северного названия… Выводы их едины: название 'русь' возникло в Новгородской земле. Оно зафиксировано здесь богатой топонимией, отсутствующей на юге: Руса, Порусье, Околорусье в южном Приильменье, Руса на Волхове, Русыня на Луге, Русська на Воложбе в Приладожье. Эти названия очерчивают первичную территорию 'племенного княжения' словен, дословно подтверждая летописное: 'прозвася Руская земля, новогородьци'. По содержанию и форме в языковом отношении 'русь' — название, возникшее в зоне интенсивных контактов славян с носителями 'иних языцей' как результат славяно- финско-скандинавских языковых взаимодействий, в ходе которых возникла группа первоначально родственных и близких по значению терминов, позднее самостоятельно развивавшихся в разных языках, наиболее полно и многообразно — в древнерусском.
Первичное значение термина, по-видимому, 'войско, дружина', возможна детализация — 'команда боевого корабля, гребцы' или 'пешее войско, ополчение'. В этом спектре значений летописному 'русь' ближе всего финское ruotsi и древнеисландское rops, руническое ru?. Бытовавшее на Балтике у разных народов для обозначения 'рати, войска', на Руси это название уже в IX в. жило совершенно самостоятельной жизнью, оторвавшись и от прибалтийско-финского, и от близкого по первичному значению скандинавского слова. На ранних этапах образования Древнерусского государства 'русь' стала обозначением раннефеодального восточнославянского 'рыцарства', защищавшего 'Русскую землю', нового, дружинного по формам своей организации общественного слоя, выделившегося из племенной среды. В XI в. 'русин', полноправный член этого слоя, по 'Русской Правде' Ярослава Мудрого, — это 'гридин, любо коупчина, любо ябетник, любо мечник', то есть представитель дружины, купечества, боярско-княжеской администрации. Он был членом выделившейся из племенных структур и поднявшейся над ними социальной организации: происходит ли он из местной новгородской (словенской) среды либо со стороны, княжеская власть гарантирует ему полноценную виру, штраф за посягательство на его имущество, достоинство и жизнь.
Восстановление в качестве одного из звеньев развития названия 'русь' социального термина в значении 'войско', 'рать', 'ополчение' позволяет как будто с учетом возможности существования не дошедшего до нас, созданного на древнесеверном языке источника летописного 'Сказания о призвании варягов' понять суть искажений этого источника в последующей письменной традиции. Анализ условий бытования 'легенды о призвании' в смешанной, скандинаво-славянской среде привел современных советских исследователей Е. А. Мельникову и В. Я. Петрухина к солидно обоснованным выводам, во-первых, о фольклорно-легендарном характере 'триады братьев' (мнение, уже ранее утвердившееся в советской историографии), имена которых (Синеус и Трувор) при 'скандинавоподобном' облике не имеют убедительных скандинавских этимологии и, в отличие от Рюрика, не являются именами исторических лиц; во-вторых, в составе окружения Рюрика и 'братьев' летописная версия предания использует термины 'русь' и 'дружина' как взаимозаменяемые. Связь первоначального значения названия 'русь' с понятием 'войско, дружина' объясняет и летописную формулу 'пояша по собе всю русь': по нашему мнению, в реконструируемом источнике ей могло точно соответствовать нечто вроде allan гор, типа известных формул allan ledungr, allan almenningr, в значении 'все войско'. Речь идет о том, что согласившийся на роль служилого князя варяжский конунг (как и позднее делали князья, приглашавшиеся в Новгород) прибыл на службу, мобилизовав все доступные ему силы, куда входила и его личная дружина, и вооруженное ополчение для похода, 'русь'. Видимо, именно так понималось первоначальное место и в летописи.
Позднее, когда к началу XII в. название 'русь' утратило первоначальное значение социального термина, замененного развитой и дифференцированной социальной терминологией для обозначения феодального господствующего слоя, и когда дальнейшее развитие получило государственно- территориальное понятие 'Русь', 'Русская земля', обозначавшее государство, возглавленное этим феодальным слоем, объединявшим 'великих князей', 'светлых князей' и 'всякое княжье', 'великих бояр', 'бояр' и 'мужей', от которых уже отделились купцы-гости (эта развитая феодальная иерархия отчетливо выступает уже в составе социального слоя 'руси' по источникам, характеризующим ее еще в начале IX в.), при изложении 'Сказания о призвании варягов' упоминание в новгородских летописях о 'руси' Рюрика потребовало пояснений, что и вызвало ошибочную, этническую, интерпретацию. До определенного времени употребление слова 'русь' о социальном, а не этническом значении не вызывало сомнений. Последние следы этой над-племенной природы военно-дружинной 'руси' зафиксированы в начале XI в, 'Русской Правдой' Ярослава.
'Русь' как название широкого, надплеменного дружинноторгового общественного слоя, консолидирующегося вокруг князя, образующего его дружину, войско, звенья раннефеодального административного аппарата, наполняющего города 'Русския земли», безотносительно к племенной принадлежности, защищенного княжеской 'Правдой роськой', — это понятие, несомненно, восточноевропейское. Название этого по происхождению и составу своему прежде всего славянского общественного слоя родилось на славяно-финско-скандинавской языковой почве, но в развитии своем полностью подчинено закономерностям развития восточнославянского общества и Древнерусского государства. В силу этих закономерностей происходило и перерастание уже в IX–X вв. социального значения в этническое: 'русь' становится самоназванием не только для новгородских словен и киевских полян, 'прозвавшихся русью', но и для варяжских послов 'хакана росов', а затем посланцев Олега и Игоря, гордо заявлявших грекам; 'Мы от рода рускаго'.
Таковы результаты историко-лингвистического анализа проблемы происхождения названия 'русь'»[69].
Не исключено, что мы имеем здесь дело с контаминацией, своеобразным наслоением омонимичных слов разного происхождения, обозначавших изначально разные группы людей — социальные и этнические. Во всяком случае, судя по всему, именно так обстоит дело с многочисленными упоминаниями
Не менее сложной является и проблема установления этнического происхождения первых «русских» князей. Решение ее затруднено еще большей (чем проблема происхождения самого слова «русь») политизацией результатов «анализа крови» людей, волею судеб (и добавим, летописцев) оказавшихся во главе формировавшегося государства восточных славян. Естественно, самой острой стала проблема «исторической родины» Рюрика и его братьев, с которых, как я уже говорил, принято почему-то начинать историю Древней Руси. В летописи они приходят «из заморья». Да и имена их мало походят на славянские. Но признать их скандинавами…
Избавиться от несносных норманнов «антинорманисты» попытались прежде всего путем «русификации» Рюрика и его братьев. Так, М. В. Ломоносов пытался обосновать прусское происхождение Рюрика:
«Когда Рурик с братьями, со всем родом и с Варягами Россами переселился к Славянам Новгородским, тогда оставшиеся жители после них на прежних своих местах Поруссами или оставшимися по Руссах проименованы… Все оные авторы [источников] около четырех сот лет после Рурика и по отъезде Россов о северных делах писали: и ради того знали на берегах Балтийских однех Пруссов; о Россах имели мало знания. И таким образом в следующие веки остатки их известнее учинились, нежели сами главные Варяги Россы. В утверждение сего следующее служит: Литва, Жмудь и Подляхия изстари звались Русью, и сие имя не должно производить и начинать от времени пришествия Рурикова к Новгородцам: ибо оно широко по восточноюжным берегам Варяжскаго моря простиралось, от лет давных. Острова Ругена жители назывались Рунами, Курской залив слыл в старину Русна; и еще до Рождества Христова во время Фротона Короля Датского весьма знатен был город Ротала, где повелевали владетельные Государи, Положение места по обстоятельствам кажется, что было от устья полуденной Двины недалече. Близ Пернова на берегу против острова Езеля деревня, называемая Ротала, подает причину думать о старом месте помянутаго города затем, что видны там старинный развалины»[70].
