к выделению нового вида. Ричард ответил, что категорически не согласен с нами. Australopithecus afarensis, по его убеждению, не был предком Homo. В то время, сказал он, существовали три отдельных вида, а не один, и у него есть ископаемые находки, подтверждающие это.
Бойс Ренсбергер, репортер New York Times, спросил его, что это за находки. Лики ответил, что он не намерен сейчас обсуждать их, но пообещал опубликовать результаты своих исследований через два месяца в журнале Nature. Ренсбергер позвонил мне и спросил, что он имеет в виду?
— Я думаю, он говорит о небольшой коллекции отдельных зубов из Куби-Алги, местонахождения ископаемых остатков, расположенного южнее Кооби-Фора на озере Туркана.
Ренсбергер опять встретился с Лики.
— Вы говорите о зубах, найденных в Куби-Алги?
Лики подтвердил, что именно их он имел в виду. Мне трудно было понять это. Я помню, как на конференции Бишопа несколько лет назад Кларк Хоуэлл делал сообщение об ископаемых остатках гоминид, найденных в Омо. Это были в основном отдельные зубы. Хоуэлл мог выжать из них не так уж много, но когда он попытался предположительно классифицировать их, поднялся Ричард Лики и весьма энергично заявил, что делать заключение о виде по отдельным зубам — это большая ошибка. Лики, по-видимому, не считал это возможным. Он повторил то же самое в своей статье в Scientific American в 1978 году, где он призывал «соблюдать осторожность в таксономических оценках… когда весь материал сводится к нескольким изолированным зубам».
— Я думаю, он забыл о том, что сам же говорил, — сказал Тим. — Я согласен с ним относительно отдельных зубов, на них нельзя основывать таксономические оценки. Но теперь он сам пытается это делать.
— К тому же у него небольшая выборка, — заметил я. — Всего восемь зубов.
— Но, может быть, он нашел что-нибудь еще. Как знать, не разыгрывает ли он из себя Луиса Лики — припрятал нечто сногсшибательное и собирается в последний момент выложить перед нами.
Это показалось мне весьма сомнительным, и я сказал Тиму, что мы можем не волноваться. Мы изучили ископаемые остатки лучше, чем кто-либо другой. Мы знаем, о чем они свидетельствуют. Нужно дождаться статьи Ричарда Лики в Nature и выяснить, какие доказательства он может представить. (Год спустя эта статья все еще не появилась.) Вскоре мы, по всей вероятности, увидим в печати критические замечания Ричарда в наш адрес. Обычно, когда статья выходит в научном журнале, редакция предоставляет страницы своего издания как для ее критики, так и для ответа на эту критику со стороны авторов. Я был уверен, что Ричард, заявивший о своей оппозиции по отношению к нам в газетном интервью, на этом не остановится.
Ждать нам пришлось недолго. Ричард и я встретились на симпозиуме в Питтсбурге 17 февраля 1979 года. Он напомнил мне о моей ранней статье, в которой я высказал предположение, что челюсти, найденные в Хадаре, принадлежат Homo, а Люси относится к другому виду. «Думаю, Дон тогда был прав», — сказал Лики на конференции.
Я объяснил, что в то время еще недостаточно изучил остатки, но после более основательного их исследования изменил свою точку зрения.
Ричард повторил, что мне следовало бы держаться первоначальной позиции. Люси слишком отличается по размерам и по строению челюстей, чтобы ее можно было отнести к тому же виду, что и другие находки. Ясно, что в Хадаре существовали два различных типа гоминид.
Было забавно, что мне приходилось опровергать то, что я совсем недавно так яростно отстаивал в спорах с Тимом. Но я был рад, что мы обсуждали с ним эти темы. Теперь, находясь на симпозиуме, я чувствовал себя вполне уверенно и объяснял, что мне пришлось изменить точку зрения под давлением
