стороны Пресли. Он то играл со своими пистолетами, то дремал в кресле, не мог сосредоточиться, и сеансы заканчивались в обстановке всеобщего разочарования, усугубленной техническими разногласиями с руководством студии и преждевременным уходом штатного ударника. Эл Джексон, легендарный ударник, участвовавший в записи большинства песен Отиса Реддинга, отказался подчиняться правилу, по которому в присутствии Короля нельзя было пить; Джексону было не понять, почему он должен отказываться от своих привычек в угоду апатичной звезде, накачанной антидепрессантами.
Запись закончилась, когда Элвис улетел в Лас-Вегас, где блистал посредственностью своих выступлений. В вечер последнего из них полковник, обычно мало заботившийся о качестве концертов своего певца, пришел в черную ярость, когда Пресли, явно не в себе, выехал на сцену на Ламаре Файке и часть спектакля пролежал на кровати, которую специально велел принести. Затем он исполнил несколько необычный вариант песни «Люби меня нежно» («Чао, п…дор, пока, папа, плевать на Хилтон, идите все на…»), но в глазах Паркера хуже всего было то, что Элвис в завуалированной форме обличил перед публикой дирекцию «Хилтона», уволившую сотрудника, который ему нравился.
После спектакля менеджер и певец стали сыпать обвинениями; первый упрекал второго за отсутствие профессионализма, тот переходил в контратаку, заявляя, что Паркер использует его как денежный мешок, чтобы уплатить свои долги. Попутно он обвинил своего импресарио в том, что тот отказывается устраивать ему гастроли за границей из-за своего неясного происхождения, на что в последнее время намекали газеты. Тон повысился, окружение пришло в ужас при мысли, что рядом может оказаться какой-нибудь журналист, и в конце концов они оба объяснились в гримерке певца, который уволил полковника, когда тот пригрозил своим уходом.
Главным качеством Паркера конечно же была осторожность. Понимая, что в профессиональном плане ему не выжить без Пресли, он потребовал у него астрономическую сумму задолженностей, которые подробно перечислил в официальном письме. Готовый на всё, лишь бы избавиться от тирании Паркера, Пресли сказал, что уплатит по счету, а его адвокат Эд Хукстраттен даже предложил взять на себя обязанности полковника. Разрыв был бы неминуем, если бы не вмешался Вернон Пресли: конечно, Хукстраттен долгое время руководил карьерой Кэри Гранта и других голливудских звезд, но отец певца не решался рискнуть равновесием, установившимся в последние два десятка лет. Успокоив сына, он взялся склеить разбитые отношения и положил конец кризису, который продолжался почти две недели.
В целом атмосфера того пребывания в Лас-Вегасе была отвратительной. Имя Элвиса попало в газеты, когда он поранил одну из поклонниц, показывая ей приемы карате; через несколько дней его телохранители без видимой причины набросились на одного из гостей Короля, который тотчас подал на него в суд. Отмахнувшись от этих неприятностей, Элвис нашел прибежище в музыке и нанял за 100 тысяч долларов в год вокальный ансамбль, который назвал «Войс» («Голос») в честь эзотерического журнала Ларри Геллера — «Нью Эйдж Войс» («Голос новой эры»).
Сначала Элвис набрал этот вокальный квартет, чтобы сделать сюрприз своему другу Тому Джонсу, который как раз тогда был в Лас-Вегасе; уэльский певец не пожелал связываться с такой дорогой подпевкой, и Элвис решил включить ее в свое шоу, к великому отчаянию отца, не знавшего, как его образумить: теперь Элвиса на сцене окружали одиннадцать певцов — самый дорогостоящий ареопаг на эстраде.
Оформление развода с Присциллой стало еще одним источником головной боли для Вернона. Процесс длился долго, потому что Присцилла запросила 725 тысяч долларов компенсации и по шесть тысяч ежемесячных выплат на гардероб, дорожные расходы и прочие сопутствующие траты, помимо алиментов в четыре тысячи долларов для Лайзы Марии. Зато Элвис добился права на совместное воспитание дочери, что позволяло ему видеться с ней так часто, как он захочет.
Эта утешительная мера не уберегла его от недомогания 11 октября 1973 года, через два дня после официального развода. Видя, в каком он состоянии, доктор Никопулос принял решение положить его в Баптистскую мемориальную больницу Мемфиса для полного обследования. Официально руководитель этого заведения объявил прессе, что его знаменитый пациент подхватил грипп, но результаты анализов показали зависимость от демерола — анальгетика, побочные эффекты которого были усилены одновременным принятием антидепрессантов и снотворных.
Уложив Элвиса в постель почти на три недели, доктор Ник намеревался провести дезинтоксикацию. Певец очень неохотно подчинился решению своего врача, и его окружение изо всех сил старалось сделать так, чтобы пребывание в больнице было для него как можно менее тягостным. Для начала окна его палаты оклеили фольгой, потом поставили рядом с его кроватью еще одну — для Линды Томпсон, которая должна была лежать, пока Короля не выпишут. Управиться с сотнями телефонных звонков и тысячами писем и открыток, которые ежедневно поступали на его имя, было гораздо труднее, и вскоре пришлось взять палату Пресли под охрану во избежание неуместных визитов поклонниц и журналистов.
То, что госпитализация оказалась как мертвому припарка, стало ясно, когда Элвис, едва выписавшись из больницы, снова зачастил к своей аптечке. И все же, отдохнув на больничной койке, он обрел некоторый душевный покой, чем и воспользовался Фелтон Джарвис, пригласив его в студию «Стакс» после месяца, проведенного в Грейсленде для полного выздоровления. Атмосфера на этих сеансах была более рабочей, чем в июле, хотя первый день начался необычно: певец велел доставить в студию несколько телевизоров, чтобы не пропустить вечерней трансляции матчей по американскому футболу.
За семь дней удалось записать не меньше восемнадцати песен при помощи усиленной команды техников и переносной студии звукозаписи, предоставленной по просьбе Ар-си-эй. Пресли был не в лучшей форме, но сумел собраться и сосредоточиться. Захваченный мистическим настроением «Help Me» («Помоги мне»), он закончил запись стоя на коленях, нашел волнующие нотки, исполняя «Take Good Care of Her» («Позаботься о ней») с таким реализмом, будто обращался к новому спутнику Присциллы, и вложил безысходную грусть в свою версию «Good Time Charlie’s Got the Blues» («Чарли уже давно тоскует») фолк- певца Данни О’Кифа.
Элвис обладал развитым чувством юмора, который оживил блюз «If You Talk in Your Sleep» («Если заговоришь во сне»), в котором говорилось о любовнике, советующем своей милой не произносить его имени во сне, когда она спит рядом с мужем. Запись делали в присутствии Литтла Мильтона, одного из крупных представителей школы блюза из студии «Стакс», который впоследствии даст свою просветленную версию этой песни, сочиненной Рыжим Уэстом. «Как только я ее услышал, песня показалась мне замечательной, — рассказывает Мильтон. — Я сразу понял, как можно было бы ее преподнести и что он упустил. Я сказал себе, что наверняка не продам столько же пластинок, сколько он, но запросто сделаю лучше в творческом плане».
Характерна реакция, показывающая, как изменилось восприятие Пресли южной негритянской общиной. Обожаемый целым поколением артистов от Карлы Томас до Отиса Реддинга, которые начинали с его репертуара, вдохновитель одного из лучших альбомов Альберта Кинга — «King Does the King’s Things» («Король занимается королевскими делами»), — в 1969 году, к моменту своего появления в «Стакс», Элвис производил удручающее впечатление. Не говоря уж о фанфаронстве телохранителей и его эксцентричных запросах, студийные музыканты жалели о том, что продюсер, из соображений издательских прав, отдал предпочтение популярному репертуару, а не гимнам в стиле соул, которые Элвис наверняка исполнил бы проникновенно.
Жалкие результаты сеансов звукозаписи в «Стакс» как будто подтверждали эту теорию. Ни один из трех альбомов — «Raised on Rock», «Good Times», «Promised Land» — не блеснул, но эти результаты были подправлены публикацией первых компиляций, сделанных после заключения договора между Ар-си-эй и полковником. Приведем лишь один пример: пластинка в 33 оборота «Элвис: легендарный исполнитель. Выпуск 1», на которой прошлые хиты соседствовали с несколькими неизданными песнями, которые полковник раньше отказывался выпускать, была распродана большим тиражом, чем все фи альбома вместе взятые.
Зато лучшие синглы, вышедшие из сеансов в «Стакс» — «Если заговоришь во сне», «Promised Land» («Земля обетованная») и «My Воу» («Мой мальчик»), — нашли более широкий отклик в сердцах. Благодаря им имя Элвиса Пресли в последний раз при его жизни попало в горячую двадцатку поп-музыки. А главное, они вернули ему давно утраченную ауру в хитпарадах музыки кантри. Если не считать «There Goes My Everything» («Вот моё всё») в 1971 году, Элвис впервые с момента отъезда в Германию вернулся на высшие
