профессионалов о нем мало что известно. И тем не менее это тот стандарт, с которым палеоантропологи должны соотносить полет своей мысли. Какой бы роскошной ни казалась гипотеза об эволюции восточноафриканских гоминид, она увянет, если не будет согласоваться с прозаическими свиными последовательностями. Но, если теория соответствует им, с ней надо будет считаться.
Что нового мы узнали благодаря Омо об эволюции австралопитековых и человеке умелом? На первый взгляд немного. Найденные там остатки гоминид фрагментарны, сохранность их оставляет желать лучшего.
«Я должен признаться, — сказал мне однажды Кларк, — что за восемь лет можно было найти побольше. Конечно, были и остатки гоминид. На восьмидесяти шести участках. Но большинство их пострадало от абразии, и уцелели в основном только зубы. А по одному зубу многого не скажешь».
Кларк недооценивал значение сделанных находок. Он надеялся найти «идеальный череп», но это ему не удалось. И, мне кажется, никогда не удастся. Дело в том, что Омо — это место, изрезанное реками, с быстротекущими потоками, а не со стоячей водой болот или озер. Размеры песчинок, гравия, гальки, переносимых водой, тем больше, чем быстрее она течет. Зубы нисколько не крупнее мелких камушков и так же, как и последние, могут быть отнесены течением на много миль от того места, где осталась челюсть, из которой они выпали. Саму челюсть вода обкатает и изменит до неузнаваемости. Именно так и обстояли дела в Омо.
«Плохая сохранность костей в Омо, — объяснял Кларк, — связана с их перемещением. Но я думаю, что мы сумели бы обойти эту проблему. К концу работы экспедиции мы начали отмечать те места, где находки были особенно многочисленны, и уже выявили наиболее богатые слои. Именно там мы собирались в последующие годы сосредоточить свои усилия — отказаться от простого сбора ископаемых на поверхности земли и перейти к систематическим раскопкам. Дела бы, конечно, пошли медленнее, но зато качество находок, я думаю, улучшилось. К сожалению, местные политические события помешали нам продолжить работы. Так часто бывает в нашей профессии: наконец-то вы поняли, в чем загвоздка, но тут что-нибудь происходит и нарушает все ваши планы».
Мне кажется, Кларк, как всегда, преуменьшал собственные успехи. Разумеется, никому не могло придти в голову недооценивать значение его фантастических датировок или эволюционных рядов ископаемых животных. Но за этими блестящими достижениями иногда забывали о добрых старых гоминидах. Между тем Кларк находил их, и немало. Конечно, один или два зуба сами по себе не могут многое объяснить, но их значение сразу же изменится, если в другом месте в сходном по времени горизонте будут найдены остатки лучшей сохранности, и в том числе — челюсть с такими же зубами. Так произошло в Кооби-Фора и Хадаре: в обоих местах были найдены прекрасные окаменелости, проливающие свет на находки Кларка.
Работу палеоантрополога часто сравнивают с составлением картинки-головоломки. Это хорошая аналогия, так как в обоих случаях нужно восстановить из отдельных частей единое целое. Но собрать головоломку гораздо проще. У того, кто этим занимается, все нужные детали под рукой. Можно высыпать их на стол и приступить к работе. Если у человека есть капля здравого смысла, он не будет перебирать все кусочки, подыскивая пару к какому-то одному из них. Он начнет с того, что разложит их по цвету: синие в одну сторону, красные — в другую. Потом он отберет все фрагменты с прямыми краями, так как именно они образуют «рамку» складной картинки, которую несложно составить. Затем наступит очередь синих и красных фрагментов, и пространство внутри рамки постепенно заполнится.
Антрополог не может так работать. Кусочки попадают ему в руки не по порядку. Когда был найден первый неандертальский череп, его просто не с чем было соединять. Потом был найден яванский обезьяночеловек, неизвестно каким образом связанный с предыдущим. Затем — находки в южноафриканских пещерах; это было множество отдельных кусочков, различавшихся как бы по цвету: скажем, синие для грацильных особей и красные для массивных. Дарт, Брум и Робинсон сумели сложить вместе часть мелких фрагментов, но «рамки» все еще не получалось. Зиндж, найденный Луисом Лики, явился еще одним элементом; и наконец, его возраст оказался первой из деталей, образующих край картинки.
Заслуга Кларка Хоуэлла заключается в том, что полученные для Омо датировки составили «рамку», а найденные им остатки гоминид (хотя сохранность их была далеко не идеальной) хорошо вписались во внутреннее пространство. Кларк нашел четыре различных типа гоминид. Поскольку древность их была ему известна, он сумел если и не подогнать отдельные элементы друг к другу, то все же разложить их на столе в определенном порядке, чего никто раньше не мог сделать. Не менее важно и то, что некоторые фрагменты относились к плиоцену и имели возраст больше двух миллионов лет. Кларку, как он и надеялся, удалось вырваться за пределы плейстоцена.
Вот перечень, составленный Хоуэллом в 1976 году и содержащий описание найденных им четырех типов гоминид:
Некрупный тип, напоминающий южноафриканскую грацильную разновидность австралопитеков. Появляется в Омо около 3 млн. лет назад и сохраняется на протяжении полумиллиона, а может быть, и миллиона лет. Правда, качество находок делает эту последнюю цифру спорной.
Массивный вариант, более сходный с «супер-робустом» зинджем, чем с массивными южноафриканскими особями. Он появляется около 2 млн. лет назад и исчезает на уровне 1 млн. лет. Среди найденных в Омо остатков гоминид представители этого типа встречаются чаще всего.
Следы
И наконец,
Как только эти четыре типа были отделены друг от друга и расположены в хронологическом порядке, стали возникать идеи об их возможных родственных отношениях. Поскольку, например, все грацильные особи встречаются ранее двух миллионов лет, а все массивные — после этой даты, возникло подозрение, что вторые — потомки первых. Это подозрение усилилось, когда был изучен южноафриканский материал, где грацильные австралопитеки тоже оказались старше массивных. Было это простым совпадением или же намеком на истинное расположение фрагментов загадочной картинки?
Далее, Homo habilis появляется в Омо, так же как и в Олдувае, после рубежа в два миллиона лет. Может быть, и у него был грацильный предок? Все эти данные так хорошо увязывались друг с другом, что возникал соблазн объединить четыре линии в одно родословное древо (см. схему на с. 208, справа). Но Кларк считал, что не следует спешить. «Предположения — это еще не выводы», — не раз напоминал он мне. Мы сознавали, что, прежде чем принять эту схему, хотя она и была уже признана многими, нам нужно
