легионер был вооружен двумя копьями, а были копья двух родов: кроме легкого копья, применявшегося легионерами в бою, имелось еще и тяжелое, употреблявшееся при защите укреплений.

 Нельзя строить фалангу и управлять ее движениями, не обучив соответственно бойцов. Мы должны представить себе, что уже с первого дня возникновения понятия фаланги имела место некоторая военная учеба. В Спарте и у греческих наемников она проводилась систематически. Воспитанные на дисциплине римляне не могли пройти мимо этого превосходного средства, а манипулярный строй, несомненно, требовал большего, чем то, чего достигли в этом отношении греки и македоняне. До нас дошло одно описание строевых упражнений манипулярного легиона, - правда, настолько искаженное, что долгое время оно наводило исследования на ложный путь; однако, очищенное от искажений и прикрас, оно может служить прекрасной иллюстрацией.

 Главной задачей манипулярного региона было держать крепкую связь между отдельными манипулами при наступлении и, как только в передних рядах образовывались разрывы, тотчас в должном порядке заполнять их, выдвигая центурию или манипулу из второй или третьей линии. При упражнениях это делалось таким образом, что передовые манипулы ставились на интервалах, равных фронту 1 манипулы. Затем вся фаланга двигалась вперед, причем центурионы строго следила за соблюдением раз установленных дистанций.

 В бою интервалы между манипулами, конечно, нельзя было делать такими широкими, так как каждый промежуток представлял бы для врага удобное место для прорыва.

 Но на учебном плацу таким способом приучали солдат идти вперед, не нарушая строя, а это очень трудно. Значок в первой шеренге каждой манипулы помогал соблюдать направление и дистанции.

 Наконец, производилось пробное вдвигание принципов в интервалы между манипулами гастатов: принципы выступали на передовую линию, а гастаты оставались позади, чтобы затем таким же порядком заполнить по команде интервалы. Триарии также втягивались в это упражнение, хотя мы теперь не можем установить, каким, собственно, образом это происходило: ведь перед ними всегда находилась манипула либо гастатов, либо принципов, пока в бою замешательство или урон не создавали разрыва.

 Едва ли не столь же значительную разницу, как и расчленение на манипулы, создавал между греческим и римским войсками характер лагеря.

 О лагерях греков мы имеем лишь очень скудные сведения. Ксенофонт в своем изображении государства лакедемонян (гл. 12) рассказывает нам22, что они соблюдали в лагере хороший порядок и устраивали лагерь круглым, когда местность не предоставляла ничего другого; но он не говорит, чтобы они его постоянно укрепляли. Правда, из общей связи мы, пожалуй, можем вывести такое заключение, а кое-где даже прямо рассказывается об укрепленных лагерях; но о постоянном обычае укреплять лагерь у македонян, а тем более у других греков, очевидно, не может быть и речи. У Александра Великого и его преемников укрепление лагеря упоминается не иначе как только при особенных обстоятельствах. Полибий ясно говорит (VI, 42), что греки, во избежание лишних трудов, не окапывались, а выискивали для расположения лагерем защищенные природными условиями места23.

 Римляне же с очень ранних пор держались твердого принципа проводить вокруг лагеря ров и вал с частоколом. Это стоило, конечно, каждый раз немалого труда, зато предоставляло большие преимущества. Обычай греков искать защиты в условиях местности естественно проводил к тому, что они нередко довольствовались лишь очень незначительным прикрытием, подвергаясь опасности нападения. Полководец неохотно предлагает своим войскам делать то, к чему они не привыкли. На успешное проведение тех или иных военных действий оказывает большое влияние их привычность. Римский полководец, который всегда и всюду нес с собой уверенность в закалке и выучке своих солдат, мог проводить гораздо более широкие и длительные операции, чем греческий. Постепенное систематическое покорение Италии, которое легло в основу государственного могущества Рима, было бы невозможно без римского укрепленного лагеря. Даже после проигранного сражения лагерь представлял собою заранее подготовленное убежище.

 Но едва ли не столь же важным является другое - косвенное - последствие, на которое указывает Полибий (там же). Греки, располагавшие свой лагерь в зависимости от обстоятельств, не имели для него твердо выработанных форм; у римлян же была совершенно определенная схема24, в которой каждая часть, каждый человек имел свое определенное место. Лагерь был четырехугольный, имел четыре входа, в середине стояла палатка полководца, по определенному плану шли 'улицы' лагеря, а определенные знаки указывали направления. Вследствие этого выступление из лагеря и возвращение в него совершались в естественном порядке, без всякого замешательства, и даже при внезапной тревоге каждый солдат тотчас находил свое место.

 У Ливия (XLIV, 39) Эмилий Павел перед сражением при Пидне держит речь к своим солдатам, в которой он так говорит о лагере: 'Ваши предки считали укрепленный лагерь всегда открытой гаванью войска, откуда они выходили на противника и где, разбитые бурей сражения, они могли найти себе надежное пристанище. Лагерь есть место отдыха для победителя и оплот для побежденного. Это - военное жилище, вторая родина: вал - это стены, а палатка для каждого бойца - его дом и очаг'.

 Закон укрепления лагеря налагал на римского воина чрезвычайно большие тяготы. Так как не всегда представлялись возможность и время найти на месте необходимый для частокола материал, то бойцам приходилось таскать на себе помимо тяжелого гоплитского вооружения, провианта и инструмента - топоров, лопат и пил - еще нередко и самые колья25. Каждый греческий гоплит, как мы знаем, требовал себе слугу или помощника; римские легионеры имели 2 легковооруженных на 5 гоплитов. Греки, говорит Полибий (XVIII, 18), считали едва возможным нести свое вооружение на походе; для римлян незатруднительно было взваливать на себя еще и колья для ограды. Цезарь (bell, civ., I, 78) рассказывает мимоходом, что инородческие вспомогательные отряды не брали с собой обычной легионерской ноши.

 С полным правом одна римская легенда вкладывает в уста Камилла слова (Ливий, V, 27, 8), что средства, которыми римлянин побеждает врагов, суть его 'virtus, opus, arma' (доблесть, работа, оружие). 'Opus', - тяжелый и безвестный подвиг земляных работ, - играет отнюдь не меньшую роль в покорении мира римлянами, чем храбрость и оружие.

 Все различия между греческим и римским военным искусством восходят к различию в дисциплине.

 Хотя афинские полководцы и были облечены правом налагать наказания, однако, по свидетельству Аристотеля26, они его не применяли на деле. Даже в случаях специфически военных преступлений, - неявка в войска, трусость, бегство перед неприятелем и т.п. - не применялось непосредственного наказания, а только по окончании похода полководцы возбуждали обвинение перед народом в Афинах27.

 Когда в Пелопоннесскую войну афинский стратег Демосфен задумал укрепить Пилос, что привело затем к большой победе на Сфактерии, то сначала, как запросто рассказывает нам Фукидид (VI, 4), он не мог склонить к этому ни своих сотоварищей стратегов, ни воинов. И только когда им пришлось из-за волнения на море надолго остаться в гавани на якорях, воины решили со скуки выполнить замысел своего полководца.

 В своих воспоминаниях о Сократе Ксенофонт заставляет Перикла жаловаться, что афиняне всегда проявляют послушание по отношению к учителям гимнастики и руководителям хоров, но всадники и гоплиты строптиво относятся к своим начальникам (III, 5, 19). Афиняне стараются, где только можно, действовать наперекор властям и кичатся этим (III, 5, 16). Сократ видел причину этого в том, что полководцы сами ничего не смыслят в военном искусстве; следовало бы выбирать в стратеги людей, которые превосходством знания и умения завоевали бы добросовестное послушание масс, как завоевали его учителя гимнастики и хорового пения.

 Однажды у Фокиона спросили (Плутарх, Фокион, гл. 23), когда же он посоветует афинянам начать войну с Македонией? Он ответил: 'Когда я увижу, что молодые люди готовы нести службу, богатые - платить налоги, а риторы - отказаться от утайки общественных денег'.